Алексей Шибаев - Психоанализ. Среди Миров, Пространств, Времён…

• Название: Психоанализ. Среди Миров, Пространств, Времён…
• Автор: Алексей Шибаев
• Жанр: Психотерапия
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-98604-344-9

Алексей Максимович Шибаев – врач, психиатр, психоаналитик Чешского психоаналитического общества (CPS) Международной психоаналитической ассоциации (IPA), действительный член Общества психоаналитической психотерапии (SPP) Европейской федерации психоаналитической психотерапии (EFPP). Частнопрактикующий психоаналитик. Работает с детьми, подростками, взрослыми, тяжёлыми пациентами. Проводит супервизии и тренинговую психоаналитическую психотерапию. Автор и преподаватель ряда курсов по психоанализу и психоаналитической психотерапии. Автор более двух десятков публикаций и исследований.

В настоящее издание включены эссе, написанные на основе клинического материала и теоретических разработок автора. Читатель окунётся в актуальные психоаналитические дискуссии, познакомится с новыми подходами в психоаналитической практике, с новыми положениями в теории внутрипсихических пространств и в структурной теории. Книга предназначена для студентов психологических факультетов, психологов, клинических психологов, психиатров, психоаналитических психотерапевтов, кандидатов в психоаналитики и будет интересна психоаналитикам и всем, кто интересуется глубинной психологией и психоанализом.

---

Всё вышеизложенное продолжалось много месяцев. Наконец, пациент заметил: на сеансах с ним сидит кто-то другой. И этот другой почему-то слушает его, – и как только этому другому «не надоест слушать одно и то же».

К. постепенно стал искать в себе возможность использовать функцию расщепления. Вначале он с удивлением и негодованием обнаружил: брат-близнец не является им самим, недоброжелателен к К., высмеивает его, не одобряет увлечение пациента психоанализом. К. начал различать в себе собственные части и чужие части.

Западный ветер

Моя более чем десятилетняя практика в качестве супервизора психоаналитически ориентированных психотерапевтов и психоаналитических психотерапевтов привела меня к ряду размышлений и представлений, отражающих отношение терапевтов к своим пациентам. Некоторыми моими соображениями, наблюдениями и ассоциациями я хотел бы сегодня поделиться. Может быть, что-то здесь покажется полезным молодым супервизорам и терапевтам для их нелёгкой работы, может быть – что-то вызовет недоумение и заставит поставить перед собой другие вопросы, может быть – вызовет даже бурю эмоций неприятия… Как знать, покуда не подул Западный Ветер.

Как пациент попадает к терапевту? Иногда пациент попадает к терапевту через какое-либо кадровое агентство какой-либо институции. Такой пациент способен восприниматься терапевтом необычайно ценным подарком и актом особого расположения институции. Настолько ценным, что его необходимо тщательно хранить и оберегать от пыли вопросов, от шелеста переноса, вообще от всяческих тревожащих прикосновений. Подарок настолько хрупкий, насколько дорогой. На него можно, в лучшем случае, смотреть. Смущает только ответный реальный или предполагаемый взор. Взор пациента вопрошающий. И чего ему нужно, этому пациенту? Трогать-то его нельзя! А пациент всё обращается и обращается к аналитику на вербальном и на невербальном уровне. Наконец, пациент начинает раздражать терапевта. Почему он всё приходит, нет ли тут злого умысла, не засланный ли это казачок? Действительно ли пациент божий дар – или наказание и пренебрежение со стороны институции? За страхами и подозрениями образ пациента тает, превращается в привидение. Привидение исчезает с тем же Восточным Ветром, с коим и появилось.

Несомненно – пациенты способны прибыть к психотерапевту не только по земле, но и по воздуху и по воде. Прибывают они не случайно, а после большой и часто длительной внутренней работы. С актуализировавшимися развёрнутыми внутренними и внешними конфликтами, страданием, массивными страхами и непомерными надеждами, со сфантазированным терапевтическим интерперсональным и интерсубъективным пространством. И чем незаметнее вербальные составляющие переноса в начале терапии, тем насыщеннее проективные и интроективные его аспекты, тем активнее пациент использует свои бессознательные пространственно-временные континуумы, стремясь обнаружить, обосновать и придать смыслы новым отношениям со смешанным старо-новым объектом=терапевтом. Однако, не только пациент является к терапевту per aspera. Ожидание пациента порождает в терапевте не менее интенсивные процессы. Я склонен думать – более интенсивные. Фантазии, будто терапевт более организованное и привитое тренингом существо, на поверку оказываются фикцией. Порой даже опытным аналитикам необходимо время, чтобы вспомнить о необходимости структурировать границы терапевтического взаимодействия: собственно – вспомнить о том, кто терапевт, а кто пациент… и что здесь и зачем происходит. Терапевт бывает перегружен переживаниями отношений в профессиональной среде. Это обычная ситуация, характерная не только для психоаналитического и околоаналитического сообщества, но и для других сообществ, где во главу угла ставится интеллект, способность к чувственному восприятию и к эмоциональному резонансу. Подумаем о людях искусства, учёных, шахматистах, религиозных деятелях: в их среде существуют схожие «пряности». Таким образом, очередной пациент может ожидаться как инструмент, обозначающий перфектность терапевта, как способ возвыситься над коллегами. Терапевт видит себя царём со скипетром, державой и в короне. Сейчас он начнёт анализ, просчитает, вычислит, исчислит объект исследования, пользуясь всеми подручными ручными теориями. Он всё поймёт и разъяснит… этим… коллегам. Заодно предстанет пациенту эдаким виртуозом-благодетелем.

