Джал Халгаев - Книга Мёртвых

• Название: Книга Мёртвых
• Автор: Джал Халгаев
• Жанр: Фэнтези

В мире много грязи. В мире много плохого и хорошего, доброго и злого. Некоторые из вас любят читать детские сказочки наподобие тех, где сначала все хорошо, потом все время плохо-плохо-плохо, а в конце главные герои все вывозят на своих горбах, и конец — все снова хорошо. Другие предпочитают кровь и оружие, лязг стали и хрип изорванных в клочья глоток, бурю войны. Что ж, у всех разные предпочтения, этого просто так не отменишь. Все мы разные, разве кто-то может с этим спорить?

Вторая часть Трилогии Ледяной Пустоши

---

Последний поднял с земли ножны с моим мечом. Он мрачно ухмыльнулся, показывая ряд неровных гнилых зубов. Два верхних и один нижний отсутствовали.

— Сейчас мы тебя на ремни-то порежем.

— Удачи.

Он обхватил толстой мозолистой ручищей изящную рукоять — слишком большую для обеих его ладоней. Выдохнув сквозь зубы, он потянул ее на себя. Раскрыл в недоумении рот, обнаружив, что вместо клинка в ножнах зияет пустота.

— Зачем ты таскаешь с собой сломанный меч? — спросил он.

— Он не сломанный, — ответил я. — Его имя Кейнекен.

— И что?

— Это значит «беззубый».

С криком я сорвался с места. Легко перепрыгнул костер, всадил с разворота локоть ему в кадык. Здоровяк взвыл, накренился вбок, его хватка ослабла.

Я выхватил из его лап рукоять меча. Взмахнул. Отрубленная башка, оставив в стороне фонтанирующее кровью тело, подкатилась к моим ногам.

Я вытер с лица кровь. Размахнулся и пнул голову в кусты, стараясь бить не носком, а боком, чтобы не вывихнуть пальцы. Голова — вещь тяжелая. Подумав пару минут на месте, я углубился в кусты терновника, шипя каждый раз, когда иголки вонзались в тело, протыкая тонкую ткань. Я отыскал отрубленную голову, поставил ее перед собой и выудил из-за пазухи нож.

Работа заняла около двадцати минут: выковыривать зубы всегда проблематично, особенно когда из-за гнилости они крошатся и обламываются.

— Беззубый, — мои губы растянулись в улыбке, но глаза продолжали оставаться холодными. — Как и ты.

Поколдовав еще немного над трупом, я закрепил голову на окровавленной шее и подошел к лошадям. Они были привязаны к толстому дереву неподалеку, все пять. Они меня боялись, они всегда меня боялись. Тем не менее мне удалось водрузить тяжелое тело здоровяка на самого выносливого скакуна.

Подержав конец ножен над огнем и тщательно следя, чтобы кожа не опалилась, я вернулся к лошади и ткнул в его круп раскаленным обрывком стали на конце. В воздухе смердело паленой плотью. Конь вырывался. Я перерезал веревки.

Он не стал долго ждать. Поднимая тучу пыли, скакун понес своего всадника вдаль, все еще сверкая горящим символом в ночи.

Это было возвращение. Но возрождение ли?

Я сплюнул кровь на землю. Под сердцем разливалась скудная серая боль. Я бы не упал, однако тело упорно отказывалось подчиняться. Не выдержав напора вновь открывшейся раны, я свалился спиной на пыльную дорогу.

В голове проносились мысли. В голове роились возможности. В голове жили воспоминания, одни только воспоминания…

После той ночи в одинокой избе, окруженной тысячами мертвых кровожадных тварей, я едва ли мог удерживать в голове больше шести дней. Разум просто отказывался запоминать больше. Он интересовался только той ночью, когда меня лишили… чего? Души ли? Сомневаюсь, что она существует. Думаю, душа — всего лишь термин для совокупности чувств, страхов и желаний.

Меня будто вытягивали из трясины. Чья-то жесткая рука тащила меня за ворот к свету.

Только открыв глаза, я понял, что это всего лишь солнце. Оно светило сквозь небольшое окошко, прикрытое шторой, и бросало лучи на большую прямоугольную кровать, растрепанную, как и я сам.

Нога голой женщины — видимо шлюхи — лежала на моем животе, тонкие изящные руки обхватили шею, и ее лицо упиралось в плечо. Она тихо сопела, повсюду на ее теле проступали синяки с четкими отпечатками моих пальцев.

Я грубо оттолкнул ее в сторону. Она даже не проснулась.

Потирая саднящие от боли виски, я подошел к окну и выглянул наружу. Пустынно, первое, что пришло на ум. И на удивление много леса. Неужели я во владениях какой-то ведьмы?

Я взглянул на шлюху и поморщился. Навряд ли.

Где я тогда? Я возвращался… куда?

Я тряхнул головой. Убрал назад длинные волосы, пригладил росшую клинышком бороду.

Думал.

Без лечения мне в нормальную жизнь не вернуться. Значит, надо искать лечение. Но его нет, ведь и болезнь эта поразила меня впервые за всю историю человечества. Никто раньше с этим не сталкивался. Кто-то сказал, что я обречен.

Если так, надо привыкать жить подобным образом. Не задумываться о прошлом, жить только здесь и сейчас. Попытаться быть свободным.

