Джал Халгаев - Книга Мёртвых

• Название: Книга Мёртвых
• Автор: Джал Халгаев
• Жанр: Фэнтези

В мире много грязи. В мире много плохого и хорошего, доброго и злого. Некоторые из вас любят читать детские сказочки наподобие тех, где сначала все хорошо, потом все время плохо-плохо-плохо, а в конце главные герои все вывозят на своих горбах, и конец — все снова хорошо. Другие предпочитают кровь и оружие, лязг стали и хрип изорванных в клочья глоток, бурю войны. Что ж, у всех разные предпочтения, этого просто так не отменишь. Все мы разные, разве кто-то может с этим спорить?

Вторая часть Трилогии Ледяной Пустоши

---

Закончив кричать, я закусил зубами шерстяной воротник и пополз на спине, ощущая, как из меня вместе с кровью выходить жизнь, а черная зараза с каждой секундой распространяется все дальше.

Я взвыл. Боль все хуже…

«Ползи! Ползи! Или ты хочешь сдохнуть? Здесь?! Вот же-ж… экая анафема…».

Перед глазами все плясало, с каждым ударом сердца из раны выливалось все больше крови.

«Зараза! Ползи, ползи! Ты обещал себе, что умрешь только на свободе, так что ползи!».

И я полз. Полз, как только мог, дрыгаясь в конвульсиях и оставляя за собой длинный алый след на снегу. Все — чтобы выжить. И выбраться. Как я об этом забыл? Как я мог забыть, что мечтал о свободе?

Это открыло во мне второе дыхание.

Едва живой, я добрался до своей пещеры и ввалился внутрь, хватаясь трясущимися в лихорадке пальцами за сундук.

— Зелье Исцеления, мать вашу, — прохрипел я. — Одна штука, чтоб тебя. Лишь бы помогло…

Зеленая, мутная, с пузырьками на поверхности.

— Где же ты? Черт! — стекляшки все время выскальзывали из рук, и я боялся, что они разобьются. После долгих копаний я, наконец, выудил из сундучка нужный мне флакон и положил его рядом с собой, заготовив нож.

Надо вытащить, иначе мне конец. И вовремя выпить зелье, потому что я могу просто снова свалиться в обморок, и тогда уже никакая магия меня не спасет.

Я выдохнул, стараясь успокоиться. Прижал острие ножа к воспаленной коже вокруг наконечника и…

— А-а-а!

Переборов себя, я рванул копье, и то с треском разрываемой кожи вырвалось наружу. Снова крик, снова страдания, и снова бесконечные волны боли, захлестывающие с головой.

Я успокаивал себя мыслью, что случалось и хуже. Когда я сломал обе ноги в горах. Пришлось вправлять. И у меня не было зелья, а теперь есть. Лишь бы не испоганить.

Я зажал края рваной раны пальцами и залпом выпил зелье, вытянув зубами пробку, а после погрузился в долгий сон, полный лихорадочного бреда.

«Я иду по темному коридору дворца, на каждом углу стоит стража.

Я нервничаю, руки неприятно дрожат. Вокруг царит клубящийся мрак, и я буквально ощущаю висящее в воздухе напряжение. Сейчас или никогда. Надо решаться, иначе…

Внезапно чья-то рука утягивает меня за статую оборотня в старых железных доспехах.

— Нат, чтоб тебя волки съели!

— Ладно тебе, Август, — мимолетный поцелуй в щеку. — Кстати, я говорила тебе, что когда ты злишься, ты становишься ну очень привлекательным?

— Да, каждый раз, когда я злюсь. А злюсь я теперь часто.

Я едва вижу во тьме ее лицо, но яркие зеленые глаза горят озорным безумным огоньком, таким холодным, что по спине бежит холодок. Что бы она там ни говорила, а все не так…

— Я даже не знаю, — мурлычет она мне на ухо, — сдержусь ли…

— Мы на приеме, Нат. Тут толпы людей шастают туда-сюда и ищут зрелищ, а на каждом чертовом углу стоят стражники. Как думаешь, что они сделают если застанут нас вдвоем?

— Ну, думаю, мигом растреплют все и всем, и твой любезный дядюшка с радостью сошлет тебя в какую-нибудь далекую пустошь, а меня сожжет на костре.

— Именно, — мои руки тем временем уже блуждают по ее спине.

— А если мы сделаем так?

Внезапно она пропадает. Я со вздохом удивления отхожу, но продолжаю чувствовать ее тело руками, не понимая, что происходит. Мои пальцы, кстати, тоже становятся невидымими.

— Так тебе спокойнее? — слышу я ее голос.

— Вот это да! Где ты этому научилась?

— Должна же я как-то поддерживать свою репутацию ведьмы, э? Ну-ну, не хмурься, Август, так ты становишься похожим на своего покинувшего этот мир старика, а он мне никогда не нравился.

— Ты и не скрывала… Но я тебя не вижу.

— Я не прочь попробовать нечто новое.

— Как вам будет угодно, госпожа…».