И тут-то, не в дверь, а в окно, влетает пациент, которого терапевт совсем не ожидал увидеть, – Карлсон, живущий на крыше. Может статься, что на улице стоит прекрасная погода и Безветрие. Так кажется терапевту – иначе бы он не открыл окна на улицу. Ещё терапевт немного грустен, немного скучает. Данные чувства он способен опознать в себе, но как чувства поиска недостающего «хорошего» объекта, преданной лохматой собачки. Конечно, Карлсон развлекает, Карлсон желанен, забавен, шалит… прогоняет скуку и грусть. Беда, когда он, нежданно для терапевта (почему столь быстро бежит время сессии?!), улетает по личным делам, например, в свой офис на крыше, или к своей чёртовой бабушке. Тогда особо чувствуется: Карлсон-пациент не ручная зверушка. Грусть и скука с отсутствующим пациентом воспринимаются контрастнее. Терапевту хочется поделиться своими переживаниями со своими же родительскими объектами. Родительские же объекты переживают шалости Карлсона как «нехорошесть», злонамеренность, непрофессионализм Малыша-терапевта. В неприятии получения удовольствия от общения с неординарным пациентом родительские имаго едины, слитны. Теперь на Самость терапевта может обрушиться иной пространственно-временной континуум – слитная и тоталитарная родительская фигура, Фрёкен Бок. Или сам Фройд… психоанализ, всё-таки, дело очень серьёзное… Это паскудник-терапевт, а никакой ни Карлсон, разрушает свои внутренние пространства, пожирает их в виде тортов и плюшек, бьёт люстры, нападает на Фрекен Фройда, наполняет все комнаты жужжанием-брюзжанием. Терапевт в собственном переносе может чувствовать себя слитным с пациентом и обвинять в слитности, во вторжении, в психической пенертрации пациента. Однако, велико желание Малыша-терапевта в утешении и в хорошем объекте. Велика зависть к Фрекен Бок – к её всеведенью, силе и контролирующей функции. Велика зависть к Карлсону, живущему на крыше, – к его моторчику = магическому, всемогущему пенису. Замкнутый круг. Терапевт разрывается между различными влекущими всемогуществами и желанием сохранить преобладающей «хорошесть» Самости.

Итак, выход из сложившейся ситуации предусматривает, что аналитику необходимо признать объект исследования (пациента) субъектом, с вытекающими отсюда последствиями, а именно – признать: 1) терапевт-субъект проецирует переживания, исходящие из его собственных внутренних пространств, пространственно-временных континуумов, в пациента-субъекта; 2) воспринимаемые соблазнения и нападения пациента суть не презентации и не репрезентации пациента, а внутренние объекты терапевта; 3) Малышу-терапевту придётся существовать достаточное время малышом. По-другому данная картина выглядит следующим образом: почему бы не отправиться в гости к Карлсону, в дом на крыше, прихватив с собой побольше варенья и конфет, почему бы не вылететь с ним в окно, прогуляться по крышам, чердакам, повстречаться с кошками, жуликами, пожарными. При сём никуда далее собственных внутренних пространств не выходя. Раскрытия совместных старых и новых внутренних пространств, или пространственно-временных континуумов, с обнаружением в них аналитических других, внутри внутренних пространств терапевта, позволяет, как подсказывает мне опыт, находить выходы из ситуации – «чужак в чужой стране». Думаю, не стоит пытаться убивать в себе ни родительские объекты из разных пространств, ни Фрекен Фройда, пусть себе живут. Да и как их убьёшь? Нет сомнения – мохнатые зверушки будут подарены родительскими имаго, и Фрёкен будет довольна. Да, каждый новый пациент продвигает наш самоанализ (который совсем не ограничивается тренинговым анализом) и раскрывает в нас новые возможности и перспективы, за что мы должны быть благодарны нашим пациентам. А кто из двух субъектов психоаналитического процесса терапевт – определяется способностью предоставлять своё внутреннее пространство для аналитического путешествия, а не тем, кто кому платит. Душа наша, всё же, женщина – как говорили Древние. Пожалуй, до их мудрости нам ещё долго идти… или плыть…

Погодите-ка, к моему знакомому терапевту приплывала, подгоняемая Ветрами Бурь, одна пациентка. Она сошла с корабля, прихватив с собой маленькую обезьянку и чемодан с золотыми монетами. Она поселилась рядом с моим знакомым на вилле «Вверхтормашками», завела лошадь и стала жить-поживать. Поскольку её мать умерла и превратилась в ангела, а отца смыло за борт волной во время шторма, эта, богатая как тролль барышня, обратилась за психоаналитической помощью. По виду она была явно иностранка. Импозантная, живая, одевалась с вызовом: вульгарный макияж, рыжая масть волос, разноцветные (коричневый и чёрный) чулки, огромные туфли на огромных каблуках. Несмотря на свою девственность и изящную фигуру, девица обладала недюжинной силой. Она с лёгкостью поднимала свою кобылку. Все правила приличия она отрицала с детской непоседливостью, учиться не собиралась, любила буйное веселье и показать себя. Звали её Пиппилотта Виктуалия Рульгардина Крюсмюнта Эфраимсдоттер Длинныйчулок.