Анатолий Белинский - Дорогами войны. 1941-1945

• Название: Дорогами войны. 1941-1945
• Автор: Анатолий Белинский
• Жанр: О войне
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-91498-080-8

Сборник «Дорогами войны» – это сборник воспоминаний ветеранов Великой Отечественной войны. В числе авторов сборника – моряк, тонувший в водах Балтики во время эвакуации советских войск с полуострова Ханко, а затем воевавший на Ладоге, где был тяжело ранен; артиллерист, дважды раненный под Мясным Бором; донской казак, которому досталась нелегкая доля отступать в донских степях летом 1942 года; и, наконец, командир пулеметного взвода зенитчиков, которому довелось в мае 1945 года побывать у стен рейхстага в Берлине. Со страниц этой книги говорит невыдуманная, неприкрашенная правда, повествующая, какое это страшное, тяжелое дело – ратное противоборство. И одновременно каждая строка книги утверждает великую истину: мы победили в Великой Отечественной войне потому, что на защиту Родины стал весь народ на фронте и в тылу.

---

Мы тоже стреляли. Щит для нас таскал «Вестурс». Стреляло носовое орудие Яши Румянцева. Результат: недолет, перелет, попадание. Комендоры утверждают, что это хорошо, по всем правилам-наставлениям. М-да…

А «Киров» – то лучше нас работает!

Уходим на зимний отстой к Усть-Двинской крепости, в Болдераю (пригород Риги). Декабрьские волны вскидываются на верхний мостик. Бедные «Вестурс» с «Имантой»! Как бы не утопли – только мачты из воды торчат.

При нашем заходе в Ирбенский пролив ветер вроде бы приутих. Но тоже – крен под сорок градусов!

Правый поворот.

– Флаг «покой» до места! – командует Стурес.

«Вестурс» и «Иманта» повторяют сигнал. И тут… у меня из рук ветром вырвало фалинь.

Флаг с прищепкой-клёунтом у самой реи! Это означает для идущих сзади: все время руль держи вправо. Мигом, ничего никому не сказав, по вантовому трапу… Коленки дрожат от холода (больше от страха): вот-вот сорвусь. Мачта – хорошая праща, далеко забросила бы, дурака. Не гляжу вниз, лезу, пытаясь даже петь что-то героическое, но уже и «мама» не сказать. Рея! Но до нока по ней еще надо проползти около двух метров, держась за оттяжки…

И вот – флаг в зубах!

Вниз спускаюсь без песен. Получил за «отвагу» три наряда.

Говоря теперешним языком, наша зимовка в Болдерае была продуктивной: мы с Березкиным стали настоящими сигнальщиками (семафор, световая морзянка, флажный свод сигналов, правила совместного плавания, силуэты кораблей, ведение журнала)!

А универсальный спец Бумберс учит сухопутному бою: коли, стреляй, бросай гранату! Хлопцы, которые недальновидные, ворчат:

– Нужна нам эта пехотная грамота, как попу гармонь. (Все пригодилось вскорости!).

Для развития мускулатуры – дважды в неделю в крепости катаем мины, снаряды нянчим… Зато уж в увольнение на берег… Щедрый Межрозе отпускает в среду, в субботу, в воскресенье!

– Девушка по-латышски – мэйтэнэ. Эс юс мылу – это значит: я вас люблю, – натаскивает нас, салажат, все тот же многоопытный Бумберс.

Замполит Фролов:

– Пожалуйста, помните, что вы – советские моряки! И чтоб по форме… В зимних шапках!

Сходим на берег, ищем сугроб поглубже, шапку – в снег, подругу боевую, бескозырку, на голову! А патрули в Риге – сухопутные – ребята путные!

А больше, кажись, ничего такого не нарушали.

Нарушали! Со стыдом вспоминаю вечер встречи с шефами, с рабочими завода ВЭФ, в канун Дня Красной Армии. Латышечки, беленькие, стройненькие, пели, чинно прыгали в танце. Мы тоже. Коля Гребенников, радист, играл на гитаре. А потом, крутанув в воздухе свой инструмент, пошшшел бить чечетку!

Но один наш, как говорится, дурак испортил песню – мой старшой Смирнов. Мы вчетвером несли его, пьяного, через весь город, а он… Никогда я не слышал такого грязного сквернословия. Дали мы ему!..

На корабль присмиревший Смирнов шел своим ходом.

Март улыбается… рот до ушей! В большом носовом кубрике:

– Дорогие товарищи! – говорит замполит. – Сегодня мы встречаемся с замечательным сыном латышского народа, известным писателем-коммунистом Вилисом Лацисом! Мы знаем его по книгам, по всей его трудовой жизни и просим быть нашим депутатом в Верховном Совете…

Лацис, скуластый, широкоплечий, как-то весь сжимается от смущения, ломано говорит по-русски, потом по-латышски. Сын рыбака… Помню его веселое обнимание с нашим Леоном Бумберсом – оказывается, они однокашники по старой Лиепайской школе инструкторов флота (Латвийского).

Зюйд-вест апрельский гложет, крошит последние льдины в Рижском заливе. Встречаемся с немецким «купцом», с большим пароходом, идущим «нах фатерланд». Приспуская красный с черной свастикой на белом кружке флаг, толстый германец в форменной фуражке кланяется, как нэпман-лавочник. Я тоже салютую флагом, стронув его чуть-чуть с гафеля. Снова – немец, за ним – еще. Идут непрерывной кильватерной колонной из Даугавы в сторону Ирбена германские суда, увозя из Прибалтики своих германцев. Расчищают поле боя? Уже оккупированы Дания, Норвегия… А из Берлина – по-прежнему клятвенные заверения в нерушимости Пакта о ненападении.

