Александр Сладков - Швабра, Ленин, АКМ. Правдивые истории из жизни военного училища

• Название: Швабра, Ленин, АКМ. Правдивые истории из жизни военного училища
• Автор: Александр Сладков
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-699-87238-1

Книга известного российского журналиста Александра Сладкова посвящена учебе в Курганском высшем военно-политическом авиационном училище. Основные действия происходят в далеком уральском поселке Увал, а еще в заброшенных богом гарнизонах Псковской области и Туркмении.

Лыжные переходы, стрельбы, упорное изучение философии, истории, психологии. Все прочно и конкретно вроде бы… Но жизнь автора в КВАПУ – сплошная комедия. Он рассказывает, как на самом деле происходила подготовка идеологических бойцов Вооруженных сил СССР. Как жили курсанты, чего опасались, что ценили в первую очередь в друзьях и командирах. Как прочно входили в их быт водка, идеология, женщины, коммунизм. А еще швабра, тряпка и АКМ. Ну и рок-н-ролл с КПСС.

Есть темы серьезные, которых автор касается в самом конце: все то, чему их учили в восьмидесятых, оказалось не сказкой, не мифом, как считал он сам. Уже репортером, ему пришлось видеть, как «западные апологеты», а их так называли в Кургане, воевали на его фронте, идеологическом, в России, Украине, Сирии, по всему миру. И там, где они побеждали, начиналась настоящая война. Впрочем, это тема уже других авторов и для других книг.

---

А я… я иду не в разведчики, а в замполиты. И этот, военный, с наколотой бабой в короне, принимает у меня пакет документов.

– Откуда?

– Монино.

Толстые губы кривятся. Желтеют фиксы.

– А… Монинская мафия! Добро пожаловать в КВАПУ!

– Сержант! Пухонин!!!

– Я, товмайор!!!

– Занимайтесь своим делом!

– Йййесть!

Сидящий здесь же на КПП офицер кидает мой пакет в общую кучу.

– Заходите на территорию. Сейчас будет построение.

И вот я в училище. Асфальт, расплавленный, мягкий, продавленный курсантскими сапогами и абитуриентскими кедами. Выгоревшая под лучами ярила трава. Это и есть военно-политический Шаолинь, в котором куют легендарных комиссаров? Дух не захватывает, сердце не рвется из груди. Ничего героического.

– Так! Внимание! В колонну по четыре…

Фиксатый сержант Пухонин начинает было командовать нами, высунувшись из окна КПП:

– Свободен!

Его грубо прерывает неизвестно откуда вынырнувший загорелый чувак. Белое, выцветшее обмундирование, как у красноармейца Сухова. Голубые курсантские погоны. Чувак подает команду сильным низким голосом, делая свистящее ударение на последний слог последнего слова:

– В колону по четыре становиссссссь!

Мы крутимся, суетимся, и все без толку. Тогда курсант ладонью, жестко рубя, указывает на асфальте место каждому из нас.

– Ты! Сюда встань!

– Ты! Сюда.

– Сюда.

Потом, отступая на несколько шагов назад, он любуется нами. Так художник рассматривает на мольберте создаваемый им пейзаж. Но вдруг новоявленный командир снова гаркает:

– Вещи к осмотру!!!

Блин. Зачем так орать? Лично я и так все прекрасно слышу.

Выставляем перед собою поклажу. Я кладу чемодан на асфальт, синхронно всковыриваю замки и поднимаю крышку. Так гангстеры в кино распахивают дипломат, показывая, что тот набит деньгами. Но в моем чемодане нет ни копейки. Там цивильные брюки, рубашка, туфли, спортивные трусы, пара носков, мыло, мочалка, да вот и все.

Сержант не унимается:

– Алкоголь! Провизию! Лекарства! Складываем вот сюда!

Куча запрещенных предметов на траве быстро растет. Курсант прогуливается вдоль строя, заглядывая в авоськи, копается в сумках и снова кричит:

– Шаг вперед шагом марш!

