Сергей Петров - Пора веселой осени

• Название: Пора веселой осени
• Автор: Сергей Петров
• Издательство: Южно-Уральское книжное издательство
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1966

«Пора веселой осени» — первая книга молодого автора. Ее герои — наши современники — интересные и сложные люди. Внимание писателя сосредоточено на их внутреннем мире. По-философски глубоко, тонко и сложно раскрывает он основную мысль повести — о призвании человека, о его месте в жизни. У главного героя повести — Андрея Даниловича — внешне все обстоит благополучно: хорошая семья, работа, любимый сад. И все же его мучает постоянная неудовлетворенность собой, своей жизнью: ведь он беспредельно любит землю, а живет в городе, вопреки своему призванию, обкрадывая себя, общество.

Эта трагедия хорошего, интересного человека заставит многих задуматься о своем месте в жизни.

---

— А скажи-ка мне, почем метр проезжей дороги?

От вопроса, звучавшего укором, приезжий терялся и забывал цифру, даже если и знал ее.

— Эх-ха… Не любят у нас считать, ленятся, — вздыхал тогда Потапов. — А посчитай, сколько из-за бездорожья зерна пропадает, овощей гниет… То-то и оно! Сто дорог можно сделать.

К лицу гостя снова приливала отхлынувшая было кровь, он приходил в себя и расспрашивал о жизни в этих краях. Потапов воодушевлялся, глаза его загорались, и он торопливо выкладывал все, что знал, мешая в одно разные факты:

— Завезли в колхоз «Рассвет» по весне удобрения, ну, стало быть, эти, химические. А толком никто не знает, как с ними поступить. Думали, рядили, да и свалили удобрение в овраг. В район же отчет — на поля внесли. Кто проверит? Люди-то здесь работящие… Соберутся в правлении, проголосуют — дадим столько-то зерна, молока, мяса… А потом обязательства возле правления вывесят, рисуночки сделают. Наглядная агитация. А что нарисовано — и не сообразишь. Комбайн на жука похож. Корова это или черт с рогами — поди догадайся. Пещерные, ей-ей, рисунки, первобытные. А тут что еще умудрились… Ставку заведующего клубом в соседней деревне отобрали, и клуб вот год как на замке.

В ответ на такие речи приезжий стучал кулаком, возмущался и грозил разобраться и написать в газету.

Потапов его одобрял, поддерживал:

— Правильно. Напиши.

Иногда и верно появлялась в областной газете заметка, а то и статья о местных безобразиях. Потапов свертывал газету так, будто только и была в ней эта статья, всем ее показывал, кивая на подпись.

— Башковитый мужик. Сила, — говорил он, смутно припоминая лицо человека, сидевшего у него за столом.

А дни шли своей чередой, статья забывалась, Потапов скучал и ждал, когда же опять выйдет из вагона необычный пассажир и можно будет отвести душу. Ждал подчас по полгода…

Внимательно все осмотрев и с полчаса поболтав с кассиршей, Потапов вышел на улицу. Пакгауз уже чернел пустотой настежь отваленной двери. Он прошел туда. На стылом земляном полу пакгауза сидели на корточках Федор Богачев и Иван Щедрин и с детским азартом кололи красный кирпич обухами топоров. Земля под ногами подрагивала от крепких ударов. Иногда обух у кого-нибудь шел неровно, боком, и сталь высекала из хорошо обожженного кирпича искры, а сама отзывалась на удар звоном.

Один угол пакгауза был завален обломками.

— Хватит вам. Дорвались… — испугался Потапов. — Рады лбы расшибить, да?

Они посмотрели на него. Лица у обоих были широкими в скулах, медными от морозной зимы, в глазах горел интерес к необычной работе.

— Хватит, так хватит. Начальству виднее, — разочарованно сказал Федор.

А Иван, отложив топор, добавил:

— Сам же велел… Выходит, опять стрелочник виноват.

— Так я же сказал несколько штук поколоть. А вы вон весь угол завалили.

Посмотрев на груду обломков, Федор сбил ребром ладони шапку на брови, поскреб ногтем затылок и сказал примирительно:

— Бывает… Увлеклись малость.

— Хорошо еще я ко времени подошел, — проворчал Потапов.

И тут он заметил краем глаза, как из-за угла вокзальчика выдвинулся старик дежурный, но увидел открытую дверь пакгауза и отпрянул назад, пытаясь спрятаться.

— Э-эй, Дроздо-ов! Поди сюда! — закричал начальник станции, а когда старик деловито заспешил к ним, делая вид, что именно сюда-то он и шел, поднял руку и остановил его на полпути. — Сходи-ка, возьми у меня в сенях брезент. Он там на бочке с капустой.

Они расстелили брезент на снегу и стали складывать туда битый кирпич. Груда обломков получилась большой, брезент под ее тяжестью вдавился в снег, а концы его углов поднялись и остро встопорщились; вчетвером они ухватились за эти концы и по команде Потапова: «Раз, два… Взяли!» — подняли и понесли брезент за полотно железной дороги, чуть пошатываясь, оступаясь, неловко перешагивая через рельсы.

За полотном Потапов, пощурившись и покрутив головой, показал место, где надо выложить лозунг.