Не знаю, сколько я там провалялся без сознания, но потрепало меня знатно. После моего «чудесного» возвращения в этот мир, я выблевывал свои внутренности еще дня два подряд, не в силах даже подняться с пола, и вскоре в пещере начало смердеть почище всякой помойки, из-за чего пришлось ее оставить.

Сбитый с толку догадками о том, как мне удалось выжить, и куда делась вся живность, я двинулся обратно на юг, надеясь, что хоть там все осталось нетронутым, и я отыщу хоть какой-нибудь приемлемой еды.

К сожалению, хоть рана от копья и зажила начисто — от нее остался только лишь кривой красный шрам — следы скверны на теле остались, пусть и прекратили распространяться дальше по телу, и рука неимоверно болела. Пришлось искать выход: я начал ведрами жрать коренья, от которых в голове гулял ветер и от которых я становился тупее и медлительнее.

Я сделал вывод, что это все-таки проклятие, но зелье принимать не торопился. Кто знает, лечит оно хворь или накладывает еще одну — в делах с магией и алхимией всегда надо держаться от обеих подальше.

Через месяц таких мук я сдался и залпом выпил сразу две штуки, уже в который раз лишаясь чувств на целых три недели. Зато чернота схлынула, остались только глубокие рваные раны, гниющие по краям, но и они со временем зажили — не пришлось отпиливать и руку.

Таким макаром я прожил еще двенадцать лет, все больше углубляясь на юг, где оказалось так же пусто, как и на севере. Похоже, я остался один… Я и эти проклятые жухлые растения, которыми мне приходилось питаться, чтобы не сдохнуть от голода.

Каждый день я думал, как возможно выбраться отсюда, решимость оказаться на свободе снова горела во мне, но чем дальше я шел, тем абсурднее казалась эта идея. Кажется, нет конца этой чертовой пустыне…

А потом случилось нечто.

Я как обычно целый день вспоминал в подробностях все проведенные здесь дни, медленно подбираясь к прошлой жизни, которая, как назло, вечно от меня ускользала. Я сошелся на том, что провел в этой дыре вот уже три с половиной сотни лет.

— Пора выбираться, — прошептал я. — Пора выбираться… Но как?

Ответ пришел сам собой.

На закате я вышел из своего жилища, чтобы набрать кореньев и настрогать для себя коры, как услышал снизу голоса. Я снова устроился у дороги, и, похоже, на этот раз удачно.

Заинтригованный услышанным, я прихватил с собой мешок и спустился на несколько уровней ниже, устроившись в зарослях колючего кустарника, припорошенного снегом.

Их было пятеро, и все на конях: один седой старик с козлиной бородкой и в богатой заячьей шубе и четыре солдата в дешевых ржавых доспехах, надетых поверх таких же серых кольчуг. На каждом из стражников красовались объемные круглые шлемы, украшенные красными птичьими перьями, и длинные алые плащи, ярко выделяющиеся на общем фоне.

Старик что-то бормотал. Он повел своего гнедого вперед, отделившись от общей группы, и скрылся в чаще хвои. Выглядел он, мягко говоря, обеспокоенным. Лицо белее снега, волосы, не прикрытые шапкой (что за?..), растрепаны и походили на извивающихся змей, и глаза — безумные глаза, которые я сам часто вижу в отражении, — что-то искали в округе. В общем, ничего примечательного.

Желая узнать, как они тут оказались, я пробрался ближе к солдатам и прислушался.

— На кой хер мы вообще сюда приперлись? — один из них поежился от холода и стянул с головы шлем. Я ужаснулся: половина его лица напрочь отсутствовала. Словно у восковой статуи, левая часть его головы, лишенная всяких волос, оплыла вниз, покрытая безобразными красными шрамами от ожогов, от которых даже меня воротило.

— Прекращай ныть, Ник, — сплюнул второй, здоровый и неповоротливый как медведь. — Задрал уже…

— А тебе самому это не надоело? — продолжал возмущаться «шрам». — Каждый херов раз, как только находится самое грязное дело, отправляют именно нас! Да я еще только в нужнике не копался, Деррит. Хотя помяни мое слово: вот-вот нас туда и отправят.

— Угу, — третий баюкал на руках внушительных размеров моргенштерн. — Мы только закончили разгребать дерьмо под Бренной, вернулись домой, а тут опять: ведите, говорит, старика в эту дыру, так еще и намагиченную по самые помидоры. Кокнут тут нас, точно кокнут! Гребаный Эрик, чтоб его черти побрали!

Последний, отмалчивающийся до этого момента и имевший на плече алую повязку — главарь банды, вдруг предложил:

— Я тут подумал… Делать нам здесь все равно нечего. Того и гляди выглянет из-за угла какая-нибудь тварь и схавает за милую душу…

— Хватит темнить, Борк, говори, как есть, — прогудел «медведь».

— Я что предлагаю: можно облегчить жизнь и себе, и старичку.

Губы «шрама» вытянулись в безобразную ухмылку двуликого.

— Прикончим его сами, а Эрику скажем, что, мол, виноваты, не уследили: старика сожрал шонк? Получим, ясен пень, втрое меньше, зато хоть выберемся живыми.