Сергей Костин - Туман Лондонистана

• Название: Туман Лондонистана
• Автор: Сергей Костин
• Жанр: Шпионский детектив

Ранней осенью 1999 года, накануне неизбежного вторжения федеральных войск в мятежную Чечню, Пако Аррайя получает задание внедриться в структуры, вербующие боевиков в лондонских мечетях. Игра заходит слишком далеко: Пако и его друг и коллега Алексей Кудинов захвачены бандитами. Спасти русских разведчиков пытаются совершенно неожиданные силы. Но прежде всего предстоит понять, кто же эти похитители. «По ту сторону пруда» — общее название двух книг Сергея Костина из цикла «Пако Аррайя, секретный агент». Действие обеих происходит в Лондоне, где российский разведчик Пако Аррайя выдает себя за сотрудника ЦРУ и решает задачи с помощью «коллег» из спецслужб Великобритании.

---

Почему-почему? По глупости. Ведь что сейчас происходит — там, в бытовке, в двадцати метрах от нас? Дураку ясно, что мы сообщили своим все, что знаем. И Рамдан сидит и пытается понять, насколько точно мы смогли определить, где находимся. Я бы этим вопросом задавался, а нашего главного похитителя недооценивать не стоит.

Черт — ну, не черт, опять я забыл, — скажи я тогда Ашрафу… Ну, когда он предлагал Рамдана убрать. Да даже не скажи, только кивнул бы, и не было бы всей этой ситуации. Никаких сомнений, что человечество от этого только выиграло бы, а я Бога стал приплетать. И от меня — действительно ведь так — ничего не требовалось. Ни курок спускать, ни ручкой своей колоть. Просто кивнуть головой. Правда, мы тогда о поставках оружия не стали бы узнавать. А это жизни. Но я же в тот момент понятия не имел, что мы сможем получать информацию и от Рамдана.

В общем, так или иначе, сейчас наша с Лешкой судьба в руках этого человека. И если он придет к выводу, что какую-то наводку мы сумели дать, он перевезет нас в другое место. И тогда операция по спасению потеряет всякий смысл. Она уже, считай, провалена, не начинаясь, поскольку в самолете нас не будет. А в этом тумане наши ребята ангар и бытовки не разглядят и в свои приборы ночного видения. Зря прокатятся.

Надежда была бы на сделку, но к ней резидентура и не готовится. Там уверены в успехе рейда на летное поле. И деньги у них не приготовлены, и план действий не разработан. Безрадостно это как-то, хотя и не самое плохое. Хуже, если эта группа захвата обнаружит себя и наделает шума. Тогда Рамдан может отказаться от первоначального замысла и решит уносить ноги, сбросив балласт. Балласт — это мы с Лешкой.

Рептилия сказала, что я-то уж — точно покойник. Банальная фраза, сколько таких говорится сгоряча. Однако здесь каждое слово с двойным дном. Во-первых, получается, что намерение ликвидировать нас обсуждалось даже при условии получения выкупа. Во-вторых, окончательное решение не принято, у нас еще есть шанс. Но, в-третьих, даже если Рамдан решит нас освободить, тут в дело вступит он, рыжезубый, и я в любом случае не выкручусь. Вот как много можно сказать с досады в каких-то трех словах.

И раз все обстоит таким малообнадеживающим образом, надеяться нам с Лешкой приходится только на себя. Или на какую-нибудь невероятную случайность, которая еще не встроилась в ту роковую цепь.

11

Мысль о предстоящей ночи и столь желанной невероятной случайности пробудила в моей памяти еще одну фронтовую историю Некрасова. Я услышал ее двадцать лет назад, никогда о ней не вспоминал, а тут — как будто это со мной приключилось. Во всех подробностях всплыла.

Петр Ильич Некрасов, наш с Ритой куратор на Кубе и мой главный учитель по жизни, попал на ту, большую, войну совсем мальчишкой. Его подводную лодку потопили, он чудом спасся и до самой победы воевал уже на суше. По молодости лет Некрасов был кашеваром. То есть в атаку он ходил вместе со всеми, а после нее готовил для уцелевших еду.

Где это было, не помню. Известное место: Вязьма, Ельня — там, где долгое время шли позиционные бои. В хозяйство Некрасова, за которое он отвечал головой, входило два ведра, котел, ложки-поварешки и корова. Откуда она взялась, никто не знал. Некрасову корову выдали в хозчасти и, как он говорил, тряслись над ней больше, чем над любым бойцом. Человека убили и убили. Война идет: одним больше, одним меньше… А корова была в единственном числе не только в их противотанковой батарее, но и во всей дивизии. Даже непонятно было, почему ее в штаб не забрали, скорее всего, по недосмотру. Уж вряд ли потому, что в штабах снабжение было налажено, а позиция их батареи вдавалась в линию фронта так, что они во многом были на самообеспечении. Благо было это в июле: первые грибы-колосовики, черника, малина и вот еще молоко. Выживали как-то.