Женщина сонно застонала. Она просыпалась, ворочаясь в постели, и скинула с обнаженного тела одеяло. Капельки пота поблескивали в свете солнечных лучей, огненно-рыжие волосы разметались по подушке и походили на бушующее на ткани пламя.

Я стиснул зубы.

Я подошел к кровати с ее стороны, уперся коленями в край, осторожно прикасаясь подушечками пальцев к ее нежной бархатной коже. Я водил рукой по ее телу, блуждал по нему, с восхищением изучая каждый его изгиб, и мои движения с каждой секундой становились все более жесткими и настойчивыми.

Я притянул ее себе, обхватив руками бедра, и прижался животом к ее спине. В ноздри хлынул запах свежего пота, смешанный с ароматом дешевых лавандовых духов. Он не отрезвлял, не вызывал отвращения — скорее жгучее желание овладеть ее вновь.

— Не хочу. Я устала.

Она устало попыталась меня оттолкнуть. Руки едва ее слушались после минувшей ночи, и вышло смазано, так что я лишь покачнулся.

Оскалившись, я протянул руку к кожаному мешочку, лежащему на тумбочке справа от кровати. Достал монету, кинул ее на смятую простынь, чтобы солнечные лучики призывно поблескивали на переливах золота с размытым портретом Держателя.

— За день вперед, — прорычал я ей в ухо, и она послушно опустилась на четвереньки, зубами вцепляясь в подушку. Сдержать крики? Но чего? Боли или наслаждения? Плевать.

Я понял, что не знал, что со мной происходит. Да и не хотел знать.

Я вспомнил поговорку бывалых воинов востока, с которыми когда-то встречался: «Жизнь — как туалетная бумага. Если ты не подтираешь ей зад, когда-нибудь сдохнешь от запаха собственного говна. Или от кинжала в спину».

Примечательно. А ведь я даже не знал, что такое туалетная бумага.

Освободил я ее только к закату, даже не спросив, как ее зовут. Она выползла из комнаты, кутаясь в провонявшее влажное одеяло, и стискивала пальцами одиннадцать золотых из моего кармана. До чего же жалкое зрелище.

Я же совсем не запыхался. Лег обратно в кровать. Сложил руки на груди и уставился в потолок. Звериная выносливость делала свое дело. К сожалению, от нее я перенял не только это: с каждым днем мое желание быть с женщиной становилось сильнее, а наслаждение от этого стремительно угасало, будто тело намекало мне, что мне необходимо только совершить нужное и уйти. Не хорошо.

Я оделся, с удивлением оглядывая свое тряпье. Из одежды у меня остались лишь крепкие кожаные брюки, ботинки на шнуровке с ужасно неудобной тонкой подошвой, серая замызганная рубаха и простой темный жилет с креплением на плече для ножен. И пояс. Широкий, почти в две мои ладони, с круглой бляхой с изображением пылающей морды волка. Где я его только раздобыл?

Конечно, и Кейнекен, мой верный невидимый союзник.

Не решаясь выйти к людям, я открыл окно и спрыгнул вниз. Свежий воздух отогнал смрад харчевни, и я глубоко вдохнул. Свобода? Нет. Тогда что? Плевать. Звери не думают о жизни, они просто живут.

Я углубился в лес.

Остановившись у холодного пруда под маленьким водопадом, я огляделся. Принюхался. Убедился, что рядом никого нет, и скинул с себя одежду. Зачем было ее одевать, если все равно снимать? Не знаю.

Я позволил своей коже порасти шерстью. Было больно. Всегда больно, когда твое тело меняется столь сильно. Боль можно уменьшить лишь увеличением срока обращения, а это не всегда позволительно. Особенно в бою.

Когда обличье Волка стало приносить мне боль? Раньше я такого не чувствовал. Я сломался? Что случилось в той избе на утесе? Я должен это помнить? Одни вопросы. Нет ответов.

Я закричал, когда волны мучений и страдания захлестнули с головой. Я свалился на землю, глаза заполонила кровь. Секунда, еще секунда — намного дольше, чем раньше. Кости трещат, деформируются, сквозь кожу проступает жесткая звериная шкура. Боль — слишком обыденно, агония подходит больше. Лишь бы никто не услышал.

Я оттащил свои вещи в кусты и притаился. Я вдыхал запахи леса. Ждал добычу.

Положив тяжелую голову на передние лапы, я прикрыл глаза, непрерывно дергая ушами и хвостом: комары, приходилось отгонять.

Внезапно мое тело вздрогнуло. Я ощутил острый укол в собственный разум и заскулил. Понимал, что нечто грубо вторгается в мои мысли, сеет в них хаос, раскаленным шилом проделывая в голове дыры. Но также внезапно исчезает. Напоследок я улавливаю животных страх — настоящий ужас, — шедший от этого «нечта». Что с ним случилось?

Я погружаюсь в раздумья и вижу истину: он просто испугался. Увидел безумие в моей голове и поспешно скрылся, не желая заразиться. Боялся стать таким, как я. А какой я? Сломанный.

По лугу чуть дальше водопада бегают кролики. Крольчатина — вкусно, но не питательно. Пока словишь одного, другие убегут, и тебе достанется лишь легкий перекус. Требуется нечто большое.