Сергей Костин - Туман Лондонистана

• Название: Туман Лондонистана
• Автор: Сергей Костин
• Жанр: Шпионский детектив

Ранней осенью 1999 года, накануне неизбежного вторжения федеральных войск в мятежную Чечню, Пако Аррайя получает задание внедриться в структуры, вербующие боевиков в лондонских мечетях. Игра заходит слишком далеко: Пако и его друг и коллега Алексей Кудинов захвачены бандитами. Спасти русских разведчиков пытаются совершенно неожиданные силы. Но прежде всего предстоит понять, кто же эти похитители. «По ту сторону пруда» — общее название двух книг Сергея Костина из цикла «Пако Аррайя, секретный агент». Действие обеих происходит в Лондоне, где российский разведчик Пако Аррайя выдает себя за сотрудника ЦРУ и решает задачи с помощью «коллег» из спецслужб Великобритании.

---

С Ашрафом мы встречались в десять. Из людей, с которыми я виделся в Лондоне, риск попасть под наружку с помощником военного атташе был не меньше, чем с Моховым. Но часа же на проверку хватит? Я выписался из «Марриотта» в девять и, громыхая чемоданчиком на колесах, для разнообразия пошел к метро в сторону от центра, на «Эджвар-роуд». Пока шел по пустынной Форсет-стрит, в несколько приемов избавился сначала от усов, потом от бровей и наконец одним движением сорвал с головы парик. Ходить в гриме — радости мало. Под париком голова потеет, а все эти нашлепки, того и гляди, отклеятся. Потом нырнул под землю и сорок минут нарезал круги по паутине лондонского метро, прежде чем вынырнул на поверхность в Челси.

Как обычно, египтянин проехал мимо меня, чтобы я мог убедиться, что за ним нет хвоста. Пока он разворачивался, я перешел на другую сторону улицы, повертев головой у зебры. Якобы чтобы убедиться, что водители меня видят. И лишь после этого я забросил свой чемоданчик на заднее сиденье подъехавшего «ровера» Ашрафа и уселся рядом с ним.

Рука его была, как обычно, сухой, темное, почти чернокожее лицо — непроницаемым. Я сообщил египтянину, что вопрос с Мустафой улажен — паренек продолжит работать втайне от брата. Зачем я решил об этом доложить? Специально. Эту информацию Ашраф может легко проверить у самого Мустафы. А услышав ее от меня, он поймет, что я ему полностью доверяю. В данном случае это важнее. Надо усыпить его бдительность, пока я не разберусь, почему он утаил от меня знакомство с Фини.

— Рамдан точно не едет в Йемен? — спросил Ашраф.

Он, похоже, начинал осваиваться с левосторонним движением. Во всяком случае, позволял себе поглядывать на меня чаще, чем остановившись на красный свет.

— Так сказал Мустафа. А что, этот псих тоже у вас на связи?

Египтянин даже выпалил что-то по-арабски. Поскольку я различил слово «Алла», это было что-то примерно «Боже упаси!».

— Я боюсь, если Рамдан остается в Лондоне, — справившись с эмоциональным взрывом, добавил он по-английски, — с ним придется все же разбираться.

Ну вот опять! А от кого тогда мы будем получать информацию о закупках оружия? Я с сомнением покачал головой и даже замычал на случай, если Ашраф не рискнет оторвать глаза от дороги.

— Что?

— Я бы точно не стал этого делать, — сказал я. — Я уже говорил вам, братья связаны очень прочно. Неизвестно, как отреагирует Мустафа. Он может уехать из Англии или — что хуже — заподозрить, что исчезновение Рамдана произошло в результате наших с вами телодвижений. В обоих случаях мы его потеряем.

— И что бы вы тогда посоветовали?

— Я бы работал, как будто Рамдана не существует. Я бы даже с Мустафой приостановил контакты. Если, конечно, — с деланной поспешностью добавил я, — он вам не нужен до смерти.

Египтянин подумал.

— Да нет. Он ведь сейчас будет заниматься в основном талибами и Чечней.

— Вот видите. А для вас встречи с ним — потенциальная опасность. Вдруг Рамдан узнает, что вы не порвали отношений с его братом?

Ашраф нахмурил брови. Думает.

— Вы убедитесь, — выложил новый аргумент я, — человек, который будет встречаться с вами после моего отъезда, будет приносить сведения, куда более важные для вашей страны. Как там, кстати, эта операция в Германии?

Я имел в виду наработки по египетским террористам, которые я на днях передавал Ашрафу.

— Пока не знаю. Наверно, еще продолжается. В любом случае вы нам очень помогли.

— Тем лучше.

Открыв бардачок, я положил в него еще один конверт.

— На оперативные расходы? — неуверенно сострил египтянин. Нет, этот человек положительно был не способен улыбаться.

— На этот раз премиальные. — Я повернулся к нему. — И оставлю вам свой чемоданчик, ладно? Там каталоги — можете потом выбросить.

Египтянин сделал недоуменное лицо, но задавать лишних вопросов не стал.

— Хорошо.

Все, «Марриотт» я закрыл. Не забыть оставить Мохову мексиканский набор, и можно улетать.

