Юрий Сушко - Альберт Эйнштейн. Во времени и пространстве

• Название: Альберт Эйнштейн. Во времени и пространстве
• Автор: Юрий Сушко
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-17-096713-1

Альберт Эйнштейн – человек, повлиявший на ход истории в XX веке. Величайший ученый своего времени открывается перед читателем с неожиданной стороны. В новой книге Юрия Сушко публикуются ранее не известные факты из жизни гениального физика. Они шокируют, возмущают и неожиданно приоткрывают тайну создания советского ядерного оружия, которое и сохранило хрупкий мир после Второй мировой войны.

---

– Правда? – удивился Альберт. – И за какие же такие заслуги?

– За высокие оценки и прилежное поведение.

– Да, они были правы. Мне тоже очень нравится твое поведение, – сказал Альберт и вновь заключил девушку в объятия. – К тому же я еще никогда в жизни не целовал святых!

– Да? А грешниц? – Она без особого желания попыталась освободиться.

– Что грешниц?

– Многих ли ты грешниц целовал?

– Не помню.

– Врун!

Но Альберт тут же перевел разговор в другое русло: «А чем ты занималась после школы?..»

– Ты не представляешь, до чего же мне очень хотелось продолжать учиться! К счастью, родители тоже были только за то, чтобы я получила высшее образование. Долго судили-рядили, советовались, в итоге выбрали Швейцарию. Во-первых, безупречная репутация здешней высшей школы. Во-вторых, тут нет этой дикой дискриминации в отношении девушек, как в некоторых других странах. Хочешь получить диплом – пожалуйста, учись на здоровье. Главный критерий: знания, а не твоя половая принадлежность…

– Да, с этой точки зрения швейцарская высшая школа мне по душе, – усмехнулся Альберт.

– Вот так я оказалась в Цюрихе и поступила в университет. А ты в то время еще бегал в свою школу, – укорила его Милева. – Только сначала я выбрала медицинский факультет, хотела стать психиатром. Но уже после первого семестра поняла, что физика и математика мне гораздо ближе медицины.

– Молодец! – одобрил Альберт. – Ты заслуживаешь моего поцелуя!

«Как прекрасно это было в последний раз, когда ты позволила прижать мне себя, такую дорогую и маленькую», – потом написал он своей Мицце.

* * *

Что же касается «грешниц»…

Когда у Альберта окончательно испортились отношения с преподавателями Мюнхенской гимназии и дальнейшие перспективы представлялись чрезвычайно туманными, он даже собрался бросить учебу и попросил знакомого врача-психиатра выдать ему справку о необходимости полугодового академического отпуска для восстановления здоровья. Но руководство гимназии его опередило, за год до выпуска сказав ему: «Aufviderzeen!»

Недолго думая, он решил отправиться к родным в Италию, которые к тому времени перевели туда свою фабрику. Там он сообщил им о своем решении самостоятельно подготовиться к поступлению в Цюрихский политехникум, а заодно отказаться от германского гражданства, чтобы не загреметь на службу в армию.

Но при попытке поступления на педагогический факультет Цюрихского политехникума Альберт потерпел фиаско, с позором провалив экзамены по ботанике, зоологии и французскому языку. Правда, ректор господин Альбин Герцог, которого вполне удовлетворили успехи абитуриента по математике, физике, пообещал в следующем году принять его в институт. А это время посвятите другим общеобразовательным дисциплинам, порекомендовал он. И обязательно получите аттестат зрелости. До встречи через год!

Завершать образование Альберт отправился в кантональную школу в швейцарском городке Аарау, совсем неподалеку от Цюриха. Там ему предложил кров и стол школьный преподаватель греческого языка и истории Йост Винтелер.

Год учебы в Аарау Альберт неизменно вспоминал с огромной благодарностью: «Сравнение с пребыванием в немецкой гимназии, где царила авторитарность, отчетливо показало мне, насколько воспитание, основанное на свободе действий и чувстве ответственности перед собой, совершеннее воспитания, строящегося на муштре, дутом авторитете, честолюбии. Демократия – не пустой звук».

Однажды преподаватель французского задал своим ученикам необычную тему домашнего сочинения – «Мои планы на будущее».

– Прошу вас быть откровенными.

И Альберт ничего не собирался скрывать:

«Молодой человек слишком поглощен настоящим, чтобы много размышлять о будущем. Но с другой стороны, именно молодые люди любят строить смелые планы. Кроме того, для молодого человека естественно составлять по возможности точное представление о своих целях и желаниях.

Если мне посчастливится успешно выдержать экзамены, я поступлю в Федеральный институт технологии в городе Цюрихе. Четыре года буду изучать там математику и физику. В мечтах вижу себя профессором этой области естественных наук, предпочитая их теоретическую часть.

