Ежи Жулавский - Победитель. Лунная трилогия

• Название: Победитель. Лунная трилогия
• Автор: Ежи Жулавский
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1993
• ISBN: 5-86067-007-9, 5-7293-0003-4

В однотомник основоположника польской фантастики Ежи Жулавского (1874–1915) вошла его знаменитая «лунная трилогия»: «На серебряном шаре», «Победитель» и «Старая Земля».

Масштабная философско-социологическая эпопея, пронизанная библейскими мотивами, трагическая история ее героев, разворачивающаяся на фоне грозного великолепия таинственных лунных пейзажей, принадлежит к немногим произведениям жанра фантастики, выдержавшим испытание временем.

---

Но брат у Тома не родился, место него появилась на свет третья девочка, которую назвали Ада.

Марта без радости и волнения приветствовала рождение этого ребенка.

— Том, — сказала она через несколько часов, когда мы, по ее желанию, привели мальчика к ее постели. — Том, у тебя уже не будет брата. Но зато у тебя есть три сестрички. Их вполне достаточно, чтобы у тебя были и жена, и подруга, и служанка…

Том уже не спрашивал, как при рождении первых девочек, что он будет делать с сестричками, только обернулся на Лили и Розу, которые, держась за руки, стояли в углу и, как обычно, вглядывались в него глазами полными любви и восхищения, слегка прикоснулся пальцем к маленькому, плачущему, только что рожденному существу и сказал, серьезно кивнув головой:

— Достаточно, мама, достаточно…

— Том, — сказал я, неприятно задетый словами Марты и поведением ребенка, — ты должен быть добрым с ними.

— Почему? — наивно спросил он.

— Чтобы они любили тебя, — ответил я.

— Они и так меня любят…

— Да, мы очень Тома любим, — отозвались девочки почти одновременно.

— Видишь, Том, — наставительно сказал я, — они лучше тебя, потому что любят тебя, хотя ты не всегда этого заслуживаешь. Но эта малышка, может, и не будет тебя любить…

Том ничего на это не ответил, но я заметил, что он недовольно посмотрел на малышку, насупив маленькие брови.

В конце концов, может быть, и хорошо, что у Тома родился не брат. Он был бы его невольником или — врагом.

Я вышел тогда из комнаты и еще долгое время размышлял над страшной иронией человеческого существования, которая пришла вместе с нами на Луну. Мне вспомнился О’Тамор, бедный, благородный мечтатель! Как он надеялся, что тут, на Луне, из детей Томаша и Марты, сохраненных от дурного влияния земной «цивилизации», вырастет поколение идеальных людей, не знающих тех тягот и различий, которые являются причиной постоянных несчастий человечества на Земле! Я смотрю на этих детей, и мне кажется, что старый, благородный мечтатель О’Тамор забыл, что потомство человека всегда будет состоять из человеческих существ, несущих в своей душе зачатки всех мерзостей, присущих земным поколениям. Разве в этом не заключается самая страшная ирония? Человек перенес своего врага вместе с собой даже на звезды, светящиеся в небе.

Хорошо, что у Тома нет брата. По крайней мере, можно надеяться, что вскорости не наступит время братоубийственных сражений и рабства, а мы тем временем, может быть, умрем и не сможем наблюдать за всем этим.

А девочки… Мне кажется, эти девочки созданы для того, чтобы подчиняться. Они, может быть, даже не осознают своего несчастья и будут радоваться, когда-их брат и хозяин соизволит время от времени быть с ними милостив… Что касается Лили и Розы, я в этом уверен. Ада же еще слишком мала, по земным меркам ей едва только три года, чтобы можно было высказать правдоподобное предположение о ее будущих отношениях с родным братом. Я заметил только, что она не любит его так, как старшие. Том тоже более безразличен к ней.

Пристальное внимание к росту и духовному развитию этих четверых детей в последнее время является моим самым приятным, хотя и грустным развлечением. С точки зрения физической они прекрасно приспособлены для условий жизни на Луне, которые для нас, пришельцев с Земли, продолжают оставаться чуждыми и непереносимыми, хотя мы живем здесь уже много лет. К примеру — регулирование сна. Во время долгого дня нам требуется такое же количество сна, как во время ночи. Это влечет за собой то, что третью часть времени, когда Солнце стоит на небе, мы тратим на сон, очень нерегулярный и по этой причине — малоосвежающий, зато две трети ночи мы проводим без сна, утомленные холодом, темнотой и скукой. Дети, родившиеся тут, днем спят очень мало: час или два, зато вся ночь у них проходит во сне с небольшими перерывами.

Через несколько часов после захода Солнца их охватывает непреодолимая сонливость. А если они и просыпаются ночью, то на два, три, самое большее на четыре часа, после чего снова засыпают и спят, как суслики на Земле, до того времени, когда первые лучи Солнца возвещают о наступлении дня.

Они значительно лучше нас переносят здешний климат.

Жара не расслабляет их до такой степени и не вызывает раздражения или сонливости, как у нас.

