Борис Подопригора - Запомните нас живыми

• Название: Запомните нас живыми
• Автор: Борис Подопригора
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-91498-062-4

Перед нами – публицистические и поэтические откровения – оперативная аналитика и зарисовки с натуры… Они нам нужны, чтобы с сегодняшним опытом осмыслить наше прошлое. И еще. Они интересны судьбой автора – военного интеллигента, участника событий в семи горячих точках – Африке и Афганистане, Таджикистане и на Балканах, Чечне и Абхазии… В 2004 году Борис Подопригора стал одним из авторов телесериала «Честь имею!..», удостоенного высших телевизионной и кинематографической премий страны – «ТЭФИ» и «Золотой орел». Написанный им в соавторстве с Андреем Константиновым роман «Если кто меня слышит. Легенда крепости Бадабер» критика назвала литературным памятником воинам-афганцам. Диапазон служения ныне советника главы Республики Карелия Бориса Александровича Подопригоры охватывает экспертное сообщество Госдумы, университетскую кафедру и журналистику. В его офицерском планшете вместе с тремя вузовскими дипломами и тремя орденскими книжками, шестью книгами и киносценариями, многими сертификатами научных и общественных отличий особое место занимают творческие блокноты, посвященные драматическим событиям последних 30 лет. Они и стали основой этой книги.

---

Свернуть голову 50-тысячной армии генерала Дудаева – при любых спорах о нем самом и времени, в котором он жил, оказалось проще.

Прорыв от Крюкова канала*

Боевые приказы рождаются штабными мудрецами, а исполняет их глупая война… От того-то и мужество военное встречается чаще мужества гражданского, что не все на войне идет по плану. Мы сейчас – о разведчиках, без которых войны подчас начинают, но никогда не выигрывают…

Начальником разведки федеральной группировки был полковник Сергей Алексеевич Вальховский. Как и подобает разведчику, в глаза он не бросался, но личностью был заметной. Происходил из потомственных военных, которые берегли не только коричневые картонки семейных фотокарточек, но и традиции своего рода. Вместе с ермоловским крестом «За службу на Кавказе», полученным еще его прапрадедом, командиром кавалерийского полка, за взятие Чечен-Аула, из поколения в поколение передавались и духовные заповеди: Вальховские не стреляют ни в царей, ни в народ. Или: Вальховские обходятся без гувернеров и ими не служат…

Дед по линии отца – выпускник Академии Генерального штаба. В Первую мировую служил у генерала Брусилова непосредственно в подчинении его начальника штаба – не менее известного генерала Деникина. Того самого – кстати, скупого на награды. Но за Брусиловский прорыв, во многом предопределивший благополучный для Антанты исход всей мировой войны, именно Антон Иванович наградил штабс-капитана Вальховского вторым после Порт-Артура офицерским Георгием. Было за что: разработанный при его участии план стратегической маскировки впоследствии стал учебным пособием для военных академий. Еще раньше, в Порт-Артуре, судьба свела двух поручиков-квартирмейстеров: Сергея Вальховского и Владимира Мерзлякова. Владимир по окончании восточного отделения Императорского Санкт-Петербургского университета считался одним из лучших в армии переводчиков с китайского языка. По семейной легенде, он последним видел в живых адмирала Макарова и художника Верещагина. На сестре Мерзлякова, Сонечке, субтильной петербурженке и учительнице французского языка, потом и женился полный тезка и дед нашего Сергея Алексеевича. В 97-м, находясь в составе российского миротворческого контингента на Балканах, уже полковник Вальховский нашел на белградском кладбище Нове гробле скромный крест: «Владимир Галактионович Мерзляков. 1878 – 1920. Упокой, Господи, душу Его, русскую»…

А вот штабс-капитан Вальховский встал под красные знамена, позже воевал в Испании и к 1937 году вырос до комбрига – начальника разведки округа. Расстрелян вместе со своим начальником, командармом Корком. Оставил сына Алексея, недоучившегося по понятным причинам курсанта артиллерийского училища. Худшего не произошло: супруги Вальховские развелись накануне ареста комбрига: возможно, именно так он, предвидевший свою участь, отводил удар от семьи.

Финская война частично реабилитировала Алексея: приняв командование взводом, красноармеец Вальховский первым водрузил флаг на трехэтажном бункере линии Маннергейма. Награды он, конечно, не получил, но дважды направлялся на офицерские курсы. Дважды и возвращался ни с чем. Демобилизоваться не успел. 22 июня 1941 года встретил рядовым во взводе артиллерийской разведки. Как сказать, было ли это восстановлением справедливости, но зимой 1941-го после Невской Дубровки старшину Вальховского все-таки направили в Ленинград доучиваться на офицера.

Блокадный дом на проспекте Римского-Корсакова, где жили мать, Софья Галактионовна Мерзлякова, с младшей дочерью и бабушкой, был мертвым во всех смыслах слова. Открыв вмерзшую в косяк дверь, Алексей нашел у порога свою мать. Окоченевшей. И еще бабушку и одиннадцать тел соседей по большой коммунальной квартире. Сестры не было. Собрав одеяла-ковры, ремни и веревки, старшина стаскивал тела на площадь Тургенева, где замерзшие трупы складывали, как дрова. Хоть и легкими были мертвецы, но раненный в оба плеча старшина за одну ходку больше двух оттащить не мог. Когда Алексей вернулся за матерью и бабушкой, из скрипнувшей парадной показался силуэт старика-доходяги – соседа по двору. «Вы Веру Вальховскую из четырнадцатой квартиры не видели? Девчонка восьми лет? Рыженькая такая, не помните?» Старик меланхолично произнес: «Не видел». Потом, когда Алексей вытащил на улицу последних жильцов четырнадцатой квартиры, не уходивший никуда старик вспомнил: «Посмотри, солдат, вон в том подвале. Там вчера что-то варили. Пар шел».