Вот причины, побудившие меня избрать этот план. Прежде всего, способность к абстрактному и математическому мышлению, отсутствие фантазии и практической хватки. Мои желания и склонности ведут меня к такому же решению. Это вполне естественно. Человеку всегда нравится делать то, к чему у него есть талант. К тому же профессия ученого дает человеку известную долю независимости, что очень привлекает меня».

К содержанию исповедального сочинения учитель не имел никаких претензий, но что касается знания французской грамматики… Вот тут Альберт едва-едва избежал провала.

Жизнь в доме учителя Винтелера сулила массу преимуществ. Но главным, помимо чисто бытовых и учебных удобств, оказалось то, что в соседней с постояльцем комнате обитала очаровательная дочь учителя, 19-летняя Мари.

Много позже девушка настойчиво заверяла всех, что «они очень любили друг друга, но их любовь была чистой». Может быть. Но кто знает, вероятно, предаваясь воспоминаниям уже в почтенном возрасте, дама просто не желала откровенничать о своих девичьих шалостях с несовершеннолетним юношей? Во всяком случае, когда Альберт уехал в Цюрих поступать в местный политехникум, Мари сочла себя до глубины души оскорбленной и покинутой. И никак не могла его забыть: «Я не могу найти слов просто потому, что их нет в природе, чтобы рассказать тебе, какое блаженство почиет на мне с тех пор, как обожаемая душа избрала себе обителью мою душу…»

Студент Эйнштейн продолжал трогательно убеждать ее в искренности своих чувств: «Какое очаровательное письмо, оно меня бесконечно обрадовало. Какое блаженство прижать к сердцу листок бумаги, на который с нежностью смотрели эти дорогие мне глаза, по которому грациозно скользили твои прелестные ручки. Мой маленький ангел, сейчас впервые в жизни я в полной мере почувствовал, что значит тосковать по дому и томиться в одиночестве. Но радость любви сильнее, чем боль разлуки. Только теперь я понимаю, насколько ты, мое солнышко, стала необходима мне для счастья. Ты значишь для моей души больше, чем прежде значил весь мир».

Альберт ничуть не кривил душой, говорил совершенно искренне. Он всякий раз влюблялся раз и навсегда. Но столь же быстро и без сожалений остывал.

Много-много лет спустя у многомудрого Эйнштейна как-то вырвалось признание: «Очень скоро я устану от теории относительности. Даже такая страсть улетучивается, когда ей уделяешь слишком много внимания…» Хотя, конечно, нет, в своей страсти к физике Эйнштейн был куда более постоянен, нежели в любви к женщинам.

Мари же продолжала бередить его душу: «Я люблю тебя вечной любовью, и пусть Господь спасет и сохранит тебя… Милый, милый, любимый, наконец-то, наконец-то я счастлива, как бывает только тогда, когда я получаю твои бесценные, бесценные письма».

* * *

Итак, со второго захода Альберту все же удалось покорить Цюрих и стать студентом Поли, все-таки диплом кантональной школы давал право поступления с определенными преимуществами. И тут же появилась еще одна причина для поддержки доброго настроения: из Ульма он получил справку, что более не является германским (точнее, вюртембергским) гражданином.

Но зато сколько огорчений доставляли неприятности, которые просто преследовали его родителей. Прогорела семейная фабрика в Павии, потом им пришлось свернуть все свои коммерческие дела в Милане.

Альберт писал сестре Майе: «Больше всего меня угнетают денежные невзгоды моих родителей. Меня глубоко удручает, что я, взрослый человек, вынужден стоять в стороне сложа руки, неспособный оказать хоть какую-нибудь помощь. Я стал обузой для семьи… Лучше бы мне вовсе не родиться на свет. Порою одна лишь мысль поддерживает меня и не дает мне впасть в отчаяние – я всегда делал все, что в моих маленьких силах, и ни в нынешнем, ни в минувшем году не позволял себе никаких забав и развлечений, за исключением тех, которые связаны с моими занятиями».

Впрочем, попозже, когда положение семьи Эйнштейн несколько стабилизировалось, в его письмах к Майе уже проскальзывают оптимистические нотки: «Мне приходится много работать, но все же не чересчур много. Время от времени удается выкроить часок и побездельничать в живописных окрестностях Цюриха. Я счастлив при мысли, что худшее для моих родителей уже позади. Если бы все жили, как я, не было бы приключенческих романов…»

В студенчестве Альберта тяготило одиночество. Он нуждался если не в друзьях, то хотя бы в собеседниках или в человеке, который бы смог его выслушать и услышать.