Вирджиния Бокер - Ищейка

• Название: Ищейка
• Автор: Вирджиния Бокер
• Жанр: Иностранное фэнтези
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-17-089382-9

Магия – это зло. Колдуны, ведьмы, некроманты смущают своими чарами невинные души, губят посевы и скот, распространяют чуму.

И на пути этих злодеев, объявленных в Энглии вне закона, стоим мы – Ищейки, неуязвимая гвардия его милости герцога Блэквилла, главного инквизитора страны.

До сих пор я входила в число лучших бойцов гвардии, и на моем счету арестов всякой нечисти больше, чем у кого-либо другого, хотя я всего лишь хрупкая девушка 16 лет.

Но моя жизнь в одночасье изменилась, когда я была предана своими соратниками и брошена в тюрьму по обвинению, которое не могло присниться и в страшном сне.

Обвинению в колдовстве…

---

Калеб выходит наружу и свистит стражникам. Они врываются в дом в своих черно-красных мундирах, с вышитым гербом короля на груди и красной розой – эмблемой его дома – на рукаве. Некромантов одного за другим выволакивают на улицу, швыряют в ожидающую телегу и приковывают там. Когда дело доходит до последнего, их лица разочарованно вытягиваются.

– Он мертв, – говорит стражник Калебу.

Мертв? Не может быть. Но когда я смотрю на того некроманта, в которого метнула кинжал, то вижу, что он лежит навзничь, таращась в небо невидящими глазами, а кинжал, которым я целилась в ногу, торчит у него в животе.

Проклятие!

Я бросаю полный ужаса взгляд на Калеба, но он, не обращая на меня внимания, начинает говорить.

– Да, он мертв, – звучит его спокойный голос. – Это, конечно, неприятно, но нам повезло.

– Повезло? – переспрашивает стражник. – В каком это смысле?

– Повезло, что только один из них погиб, – продолжает Калеб, не запнувшись ни на миг. – Когда мы пришли, они пытались убить друг друга. Наверное, по сговору. Знаете, что за народ эти некроманты – одержимы смертью. – Он пожимает плечами. – Мы только и делали, что оттаскивали их друг от друга. Вы гляньте, что тут творится! И посмотрите на бедняжку Элизабет, в каком она виде.

Стражники переводят взгляд с Калеба на меня, будто забыли о моем присутствии.

– Я должен буду доложить лорду Блэквеллу, – говорит один из них. – Доставлять арестованного мертвым – это нарушение.

– Разумеется, – кивает Калеб. – Я вообще-то и сам сейчас собираюсь в Рэйвенскорт. Пойдем вместе? Меньше писанины для нас обоих.

– Писанины? – Стражник неловко ежится. – В субботу?

– Конечно. После доклада потребуют изложить все в письменной форме. Много времени это не займет – часа два, не больше. Пошли?

Калеб идет к двери и придерживает ее открытой.

Стражники переглядываются, потом перешептываются.

– Да ладно, куда спешить-то. Этот никуда не убежит.

– А что с телом? Кто-нибудь же обязательно заметит, что он не двигается.

Калеб улыбается:

– Я бы об этом не волновался. Когда арестованные доставлены по назначению, на них мало обращают внимания. И вы правы, он никуда не сбежит. Да и вообще из Флита никто не выходит. Разве что на костер.

Стражники смеются, и Калеб с ними. А меня вдруг мороз продирает по коже, и я сую руку в карман плаща, сжимаю ее в кулак. Калеб выводит их наружу, смотрит, как они садятся на коней. Потом они пожимают друг другу руки, и стражники уезжают. Тяжелые деревянные колеса телеги оставляют в грязи борозды, и лишь стук лошадиных копыт слышится в по-прежнему пустом переулке. Калеб возвращается в дом, и, как всегда, по его лицу ничего невозможно прочесть. Ходит, поправляет мебель, собирает наше оружие. Я знаю: он зол как черт, что я убила некроманта. По глупости, по беспечности, по ошибке – после всех его предостережений. Что еще хуже, никаких оправданий у меня нет. В любую минуту он может на меня заорать. Я не способна это предотвратить, но, быть может, получится смягчить удар?

– Ладно, признаю. Проявила себя не лучшим образом, – говорю я. – Но, с другой стороны, тебе не придется теперь платить мне два соверена. Вполне хватит и одного.

Он со стуком ставит стул, который у него в руках, и оборачивается ко мне:

– Что вообще стряслось, черт возьми?

– Не знаю, – отвечаю я. – Наверное, я допустила ошибку.

– Я тебя предупреждал, – хмуро говорит Калеб.

– Да. Но прости меня, я правда не знаю, что случилось.

Он всматривается в меня пристально, будто надеется прочесть в моих глазах более адекватное объяснение. Потом качает головой.

