Анна Ринифе - Город забытых снов(СИ)

• Название: Город забытых снов(СИ)
• Автор: Анна Ринифе
• Жанр: Фэнтези

Книга о страхе и борьбе с его самыми фантасмагоричными проявлениями, книга о смелости как о единственном способе жить, книга о мечтах, норовящих превратиться в голодных химер, книга о поиске себя в сотнях манящих отражений.

---

У окна лежала обгоревшая во время пожара девочка. Ее лицо скорее было похоже на отвратительные цветы из коллекции дез Эссента, чем на лицо ребенка. Она не плакала, не жаловалась и не подавала никаких признаков жизни. Зато над ней ежедневно рыдали ее родители.

Рядом лежала сорокалетняя женщина с обожженными ногами. Она говорила, что случайно опрокинула на себя кастрюльку с кипящей водой, когда готовила ужин. Ночью она кричала и непроизвольно поднимала руки, словно защищая лицо от ударов. К ней никто не приходил.

Напротив стояла еще одна кровать. Она была аккуратно застлана больничным белым покрывалом. Вчера под ним еще неподвижно лежала женщина с черными глазами. Сегодня - гладкая пустота, готовая принять очередного пациента.

- Как спалось?

Лика посмотрела прямо перед собой и встретилась взглядом с огромными очками в максимальное число диоптрий. Толстые линзы были вставлены в грубую ярко-оранжевую оправу и закрывали почти половину лица женщины.

- Тебя переводят в другую палату, - усмехнулась медсестра, словно эта новость доставила ей большое удовольствие.

Лика была явно не настроена на поддержание дружеской беседы. Она ничего не ответила женщине, отметив про себя, что другая палата - это лучше, чем другое медучреждение. В ожоговое отделение она попала явно по случайности. Она не знала, когда и почему начался пожар, но помнила, как мужчина в спецодежде нес ее на руках из пылающего дома. Очевидно, он был горд своим поступком, или, по крайней мере, он считал, что принял единственно верное решение. Но она не просила ее спасать.

Пожар нарушил все ее планы. Из-за него ей теперь придется оправдываться перед Верой Павловной, перед врачами и усмехающимися медсестрами. Придется принимать решения и нести за них ответственность. Придется быть наедине со своей памятью и со своим гложущим изнутри ледяным одиночеством.

Шрам на запястье левой руки заживал, от огня остался лишь небольшой след на виске - на нее упало что-то горящее сверху, когда она уже была на руках пожарного, - но было все равно невыносимо больно. Болело где-то внутри, в неопределенном месте, в самой сути ее самой. От этой боли хотелось кричать и задыхаться в рыданиях, хотелось оцарапать все тело, только бы хоть немного заглушить это ноющее чувство.

А главное, пожар никак не повредил квартиру. Он просто не успел до нее добраться. Усилия сверхисполнительного пожарного не имели в итоге никакого смысла. Зачем он потащил ее вниз через огонь, если безопаснее всего ей было остаться дома, где она могла бы отстраненно наблюдать за происходящим из окна, пока ее кровь из раны на руке капала на пол.

Лику обдавало раскаленным жаром от одной мысли, что надо будет вернуться домой, в бабушкину квартиру. В квартиру, полную воспоминаний, в квартиру, где хранятся бабушкины вещи, где еще слышится эхо ее мягкого голоса. В квартиру, где она просидела ночь у гроба вместе с Верой Павловной. В квартиру, куда пришли незнакомые люди, закрыли бабушку деревянной крышкой, обтянутой фиолетовой тканью, и унесли ее прочь. Навсегда.

Оставаться там было невозможно. Гораздо проще было отыскать блестящее лезвие и воспользоваться своим шансом. Один шанс на тысячу. Один-единственный шанс встретиться с ней опять. В итоге она ничего не теряла. Она никому ничего не была должна. В этом мире больше не было людей, которым ее смерть причинила бы боль.

И вот теперь она валяется на больничной койке, а запыхавшаяся Вера Павловна носит ей апельсины. И все из-за пожара. Из-за пьяницы, заснувшего с сигаретой в зубах, или из-за любопытного ребенка, добравшегося до спичек, или из-за многодетной мамаши, оставившей включенный утюг на брюках своего мужа. Кто-то из этих людей решил ее судьбу, незаметно для самих себя, ответив на гамлетовский вопрос.

Дверь опять открылась, и очкастая медсестра оказалась возле Ликиной кровати.

- Как дела, соня? - Лике вдруг страшно захотелось увидеть глаза этой женщины, надежно спрятанные за толстыми линзами. - В больнице совсем нет мест. Абсолютно нет. Главврач сказал, что тебя можно выписывать, можно передавать тебя коллегам, - у Лики перехватило дыхание. - Но потом мы вспомнили, что в твоей районной поликлинике работает отличный психотерапевт, тебе надо обязательно поговорить с ним, он умнейший специалист.

Медсестра продолжала расхваливать врача, щебеча приторно-сладким голоском. Постепенно ее воркование перетекло в угол, к окну, и полилось над искалеченным ребенком.