Сзади, у КПП, формируется следующая шеренга, следующая…

Час, два, три… Солнце уходит, но жара не спадает. Вот это прием. Месяца два назад по телику показывали документальный фильм, там была сцена, прибытие евреев в концлагерь Освенцим. Черт возьми, как похоже. Только собак нет лающих. Стоп. Ну и сравнение. Ну ты и даешь, парень, ну даешь. Неправильно это. Тем более что там зима была, а тут лето.

Наконец на нас наезжает тень от стоящего рядом блочного здания. Из окна верхнего, пятого, этажа появляется обнаженный торс. Курсант. Вылитый мой новый знакомый, сержант Пухонин. Ну прямо брат родной. Он бросает на нас быстрый взгляд и отталкивает от себя вниз какой-то предмет.

Бац!!!

В клумбу падает жестяное ведро с разлетающимся из него мусором.

Курсант улыбается. И сам себе выставляет оценку.

– Пять баллов!

Вот и шкала ценностей. Хорошо – «пять баллов». Плохо – «два балла». А средне как? «На троечку»? Тоска… Ничего. Я здесь долго не задержусь, у меня свои планы. Тут, говорят, за любой залет абитуриенты вылетают, как пробка из бутылки. Залет? Да хоть два. У меня талант. Можно сказать, черный пояс по залетам. Я же говорю, есть план. Отчисление, документы в зубы и оглобли в сторону славного кавказского города Орджоникидзе. Пехота ждет!

Вот и жилая зона для абитуриентов. Палатки, палатки, палатки… Говорят, нынче конкурс в КВАПУ двадцать человек на место. Скорее всего, я и так не поступлю.

Курсант заводит нас на территорию.

– Стой!!! Значит, так, слушай сюда!!! Это ваш лагерь! Здесь будете жить! Пока не вылетите!

Курсант безжалостно ухмыляется и продолжает выкрикивать каждое предложение, как отдельный революционный лозунг:

– Это! Гражданский сектор! Военная абитура вон там, дальше!

И продолжает чуть тише:

– Вам соваться туда не советую.

Снова громко:

– Ясно???!!!!

– Да, ну, ага…

Курсант превращается в животное. Он впадает в бешенство.

Даже сквозь загар видно, как багровеют его жилистая шея и коротко стриженная голова! Боже, да у него, видать, эпилепсия! Он выкатывает глаза и, дергая черепом, будто жестоко кашляет, ставит рекорд по громкости крика:

– Да не да, а так точно!!!!!!

– Так точно!!!!!!!!

О чудо! Наш командир моментально приходит в себя! Он выздоравливает! И даже улыбается! Потом подмигивает нам и произносит слова так, как делятся сокровенным:

– Ну тогда разойдись.

Куда тут расходиться? Гражданский сектор… Ага, сюда селят тех, которые поступают со школы. Таких несколько тысяч. Бродят по лагерю или сидят, смотрят на гражданку сквозь забор, как военнопленные.

Теперь мой дом – десятиместная солдатская палатка. Внутри железные кровати, матрасы, белья нет. Духота. Мухи. Пыль. Вот так закаляется элита. Комиссары. Как там мой папа поет, когда водочки выпьет… «Замполлиты! Поллитруки! А по-прежнему коммиссаррры!» Передовой отряд Коммунистической партии в Вооруженных силах Советского Союза.

Мой папа, лейтенант Сладков, и я, будущий курсант КВАПУ (тот, что на руках)

Другая часть лагеря в стороне. Для кандидатов, приехавших из войск. Там все в мундирах. Моряки, десантники, танкисты… Они живут в «обезьяннике», то есть в огромной палатке на сто человек. У них лагерь ухоженный, обжитой. Ветерок заносит с их стороны запах ваксы и табака. Солдатский дух. Так пахло в папиной казарме, когда он был командиром роты. Военный сектор от гражданского не огражден. Вот только школьники бывшие, я гляжу, в него не заходят. А солдаты на нашу сторону – сколько хошь!