Но больше всего меня удивляет, что эти дети и к морозу значительно более устойчивы, чем мы, старшие. Утром, когда холод усиливается, дети, пробудившись от долгого сна, часто выбегают на улицу и даже значительно удаляются от дома, тогда как мы выходим только в случае крайней необходимости.

Инициатором этих прогулок обычно бывает Том. Обе старшие девочки выбегают только за ним, так же, как и старый Заграй, увлекаемые слепой привязанностью. Этот пес и девочки составляют неотступную свиту Тома.

Сначала я думал, что дети выходят поиграть в снегу, быстро тающем после восхода Солнца, или катаются по замерзшему льду. Но вскоре убедился, что вся эта маленькая дружина выходит так рано под предводительством Тома — на охоту! Удивительно, что нам не пришла в голову эта мысль! Все здешние животные засыпают на ночь, зарывшись в землю для защиты от мороза.

Том обнаружил это сам и при помощи Заграя, который отличается хорошим нюхом, разыскивал под снегом норки разных зверьков и убивал их, прежде чем они просыпались. Правда, мясо здешних животных, как я уже упоминал, невозможно использовать в пищу, но зато их шкуры дают нам много прекрасного меха или рогового материала, подобного черепаховому панцирю. Охота в течение дня бывает несколько затруднительной, так как звери стали относиться к нам недоверчиво, и я очень удивился, когда Том однажды утром принес мне больше десятка шкурок, среди которых было несколько свежих, а остальные старательно обработаны! Эти, видимо, были добыты на прежних охотах. Мальчик видел, как мы обдирали шкурки с убитых животных, чистили их раковинами и обрабатывали солью, в изобилии имеющейся на берегу моря, и сделал то же самое собственноручно, причем не хуже нас.

Да уж, сметливости ему не занимать! В восемь лет он уже был знаком с работой наших фабрик, понимал цель и назначение каждого оборудования и приспособления, пригодность любого орудия или материала. Я взял на себя обязанность обучать его — к книжкам он не питал особой охоты. Он интересовался всем, что имеет практическую ценность, иные же вещи мало его интересовали. Я пытался научить его земной географии, истории земных народов, ознакомить с доступными его пониманию произведениями великих земных писателей, но быстро обнаружил, что это совершенно не занимает мальчика, столь любознательного в иных обстоятельствах. Я не прекращал обучения, надеясь, что мне удастся пробудить в нем вкус к истории и эстетике, и оставил свои попытки только после того, как он напрямик спросил меня во время одного из таких занятий:

— Дядя, зачем ты рассказываешь мне все это?

Я не знал, что ему ответить, потому что действительно — зачем?

А он спросил снова:

— Ведь все то, о чем ты рассказываешь, находится на Земле, которую я один раз видел во время прогулки с тобой и откуда ты, дядя, как говоришь, прибыл сюда — правда?

— Да, это все на Земле, — откуда я прибыл и откуда вообще пришли сюда люди.

Мальчик посмотрел на меня, как бы сомневаясь, говорить ли то, о чем он думает, но потом все-таки сказал озабоченно:

— Но я не знаю, дядя, правда ли все это…

Меня очень задела эта фраза, такая, впрочем, естественная в устах ребенка, которому я рассказываю о вещах, происходящих на далекой и всего лишь один раз виденной им планете.

— Разве ты когда-нибудь слышал, что я говорю неправду?

— Нет, нет, никогда! — живо возразил он, но после этого тихо добавил: — Но теперь я не уверен, что ты говоришь правду…

Я вынул из кармана часы.

— Знаешь, что это такое? Часы… Ты думаешь, что я, или Петр, или твоя мать могут сделать такую машинку? Ты также видишь книги, которых мы не печатаем, астрономические приборы, изготовленные не нами. Откуда же все это взялось тут, если бы мы не привезли этого с собой с Земли? А если мы прибыли сюда с Земли, то должны ведь знать, что там есть и как все происходит.

Мальчик задумался.

— Да, мне кажется, что ты говоришь правду, дядя, но… зачем же вы сюда прибыли, на Луну, если вам было хорошо на Земле, как ты рассказываешь?..

— Зачем прибыли? Да… Видишь ли, мы хотели знать, как тут, на Луне.

— А правда, что я никогда не попаду на Землю?

— Нет, никогда не попадешь.

— Тогда знаешь что, дядя, ты лучше научи меня делать такие часы и увеличительные стекла, а не говори мне о том, кто плавал из какой-то там Европы в Америку или что там делал Александр Великий или другой, Наполеон…

В душе я вынужден был признать его правоту.

Он никогда не был там и никогда не будет, зачем ему знать о том, что меня интересует только потому, что я родом с Земли? Эти сведения ему ни на что не пригодятся, а если он или его потомство захотят когда-либо узнать что-то о Земле, о которой, возможно, будут ходить только неясные слухи, что она является матерью человеческого племени и что ее можно увидеть на небе на границе мертвой пустыни, то он сможет прочесть те книги, которые мы привезли с собой. Эти книги для будущих жителей Луны, возможно, будут тем же, чем для земных жителей являются наифантастичнейшие сказки «Тысячи и одной ночи».