Некрасов пас корову на краю леса, скрывавшего с трех сторон небольшую опушку. Однако стояли они в этом месте уже неделю, всю траву корова объела, и он присмотрел для нее другой выпас, поглубже в лесу. Привел ее туда утром, вбил колышек так, чтобы до зарослей болиголова корова не достала — с ней, дуры, всего ожидать можно было, — и вернулся к себе на кухню. Вечером пошел ее забирать — вымя ей помыть, потом подоить, — а коровы нет. К выстрелам она была привычна, даже огонь батареи ее уже не так пугал, а тут выдернула длиннющий колышек. Скорее всего, зверя почуяла, волка или медведя, рванула — и была такова.

Некрасов бросился искать ее, облазил все заросли, но только исцарапался до крови. Делать нечего, пошел докладывать командиру батареи. Тот хороший мужик был, но в разгар разговора нелегкая принесла майора-особиста из штаба полка на трофейном мотоцикле с коляской. Здоровый холеный детина, который для солидности ходил не в гимнастерке, а в кителе с портупеей и парой медалей на груди.

— Как это ты корову упустил? — взревел особист. Мат Некрасов при пересказе разговора опускал.

— Сбежала. Я же не могу ее пасти — мне батарею кормить надо.

— И как ты теперь собираешься ее кормить? У тебя, придурка, такая ценность на руках была, а ты ее упустил? — Майор орал так, что Некрасов решил, что он намеревался эту корову у батареи забрать, чтобы сам со штабными молочко пить. Может, за тем и приезжал на самом деле. — Иди ищи ее! Что хочешь делай, но чтоб к утру корова была найдена.

— Так ее, может, волки задрали, — резонно предположил Некрасов. — Корова их почуяла, оторвалась, а они ее нагнали и загрызли.

— Ты что, безмозглая твоя башка, не понял? К утру не найдешь корову, ответишь по законам военного времени. Завтра же ответишь, я прослежу.

— Так ее и убить могло, — вступился командир батареи. Действительно хороший мужик был. Тоже майор по званию, но не особист, так что не нарывался. — Немцы же постреливают. Дак и мы раньше снаряд-другой им посылали для острастки, как они из леса нос высовывали. Только у нас же амуниция кончилась, сами знаете. Завтра танки пойдут на нас в атаку, а мы их только пулями можем встретить. Я думал, вы с этим к нам приехали. Ну, подбодрить, что везут нам снаряды.

— Да вы слышите сами, что говорите? — переключился на командира особист. — Вы, оказывается, палили из пушек просто для развлечения. А теперь, если немцы начнут наступление, у вас снарядов больше нет? — Он встал и деловито одернул китель. — Этим вопросом я тоже займусь, разберемся с вашей партизанщиной. Но пока с коровой закончим. Завтра в восемь ноль-ноль этот придурок ее не вернет, арестовать его и под конвоем доставить мне в штаб полка. Это приказ!

Майор еще долго распинался, потом вспомнил, что у них скоро ужин, и уехал.

— Людей тебе в помощь дать не могу, — сказал Некрасову командир. Он обе угрозы — и в адрес Некрасова, и в свой собственный — воспринял всерьез. Так ему фронтовой опыт подсказывал. — Боевое охранение, сам понимаешь. Не хватало теперь, чтобы немцы ночью батарею захватили. Лошадь дам, с телегой. Если волки загрызли, погрузишь на нее, что осталось — может, проскочишь. Но лучше бы тебе эту корову живой найти. Отдадим ее подальше от лиха в штаб. Целее будем.

Некрасов запряг лошадку — смирная была, к войне привычная — и выехал, еще светло было. Дороги какие в лесу — считай, их нет. Где-то ручей рядом течет, залил все вокруг так, что только на танке и проехать. Где-то дерево упало поперек, не перескочить и не объехать, да в зарослях и развернуться с телегой целая история. Так что когда начало темнеть, Некрасов понял, что корову ему не найти.

Но умирать не хотелось. Он привязал лошадку вожжами к приметной трехствольной березе и с фонарем в руке, спотыкаясь и чертыхаясь, продолжил поиски. Продирался упрямо сквозь кусты бузины, заросли крапивы в человеческий рост и повторял про себя: «Это моя последняя ночь. Это моя последняя ночь». Он надеялся, что в конечном счете наткнется на немцев, разрядит в них свой ППШ и погибнет в бою. Уж лучше враги убьют, не свои.

Еще один заградительный вал кустарника, и он вышел на луг. В свете огромной желтой луны Некрасов узнал место: их батарея стояла здесь пару недель назад вон на том пригорке. Там у подножия осинник рос, у самого высокого дерева верхушку срубило снарядом. Точно, это место. Позиция выгодная, наверняка сейчас там немцы. Вот и отлично: здесь и дадим последний бой.

Некрасов выбрал крапивник повыше и погуще — так и его не видно, и на мину опасность нарваться меньше. Нырнул в него и стал подкрадываться к пригорку. Немцы не стреляют, не видят его. Потому что ветер тоже на его стороне: качает заросли, кто теперь определит, что по ним человек пробирается. Некрасов добрался до подлеска и только тут понял, что холмик пуст. Не стали фашисты его занимать. Видимо, собирались дальше танками наступать, зачем им здесь артиллерию ставить?

Сам не зная зачем, Некрасов все же взобрался наверх. Вот его кухня: даже рогатины над костровищем стоят нетронутые. Восточный склон разворочен: это когда они орудия стаскивали оттуда лошадьми. Вот их окопы, а вот…