Отмерили шагами от путей расстояние и провели черту, чтобы буквы ложились ровно, а затем начальник станции отошел подальше, опустился посреди рельсов на корточки, прикрывая полами шинели ближние шпалы, согнул спину и уперся руками в колени. Так лучше было узреть неровность в буквах, и он командовал, помахивая в воздухе ладонью, пригибался все ниже и ниже, потом зажмурил левый глаз как при стрельбе, посидел, молча поцелился, еще помахал ладонью и сказал:

— Стоп.

Выпрямился, повел плечами и выгнул спину, затекшую в пояснице, и с видимым удовольствием оглядел уже с высоты роста алевшую на снегу надпись: «Добро пожаловать!» Но тут же нахмурился, подошел к оставшимся обломкам и пнул один носком ботинка.

— Куда теперь это девать? Эх, головы…

Закурив, Федор Богачев глубоко затянулся, выгнул дугой левую бровь, задумчиво выдохнул тонкую струйку дыма на огонек папиросы и предложил:

— А, может, добавим: «дорогие гости»?

— Не-ет… Так нельзя, — с сомнением покачал головой Потапов. — Какие же они гости… Они жить здесь будут, элеватор строить.

— Гостей зовут, приглашают. А их кто звал? — поддержал начальника станции Дроздов.

Стрелочник, стоявший в стороне, засмеялся.

— Звать-то ты не звал, а водки небось на всякий случай поболе запас?

— Перекрестись… Какая водка? — забормотал старик.

Потапов повернулся к дежурному и только и сказал:

— Смотри… — но так на него глянул, что старик присел и втянул шею в плечи.

До прихода поезда оставалось больше часа. Сказав рабочим, чтобы они собрали в брезент и унесли остатки битого кирпича, Потапов потоптался в раздумье на месте и стал медленно прохаживаться туда-сюда вдоль путей. Ни домой, ни в комнату дежурного ему идти не хотелось. День был теплым и тихим, без малейшего ветра, дышалось легко, в прозрачном воздухе улавливался смутный шорох снега в оседавших сугробах, а высоко в синеве длинными узкими полосами тянулись невесомые облака, удивительно похожие на борозды, и небо казалось вспаханным.

Не уходил и Дроздов. Топтался рядом, вздыхал и кашлял.

— А ты чего возле меня трешься? Чего не уходишь? — нахмурился Потапов.

Старик придвинулся к нему и даже вытянул шею, будто что-то хотел сообщить на ухо по секрету.

— Вы это, Василь Осипыч, Ивану-то не больно верьте. Насчет водки то есть… Давно этим делом не занимаюсь. Разве что для себя самую малость храню, а так ни под каким видом.

— Ну и хорошо, — задумчиво ответил Потапов.

Старик приободрился, еще ближе придвинулся к нему.

— Интересно мне, Василь Осипыч, а элеватор они большой выстроют?

— Да приличный. Ничего себе элеватор должен быть, все хозяйства вокруг станет обслуживать. Х-ха… Тут уж придется раскошелиться на дороги. А как же? Комиссии всякие понаедут… — Потапов помолчал, будто додумывая мысль. — Пока-то строители разместятся в деревне, а потом, надо полагать, поселок возле станции поднимут. А станция наша через этот элеватор будет опорной. Вокзал новый выстроим, в зале ожидания будут свежие газеты и журналы продавать. Красные автоматы с газированной водой поставим. Сунь в щель медяк — и пей воду…

— Видал я таки автоматы в городе. Ни один не работает, разве что только ногой пнешь, — вставил Дроздов.

— А у нас будут работать и без пинков. Да и не одни автоматы — буфет откроем.

— Разом тебе и буфет…

— Обязательно буфет будет. Как же без буфета? — Потапов покосился на дежурного и усмехнулся. — Табличку там повесим, что спиртные напитки приносить воспрещается. Ну, понятно, вино там будет, пиво… Но чтоб с собой — ни-ни…

— Так тебя наши мужики и послушают.

— Да ты что мне все стонешь под ухо? Послушаются, не послушаются… А дружинники на что? Рабочие же элеватора обязательно народную дружину создадут. Зайдут дружинники с красными повязками в буфет… Ну-ка, ну-ка, скажут, что это у вас, дорогой товарищ, в стакане? А-а, водка. А где взяли? Здесь же не продают?

— Понесло, — нахмурился старик.

— А у дежурного, скажут, по станции, у Дроздова.

— Да будет тебе… Вот ведь…

— И притянут тебя к ответу. Вы что, спросят, гражданин Дроздов, решили здоровье трудящихся подрывать?

— А я никого не неволю! — рассердился старик. — Не хотят, так пусть и не пьют!

— Э-э… Нашли, гражданин Дроздов, отговорку, — тоном следователя сказал Потапов и страшно выкатил на старика глаза. — На несознательности масс спекулируете? Да? Тюрьма по вас плачет.

Дежурный сплюнул на снег и отвернулся, зашагал к вокзальчику. Посмеиваясь, Потапов провожал его взглядом, а потом окликнул:

— Дроздо-ов… — а когда тот, не выдержав, оглянулся, громко рассмеялся, поднял руки и сложил пальцы в решетку.

Далеко в степи послышался прерывистый шум поезда, и начальник станции сразу забыл про старика, загляделся в степь. Скоро показался тепловоз и тонко загудел на горизонте. Он словно шел в гору: с разгону выметнулся, казалось, на подъем и теперь непрерывной нитью вытягивал туда из низины вагон за вагоном.