Кирилл Николаев - Жизнь и смерть Эдуарда Берзина. Документальное повествование

• Название: Жизнь и смерть Эдуарда Берзина. Документальное повествование
• Автор: Кирилл Николаев
• Издательство: Центрально-Черноземное книжное издательство
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-7458-1208-8

Эта книга выносит на свет божий то, что долгое время было скрыто от наших глаз. Талантливый латышский юноша Эдуард Берзин, художник и архитектор по образованию, соблазнился чекистской службой.

В 1931 году Сталин утвердил его директором секретного треста «Дальстрой». Силами десятков тысяч заключенных Берзин построил Магадан и добыл 110 тонн золота на колымских приисках.

Памятник Берзину стоит в Магадане на месте первого лагеря заключенных.

Многие документы, на которых построена книга, выявлены автором и публикуются впервые. В ней также приведены воспоминания вдовы и дочери Берзина.

---

Да, сотрудники УНКВД по Дальстрою четко выполнили указания своего Наркома Ягоды о том, чтобы со всеми троцкистами, привезенными в Колымские лагеря, провести новые карательные акции. В некоторых случаях для этого использовался формальный повод нарушения этими людьми лагерного режима, а в иных — обходились и без повода.

Карательные органы широко применяли тогда засылку в троцкистские группы, содержавшиеся в лагерях, провокаторов и негласных агентов НКВД. Уже цитированный нами Байтальский приводит в своих воспоминаниях исповедь одного из подобных провокаторов — Бориса Княжицкого. Этот человек, по образованию инженер, был убежденным сторонником взглядов Троцкого. После высылки Троцкого вел, вместе с другими, подпольную работу и был разоблачен.

Испугавшись наказания, как пишет Байтальский с его слов, «подписал Княжицкий обязательство о сотрудничестве с НКВД. Рапорты подписывал «Граф». Сдавал рапорты и получал новые задания от своей новой жены. Арестовали, чтобы внедрить в колонию троцкистов. От правился туда сам, а не этапом. Выполнял задания и местного отделения».

Байтальский приводит слова Княжицкого:

«Пришел май тридцать шестого, и всю без исключения колонию нашу забирают — и на Колыму. Накануне этапирования меня вызвали и сказали: «Идешь с ними. О тебе сообщаем Колымскому управлению».

…Ну и вот, связал я троцкистов всех приисков, всех командировок. Не пойму я, как они наивны и доверчивы! Через два третий — осведомитель, а они так слепо верили мне. Больше полугода я был связным и часто встречался с их лидером Кролем. Подумайте, Кроль! Самуил Кроль! Светлая личность! Член партии с 1913-го года! Член президиума ВЦСПС! И такая неосторожность! Через меня он поддерживал связь с разбросанными по всей трассе троцкистами!

Все записки их, конечно, в отделениях НКВД фотографировались. Записки я отдавал по назначению, а фото представлял потом в Магадан, в Управление. В одной из записок Кроля было: «Нам бы организовать крепкий кулак в две-три сотни человек для отстаивания наших интересов, и тогда нас не замучают на общих работах». Приблизительно так.

Теперь начальство решило и здесь организовать суд над троцкистами. Я твердо знаю, что местное НКВД неохотно, только по московскому приказу готовит процесс. Но у НКВД не хватает материалов. Весь актив, староста троцкистский уже сидит в «доме Васькова»[20] в Магадане. Теперь свозят второстепенных».

Громкий судебный процесс над группой троцкистов во главе с Кролем и Барановским состоялся в Магадане. Но это было уже в 1937 году.

Глава 5 Сталин перестал его любить

Сигналы опасности

Как обычно, и в 1936 году главное внимание Берзин уделял горнодобывающей промышленности Дальстроя. Ежегодно план добычи золота увеличивали, а это требовало большого роста переработки горной массы. Особенно серьезные трудности возникали на вскрыше торфов. Теперь иногда их толщина достигала двух-трех метров. За короткое колымское лето такой слой грунта не успевал оттаивать. И заключенные, работая вручную — кайлом и лопатой, очень скоро останавливались перед многолетней мерзлой породой.

Чтобы ускорить эти работы, в 1936 году на вскрыше и перевалке торфов в тресте впервые применили пять паровых экскаваторов, привезенных на Колыму. Все они были иностранного производства: «Ренсом-Репир», «Везерхютте», «Демаг». В течение года они выполнили работу нескольких тысяч заключенных — переработали почти 395 тысяч кубометров грунта, что составило 75 процентов плана вскрыши торфов.

Еще в предыдущем году золотодобытчики перешли на левобережье Колымы. И в 1936 году добыча благородного металла здесь значительно увеличилась.

Особенно успешно горняки вели добычу золота по притокам речки Таскан — автодорога позволяла везти туда все необходимые грузы. А к концу года трасса подошла к реке Берелех — это был 670-й километр от Нагаево.

На левобережье Колымы действовало Северное ГПУ, которым руководил опытный дальстроевец М. М. Кандер. Под его началом работало пять приисков, на каждом — лагерный пункт. Некоторые из них имели еще небольшие подлагпункты на горных участках того или иного прииска.