Что ж, один психотерапевт был привлекательнее, чем целая армада из белых халатов, тщетно пытающихся разложить по полочкам Ликины мысли, вытащить на свет потаенные страхи и вселить безосновательную веру в светлое будущее. С одним психотерапевтом она как-нибудь справится.

Девочка закрыла глаза и натянула одеяло на лицо. Завтра она уже будет ночевать в бабушкиной квартире. Это было пострашнее любого психотерапевта.

***

Из отчета о проведении расследования причин возникновения пожара в доме по нижеуказанному адресу.

По предварительной оценке, причиной пожара стал поджег, совершенный на лестничной площадке второго этажа. Никто из пострадавших не взял на себя ответственность за происшедшее. Как свидетельствует дворничиха Г.К. Мирская, за несколько минут до начала пожара по дорожке к дому прошел молодой человек с рыжими волосами средней длины. Заходил ли незнакомец в вышеуказанный подъезд дома, неизвестно. Возгорание удалось быстро локализировать с помощью вызванной бригады пожарных.

II

Н

очь была беспокойной. В каком-то большом темном городе Лика металась от дома к дому в поисках чего-то очень важного. Чего-то такого, что было так же значимо, как жизнь. Она искала из последних сил, но люди не понимали, что она ищет. Не понимала и сама Лика. Она бежала, врывалась в незнакомые дома, как ураган, разбрасывала чужие вещи, рыдала и просила о помощи, кричала на в замешательстве глазеющих на нее людей, снова бежала и снова ничего не находила.

Первые лучи поднимающегося солнца наконец разбудили ее, и девочка почувствовала облегчение, осознав, что это был всего лишь сон.

***

Время тянулось, как смола при фильтрации через узкую воронку. Лика не знала, чем себя занять, она часами ходила по квартире из угла в угол, пытаясь заглушить рой ядовитых мыслей. Это не помогало. Девочка залезала с головой под одеяло и начинала считать прыгающих через забор барашков. Раз, два, десять, сто двадцать, мозг упрямо не желал отключаться.

Спустя два дня после выписки из больницы ей удалось ненадолго занимать голову раздумьями об учебе, ненаписанных эссе, не пройденных тестах, не выполненных заданиях. На горизонте отчетливо замаячила угроза вылететь из университета, и Лика геракловыми усилиями заставила взять себя в руки и хотя бы поверхностно вернуться к учебе.

Первый день в университете оказался на удивление не страннее обычного. Одногруппники перестали замечать молчаливую и безрадостную Лику еще год назад, уже в первом семестре. О причине отсутствия знали только некоторые преподаватели, и, хотя Лике казалось, что за ее спиной постоянно шепчутся, это было не так уж и страшно, потому что к насмешливым улыбкам в свой адрес она тоже давно привыкла.

Гораздо более пугающим неожиданно начал становиться предстоящий визит к психотерапевту. Чем больше Лика об этом думала, тем сильнее ей хотелось его проигнорировать. Но делать это было категорически нельзя. На этот раз Вера Павловна держала все под контролем.

Северный ветер обрывал остатки листьев и швырял их в прохожих. Идти ему навстречу было сложно, при каждом порыве приходилось замедлять шаг и опускать глаза. Лика вышла из подъезда и обернулась. Почти над самой ее головой зияла большая черная дыра. Это стекло, не выдержав объятий огня, вырвалось из оконной рамы прямо под ноги топчущихся зевак. Обшарпанно-коричневые стены рядом с рамой стали темно-серыми. Копоть поднималась языками вверх до четвертого этажа. "Словно сгнил у основания", - пришло в голову Лике. Это был единственный ущерб, нанесенный дому пожаром: горело что-то очень дымящее. Лика вздохнула, снова недобрым словом вспомнив пожарного, тащившего ее на руках в самое пекло. И кто только сказал ему, что она в своей квартире? Наверняка, без участия Веры Павловны не обошлось. Девочка поежилась. Да, теперь это ее квартира. Лика отвернулась и побрела навстречу ветру, то и дело сгибаясь под его лихими ударами.

В нескольких кварталах от дома забивали сваи. Их монотонный стук разносился эхом по всему району. Тихо, но настойчиво. Как бубнящий себе под нос священник с молитвой нараспев.

***

Невыносимо черные глаза рассматривали ее уже несколько минут. Они не выглядывали украдкой из-под опущенных ресниц, не останавливались на ней, как будто невзначай, они смело изучали ее с болезненным любопытством. Лика чувствовала, что в этих глазах бушует неистовая энергия, словно они были большими черными дырами Вселенной, поглотившими бесчисленное множество пульсирующих галактик, огнедышащих солнечных звезд и неустанно кружащихся вокруг друг друга планет. Под взглядом этих глаз было неуютно и почему-то стыдно, словно они видели насквозь, снимая слой за слоем, ткань за тканью, мышцу за мышцой, нерв за нервом, уверенно и напористо следуя к самой сути, к чему-то такому, чего, согласно учебникам по анатомии, вообще не должно быть в человеческом теле. Это не было попыткой составить психологический портрет Лики или разобраться в ее переживаниях. Глазам не было дела до причин ее поступка, это успокаивало и настораживало одновременно.