Темнеет, подходит к концу мой первый курганский день. Ладно, поглядим, посмотрим, что это за КВАПУ. Надо же, вот придумали родители… Я и мои монинские товарищи сгружаем вещи в указанную нам палатку. Закидываем тела на пыльные матрасы. Все. Идти некуда. Лагерь он и есть лагерь…

* * *

– Подъем! Строиться!

Черт, где я? Кто там орет? Вот уррррроды… Путаясь в брезентовом пологе, заменяющем дверь, с трудом покидаю палатку. На усыпанной кирпичной крошкой дорожке уже стоят в строю человек пятьдесят. Пионерский отряд, блин, линейка! Сейчас будем флаг лагеря поднимать!

– Взвод, становись! Быстрее давай!

Нас подгоняет гражданский. Руки его вытянуты по швам, он стоит смирно, слегка подавшись вперед. Его желваки играют, глаза горят. Это что, наш новый главный?

Быстро становимся в одну шеренгу, как в школе на физкультуре. Вчерашний загорелый курсант куда-то пропал. Наш новый генералиссимус, вернее, сержант, в выгоревшей до белизны форме отмеряет шаги перед строем. Средний рост. Волосы рыжие. Под правым глазом синяк. Белка вокруг зрачка нет, вместо него сукровица.

– Я ваш командир взвода. Сержант Куренной. Если какие вопросы – ко мне! Да, это мой заместитель. Как там тебя? Да, абитуриент Столбов.

Надо же, Столбов… Их, наверное, по фамилиям подбирают.

– Напра-во!!

Мы мешковато поворачиваемся в разные стороны.

– Отставить! Сено-солома! Напра́-во́!!! Бегом!!!

Передние стартуют, задние утыкаются головами им в спину. Начинается свалка. Сержант моментально звереет:

– Стой!!! Куда ло́митесь! «Бегом» – это предварительная команда! Вперед наклонились! Руки в локтях согнули! Движение начинаем по команде «марш»!

Стартуем с пробуксовкой. Прям «Том и Джерри»! Топчем строем. Минута, вторая…

– Раз! Раз! Раз-два-три!!!

Ноги, мои сильные ноги сдают. Силы покидают меня. Вот блин… В передних рядах просто кони рвут жилы. Задние пыхтят, чтоб не отстать. И они недовольны, эти задние. Весьма недовольны.

– Слышьте, рубанки!!! Куда летите??!!! Давай помедленнее!!!

– Не умирай, кизяк!

– Я тебе дам «не умирай», как в лагерь вернемся!!!

Сержант не бежит, а порхает. Как невесомый ангел.

– Разговоры! Эй, там, впереди!!! Первая шеренга! А ну шире шаг!!!

– Ну, блядь!!!

– Рты закрыли! Дыши́те вон лучше!

Добегаем до спортгородка.

– Шагом марш! Стой!

Что за чудеса, я ведь бегал дома.

По десять километров каждый вечер. По воскресеньям двадцать – двадцать пять. С одноклассниками специально тренировались. Но здесь… Одно дело в лесу, по теньку, перед ужином, и другое вот так, рано утром, в строю. Ты хочешь рвануть, прибавить! А передние, как назло, топчутся еле-еле. По команде сержанта: «Ре-же шаг!!!» А когда силы кончаются, он, наоборот, пришпоривает: «Шире шаг!!!» Вот сейчас вроде бы самый момент отдышаться, восстановить число сокращений моей абитуриентской сердечной мышцы, а он, сержантик наш, не унимается:

– Встали! Гимнастическую стойку принять!!!

Это как? Тут что ни слово – загадка, а вовремя не разгадаешь – на тебя сразу кричат. Ага, вот сержант показывает… Ноги на ширине плеч, руки за спину. Гимнастическая стойка… Блин, ну прямо немецкая зондеркоманда! Пардон, училище все-таки политическое!