«Беспроволочный телеграф»: фашистские самолеты то и дело появляются над Либавской базой. Будто бы наши дозоры на днях заметили у приемного буя, у средних ворот гавани, неизвестную подводную лодку.

В дозоре. Боевая готовность № 2. Ходим между Либавой и «заграничной» Палангой (Германия два года назад ее захватила у Литвы). Справа на горизонте, в трех милях, цепочка торпедных катеров. Не наши, конечно, немецкие. Июнь, начало лета, а летней радости нету, – как перед грозой с градом. Пограничный катер у борта. Ребята сказали, что вчера на внутреннем рейде в Либаве совершил «вынужденную» посадку немецкий гидросамолет. Наши арестовали летчиков, но из Москвы велели срочно отпустить, оказать помощь всяческую… Улетели фашисты!

19 июня. Я в госпитале (заправляя катер, наглотался бензина). Кострицкий, моторист:

– А сегодня мы в дозор уходим, поближе к Риге…

– Подожди меня! – прошу приятеля, и – к милосердным сестренкам:

– Дайте мне мою одежку! Скажите, что сам нашел…

Палдыес! Спасибо!

(22 июня в полдень фашистскими торпедными катерами был потоплен транспорт вместе с больными Либавского военно-морского госпиталя…)

Ирбен. Оба берега видны: эстонский остров Эзель и латвийский мыс Колка. Четыре пограничных «Охотника» с нами в дрейфе.

20-21 июня. Ничего существенного. Может, только поменьше германских судов прошло мимо нас из Риги. А погодка!..

«Двадцать пятого, – говорят, – смена придет! Интересно, пустят ли нас в увольнение в этот раз?» (Думается о чем угодно, только не о том тревожном, о чем думалось в дозоре у Паланги.) «Собачья вахта» – с полночи до четырех утра. Стоим с молоденьким лейтенантом из подплава, взятым «напрокат» (забыл его фамилию). Стуреса к этому времени списали с корабля.

– Что-то много рыбацких судов – идут и идут в пролив, на выход.

– А ну-ка, освети их прожектором! – приказывает лейтенант. Не похоже на рыбаков, одеты чисто. – Ладно, – заключает штурман, – они никакой опасности не представляют. А там их еще погранкатера прощупают…

22.06.1941. 04.00. Смена вахты. В той стороне, где Виндава, сверкает чтото. Молния? Но ни одной тучи на небе. Снова всполохи.

– А может, это наши корабли… Учение, готовность № 2? – рассуждает Березкин.

Будим командира. Командир:

– Радиста ко мне!

Заспанный Коля Гребенников доложил… что не может связаться с базой:

вышел из строя наш допотопный передатчик.

Полным ходом идем поближе к мысу Колка, там должен быть пост наблюдения и связи. Семафор на берег: «Вышла из строя рация, жду указаний, смены…» А с поста в ответ – крутит и крутит сигнальщик только одно слово: «война», «война», «война»…

12.00. Гребенников починил радио. Выступление Молотова… Как обухом по голове!

Иван Федорович, замполит, обычно улыбчивый, сейчас хмурый, осунувшийся:

– Товарищи краснофлотцы! Подлый враг напал на нашу любимую Родину, рассчитывая внезапностью удара смять нас, поставить на колени, уничтожить завоевания Октябрьской революции. Отбросим, товарищи, благодушие… Враг очень силен. Но мы – большевики! И мы обязательно победим! А если придется… умрем как люди.

Орудия, пулеметы – в небо, в море. Пока – ничего. Параллельно нашему курсу носятся, вспенивая воду, пограничники.

– Справа девяносто – силуэт эсминца! – докладываю.

– Запросить опознавательные!

Наш. «Грозящий». Морзянка: «Следуйте в Ригу, остаюсь на линии дозора».

17.00. На траверзе – остров Рухну. Сзади, в Ирбене, – артпальба.

Темнеет. Барашки волн. Прямо по курсу – силуэты кораблей. Запрашиваем пароль – опознавательный. Идут в сторону Ирбена крейсер «Максим Горький», эсминцы «Гордый», «Гневный», «Стерегущий».

…А это впереди не туча, это наши легкие силы на рейде Усть-Двинска с «Кировым» во главе. Без огней. Пропускают нас в Даугаву.

Всю ночь в Мильгрависе, задыхаясь от черной пыли, грузим уголь (одна труха). К рассвету сполоснули корабль кое-как, приводим в порядок машины, оружие. Солнце выскочило из-за сосен… Самолеты. Со стороны залива. Ктото сказал: «Наши…» Самолеты разворачиваются над эсминцами, грузящими у стенки напротив… мины. Рев, свист, грохот такой, что кажется – земной шар раскалывается! А с берега, от складских помещений, пулеметные очереди… Фонтанчики угольной пыли у самого нашего борта. Крастыньш, Румянцев, еще кто-то с винтовками побежали к пакгаузам, «айзсаргов», местных фашистов, уничтожать. Вернулись ни с чем. Нигде никого.

В устье реки Бульупе. Грузим, таскаем в погреба снаряды из крепости: только здесь мы можем пополнить боезапас, только здесь еще остались снаряды к нашим чехословацким пушкам. Забираем даже болванки учебные – пригодятся!

В темном копотном небе сплошной вой, вспыхивают и гаснут разрывы снарядов… Бьют из-за крепости зенитки «Кирова». Прожектора…