Дверь в подвал не открывалась, но Алексей, завершив прощальный обряд, все-таки вернулся к дому. Совсем из другого подвала донесся запах чего-то горелого. И, кажется, даже голоса. Алексей раскопал занесенное снегом окошко, влез. Там в темноте искрились какие-то огоньки. Посветив фонариком, Алексей нашел двух девчонок, опаливавших на костерке мерзлую крысу. Одна, постарше, со знакомым еврейским акцентом чему-то назидательно учила младшую… Свою сестренку Верку и двенадцатилетнюю соседку Бэлку, внучку профессора Гринберга, Алексей повел сдавать в детдом на Демидовом переулке. Шли сначала по Римского-Корсакова, потом по такому же безлюдному Крюкову каналу. У Мариинского театра они остановились: женщина непонятного возраста пыталась взобраться на сугроб, скрывавший перила моста; но сил не хватало, и она соскальзывала вниз. Даже не глазами, а выбившимися из-под платка прядями она кивала на пробитую снарядом полынью и отрешенно шептала: «Не могу видеть, как умрет Настенька». Алексей достал из вещмешка буханку и двумя руками протянул ее Матери… Они еще долго оборачивались, пока не растворилась в декабрьской метели стоящая на коленях Мать. Осеняла их крестным знамением… Во имя Отца, Сына… Значит, и Внука…

Недавно умерший Алексей Сергеевич Вальховский закончил войну на Дальнем Востоке майором, начальником разведки полка. Ушел в запас полковником, преподавателем Военной академии, доктором военных и кандидатом филологических наук. Позднее по учебникам отца, а заодно и статьям деда постигал военную науку и слушатель Академии Фрунзе Сергей Алексеевич Вальховский, пятый в роду полковник российской армии. Отец офицера, единственного сына в благополучной московской семье. Дед только что родившегося внучонка, Сережки.

* * *

Сергей Алексеевич долго стоял перед занятым боевиками Грозным и что-то внимательно разглядывал в бинокль. К нему подошел нестроевого вида агентурный начальник в гражданке, и они некоторое время вполголоса что-то подсчитывали. Непосвященный мог понять только последние слова: «Нет, Геннадий Александрович, не четыре, а все шесть тысяч». Именно столько на самом деле и было в Грозном боевиков – бойцов, по существу, регулярных формирований масхадовцев. Как их выбить из разрушенного города, еще недавно едва ли не самого красивого на Северном Кавказе? И с минимальными потерями для федералов? План начальника разведки приняли не сразу. Он состоял в том, чтобы после мощных ударов по основным узлам обороны оставить соблазнительно открытыми для боевиков несколько коридоров. Лучше по направлению к горам. Но как заманить боевиков «свободным» проходом именно туда, где для них готовят ловушку? Кого послать к масхадовцам с правдоподобной подсказкой?

Командование торопило, но решение принималось непросто. Уже в штабной «бабочке» выкуривший полпачки сигарет полковник Вальховский позвонил агентурщику: «Геннадий Александрович, пришли сюда моего Алексея». И добавил уже официально: «Капитана Вальховского к начальнику разведки». Сын полковника, участник «первой Чечни», несколько раз бывал в Грозном и при масхадовцах – внешность позволяла, да и не дурак. Арабист, с красным дипломом окончивший Военный университет (в прошлом Военный институт иностранных языков Красной армии, где после Великой Отечественной учился и его дед – полный тезка), Вальховский-младший рассматривался кандидатом для поступления в очень серьезный профильный вуз. Документы на имя майора Власова (фамилия – уже часть замысла) с соответствующей легендой были готовы к вечеру. «Предателю Власову» предстояло выйти на масхадовское командование с предложением торга. За рукописные (на кальке) копии карт оперативной обстановки, так называемые кроки, майор Власов намеревался выкупить из плена своего «брата»: разведчики знали, что солдат по фамилии Власов действительно находился среди заложников у некоего Доку Саламова, но, по оперативным данным, в живых его уже не было. Общение майора Власова с боевиками должно было происходить в два захода. В промежутке планировалось нанести по масхадовцам главный удар. Стоит ли говорить о возможных для офицера-федерала последствиях?..

Алексей спустился в город под вечер следующего дня. Как ему удалось пройти несколько масхадовских застав и ополченческих (к счастью!) патрулей, он, возможно, когда-нибудь расскажет сам. Его путь лежал не прямо в «штаб обороны Ичкерии», а в бывшее отделение милиции аэропорта Северный. Там, по информации командования, должен был находиться перекрасившийся сотрудник еще советской милиции, имевший собственный интерес: он состоял в родстве с влиятельным масхадовским командиром – Доку Саламовым. Доку, в свою очередь, как никто другой, стремился быстрее покинуть Грозный, да еще в ореоле спасителя чуть ли не всего сепаратистского движения. Десять лет промышлявший захватом заложников, он слыл человеком небедным, но с «товарищами по движению» делился далеко не «по понятиям». За это и чувствовал по отношению к себе брезгливость Масхадова и «приветливый взгляд исподлобья» Радуева, Бараева и особенно Басаева – главного конкурента по тейпу беной. Причем уйти из обреченного города Доку собирался не в чисто-поле, а туда, где прятал «семейные накопления» – не меньше чемодана. Но и политическое влияние «бригадный генерал», он же – всяческий «председатель-уполномоченный», терять не хотел: привык быть у руля.