— Ашраф, я завтра перебираюсь на континент, — предвкушая радость возвращения домой, сказал я.

Всегда надо путать карты. Если уезжаете сегодня, говорите, что завтра. Если едете на запад, говорите, что на восток.

— Наше сотрудничество для нас очень дорого, — продолжал я. Он сам убедится в этом еще раз, когда откроет конверт. — Условия связи остаются прежними, но на встречу с вами может прийти кто угодно.

Ашраф недоуменно посмотрел на меня.

— Я имею в виду, мужчина или женщина, любого цвета кожи, с любым акцентом, — уточнил я. — При этом вы должны знать, что это будет не просто какой-нибудь агент-связник, а всегда профессионал высокого класса.

Египтянин слушал меня, нахмурившись, — эта идея была для него новой. Но потом все же кивнул:

— Хорошо. Будем надеяться.

— Можете быть уверены.

Вот так просто! А я ведь запланировал эту встречу специально, чтобы убедить египтянина, что на связи с ним не обязательно будет американец. Ведь именно из-за таких опасений Эсквайр попросил меня прилететь в Лондон. Ну, и лишний конверт при таких отношениях не помешает, особенно раз дела пошли хорошо. А уж если мне действительно удалось разубедить Ашрафа иметь дело с алжирскими братьями…

Так что настрой у меня был самый оптимистичный. При этом в принципе я осознаю, что самонадеянность — это системное заболевание, вроде диабета. На первых порах кажется, что ничего плохого не происходит, а болезнь уже точит свои ходы по всему организму. Конечно, и паранойя не лучше. Если видеть опасность за каждым углом и врага в каждом силуэте, свихнешься еще быстрее. Как бы вырулить между этими Харибдой и Сциллой?

2

Где-то с этого момента у меня и возникло неприятное ощущение. Это как в театре — действие на сцене продолжается, а мы вдруг начинаем слышать фонограмму. Скрипочки где-то далеко-далеко на одной ноте заиграли, и все вокруг начинает пропитываться тревогой. А скрипки не умолкают, и мы понимаем, что дело движется к драматической развязке. Вот и я вдруг нечто подобное услышал.

Что меня в какой-то степени оправдывает — я ведь все это время не расслаблялся. Я полностью отдавал себе отчет, что любой из людей, с которыми я встречался, мог быть под наблюдением. Может, кроме Лешки, хотя и пересекаясь с ним, мы оба тщательно проверялись. А все остальные? В первую очередь как раз Ашраф. В аппаратах военного атташе музыковеды или продавцы пылесосов не работают, так что он наверняка считался выявленным разведчиком.

Мохов? Он тоже был иностранцем, к тому же русским. Правда, прикрытие «Аэрофлота» всегда было вотчиной военной разведки, ГРУ, а Володя был сотрудником СВР. Однако для английской контрразведки разницы большой не было, там ее могли и не знать. Успели его раскрыть или нет, время от времени денек-другой за ним точно ездили. Конечно, ребята из резидентуры его подстраховывали, но уже сколько раз я вызывал его на экстренные встречи. И Мохов перемещается на машине, его на каждом перекрестке камеры видят.

А мои алжирцы? А Рашид Халед? Даже если в Соединенном Королевстве исламисты до сегодняшнего дня были на вольном выпасе, в МИ-5 было целое подразделение под руководством Джона Фини, которое ими занималось. Разумеется, у англичан в этой среде были свои информаторы, тот же Халед, но и их для пущей уверенности тоже могли пасти, хотя бы изредка.

Даже Радж мог быть под колпаком. Он ведь, напомню, не в первый раз оказывал услуги Конторе, да и вряд ли мы были его единственными клиентами. Если его детективное агентство где-то уже засветилось, что стоило установить в доме напротив веб-камеру? Я попал в нее раз, потом еще раз, потом снова — и контрразведка решила разобраться, что это за фрукт. Могло ведь и так быть.

Если вспоминать, то лишь один раз — вчера вечером — я отступил от собственных правил. Это после встречи с Мустафой в парке. Вернулся в гостиницу, не запутывая следы, как заяц на снегу, прежде чем отпрыгнуть на лежбище за кустом. Какой-то коллапс у меня наступил, задержись я там еще немного, и сил бы у меня хватило лишь на то, чтобы свернуться калачиком на скамейке, прежде чем отключиться. Что, тогда это и произошло?

А почему я решил, что попал под наружку? На тот момент это было просто предчувствие. Интуиция — это ведь не обязательно подсказка из глубин бессознательного. Глаза фиксируют множество признаков, изменений, несоответствий, которые мозг в слова не облекает, но общее ощущение формирует. Оно смутное, пока всего лишь наталкивает на бдительность, пристальное наблюдение, анализ, готовность быстро реагировать. Это как сигнал воздушной тревоги: еще не бомбят, но скорее всего будут. Кто-то бежит в укрытие, кто-то к своей зенитке, но все так или иначе действуют соответственно.

Вот почему я был склонен отказаться от встречи с Кудиновым, когда он позвонил мне на лондонский мобильный. Однако мой друг проявил несвойственную ему и озадачившую меня настойчивость.