Южное горнопромышленное управление, которым командовал Ф. Д. Медведь, объединяло одиннадцать приисков и, соответственно, столько же лагпунктов. Причем, ЮГПУ давало не только золото.

Еще в 1934 году при промывке золотоносных песков примитивные промывочные устройства на прииске Таежник вместе с благородным металлом уловили несколько сот граммов минерала под названием касситерит, содержащего в большом количестве олово. Информацию об этом Берзин включил в годовой отчет Дальстроя. Поэтому постановление Совнаркома СССР в марте 1935 года обязало трест приступить к добыче оловянной руды уже в плановом порядке. Таким образом, в 1935–36 годах олово-добыча в Дальстрое наращивала объемы.

«Успешно» проходил в 1936 году завоз новых этапов заключенных. Мы уже говорили, что на Колыму привезли свыше шеста тысяч троцкистов. Кроме них пришло еще несколько крупных этапов — пароходы дальстроевского флота безостановочно курсировали между Владивостоком и Нагаево. К концу года население колымских лагерей увеличилось на 18 тысяч и достигло 62 тысяч 703 человек.

По-прежнему Севвостлаг не являлся самым крупным из лагерей НКВД: ведь только система ГУЛАГа, куда Дальстрой, как мы знаем, не входил, к концу 1936 года насчитывала 820 тысяч заключенных. Но Колымский лагерь оставался лагерем особым, где одни заключенные работали большими начальниками, жили с семьями в особняках и слушали патефон, а другие все более и более жестоко наказывались даже за то, что хотели оставаться и в лагере людьми, а не просто дешевой рабочей силой.

Большое количество заключенных, поступивших на колымские прииски, позволило Дальстрою выполнить намеченный план в самом начале сентября. Берзин телеграфировал в Москву о победе. И 5 сентября получил ответ:

«Правительственная Берзину тчк

Поздравляем достигнутыми успехами тчк Просим передать наш привет работникам Дальстроя тчк Уверены дальнейших успехах добыче золота тчк

Необходимо повысить темпы учитывая значительное увеличение производственной программы будущего»105.

Под телеграммой стояли две подписи: Сталин. Молотов. Вновь, как и год назад, главный вождь поздравил вождя колымского с выполнением плана по золоту. И уже через него передавал «наш привет» всем остальным дальстроевцам. «Значит, помнит о нем вождь всех народов, — думал Берзин. — Значит, он, директор особого треста, подчиненного ЦК, опять на коне в это смутное время».

Успокаивала и вторая подпись под телеграммой: председатель Совнаркома и СТО Молотов дает тресту огромные материальные ресурсы, обещанные постановлениями правительства.

«Будут стараться еще больше, — думал Берзин. — Надо выполнить все, что мне поручают».

Он продлил промывочный сезон на сентябрь, и Дальстрой сдал 36 тонн 482 килограмма шлихового золота — вдвое больше, чем в прошлом году.

Буквально за несколько дней до сталинской телеграммы еще одно важное и приятное для Берзина событие произошло в Дальстрое. 26 августа в Нагаевскую бухту вошли корабли Тихоокеанского флота СССР: «плавбаза «Саратов» и пять подводных лодок106. Командовал этой морской бригадой капитан 2-го ранга (впоследствии вице-адмирал, Герой Советского Союза) Г. Н. Холостяков.

В этом учебном походе моряки проверяли возможности срочного погружения и всплытия подводных лодок, их маневренность в условиях неглубокой бухта Нагаева.

Кроме того, на корабле «Саратов» из Владивостока приплыли руководители Дальневосточного края: первый секретарь крайкома ВКП(б) А. И. Лаврентьев (Картвелишвили), председатель крайисполкома Г. М. Крутов и начальник краевого УНКВД Т. Д. Дерибас.

Для Берзина именно их прибытие в Нагаево было главным в этой военно-политической акции. Дело в том, что экстерриториальность Дальстроя, подчинявшегося лишь Центральному Комитету партии, была совершенно секретной. Для прикрытия этого противозаконного положения на всех официальных бланках особого треста стоял адрес: пос. Нагаево Дальневосточного края. А директору треста была присвоена несуществующая должность: уполномоченный Далькрайисполкома. Все административные распоряжения по гражданским делам (не хозяйственным и не карательным) он подписывал именно этой должностью. И даже завел отдельный кадровый аппарат: Управление уполномоченного Далькрайисполкома.

Подобным образом маскировалась и партийная власть Берзина на Колыме: все члены партии и первичные ячейки подчинились ему как уполномоченному Далькрайкома ВКП(б).

Берзин понимал: предоставленная ему полная самостоятельность и неограниченная личная власть на Колыме могут вызывать в Москве разные чувства. И нынешний приезд дальневосточных руководителей — не просто визит вежливости людей, которым будто бы подчинена Колыма, это — инспекция, проверка всех красивых отчетов, которые директор Дальстроя отправлял в ЦК. Поэтому он постарался убедить гостей в успехах треста.