– Ты понимаешь, что это никуда не годится? Если тебя будут спрашивать, что произошло, придется повторить ту же версию, что я выдал стражникам.

– Знаю, – киваю я.

– Это важно, – настаивает он. – Если кто-нибудь узнает, все дойдет до Блэквелла. А что тогда будет, ты в курсе.

О да. Он вызовет меня к себе в покои, уставится острыми черными хитрыми, как у вороны, глазами и потребует рассказать, что случилось. Не только сегодня и здесь. Он потребует рассказа обо всем вообще. Он пожелает знать все, что я делала, всех, кого видела, все места, где была. Он измотает меня допросом, пока я не сознаюсь во всем и ему все не станет известно.

А нельзя, чтобы ему все стало известно. Или кому-нибудь еще. Даже Калебу.

– Пошли отсюда, – говорит Калеб. – Казнь вот-вот закончится, и нас не увидят.

Он берет меня за локоть и ведет к двери, потом на улицу. Мы снова петляем тем же путем, пока не доходим до Уэстчипа – широкой мощеной дороги, что ведет от Тайберна до самого дворца Рэйвенскорт.

Хотя мы уже отошли на несколько кварталов, но все еще видна толпа, тянущаяся через ворота в соседние улицы. Люди идут кучно, орут и распевают, кричат о низложении короля, его советников и даже королевы – за беспощадное преследование магии.

– Становится хуже, – говорит Калеб.

Я киваю. Казни колдунов никогда не были популярны, но и протестов раньше не вызывали. Вот таких, как сейчас. Несогласные с политикой короля выступали втихую: раздавали памфлеты на улицах, шептались за кружкой в таверне. Кажется невозможным, чтобы весь город сейчас собрался перед воротами дворца, вооружившись камнями, палками и… кувалдами?

– Что они делают?

Я вижу группу людей, рассыпавшихся вдоль ворот, где висят двенадцать каменных плит, Двенадцать Скрижалей Энглии. Двенадцать Скрижалей – законы королевства, вырезанные в камне и вделанные в ворота Рэйвенскорта. Каждая скрижаль посвящена отдельному закону: право собственности, уголовные преступления, права наследования и так далее. Став инквизитором, Блэквелл добавил Тринадцатую Скрижаль. В ней перечислены законы против колдовства и наказания за их нарушения. Эта скрижаль и породила ищеек, костры, сожжения, против которых сегодня звучат протесты. Два года назад она исчезла – вероятно, из-за опасности вандализма. Но хотя скрижали не стало видно, законы, естественно, остались. И уничтожение двенадцати других заметных перемен не принесет. Они не имеют отношения к колдовству, а если бы имели, это бы ничего не меняло. Но все равно люди колотят молотами, хотя даже щербин не остается на камне. Что неудивительно. Скрижали-то здоровенные: шесть футов в высоту и не менее фута толщины тяжелого крепкого камня.

Калеб качает головой.

– Он совсем выпустил вожжи из рук, – бормочет он себе под нос.

– Кто? – спрашиваю я.

– А ты как думаешь? Конечно, король Малькольм.

У меня глаза становятся как блюдца. Уже третий раз за последние месяцы Калеб неодобрительно отзывается о короле. Раньше никогда такого не было.

– Уверена, он делает все, что может.

Калеб щелкает языком.

– Трудно погасить протесты или подавить бунт, если ты слишком занят охотой, или игрой, или женщиной, которая тебе не жена.

У меня краснеют щеки.

– Такие разговоры – измена!

Он пожимает плечами:

– Может быть. Но ты ведь знаешь, что это правда.

Я молчу.

– Малькольм должен от него избавиться, – продолжает Калеб. – Или мы должны. Иначе этим бунтам не будет конца.

Он, от которого необходимо избавиться, – это Николас Пирвил, колдун и вождь реформистов – так называют себя те, кто поддерживает магию. Не все реформисты непременно колдуны, но все они стремятся к одной и той же цели: реформировать антимагические законы, отменить Тринадцатую Скрижаль, прекратить сожжения.

Николас Пирвил ничем бы не должен был отличаться от прочих колдунов – от тех, кого мы разыскиваем, ловим и приводим на костер. Но когда Малькольм еще не был королем, его отец обратился к Николасу за помощью. Пригласил его ко двору, просил его совета, пытался найти способ мирного сосуществования для реформистов и охранителей – так реформисты называют противников магии.

Вскоре он стал самым сильным колдуном Энглии – не только из-за исключительных магических умений, но и благодаря своему влиянию. Он был умелым политиком, к его словам прислушивался король. Он получил место в королевском совете и даже привел туда своих людей. Это немыслимо, говорили его противники. Такого не должно было случиться.

И они были правы.

А через пять лет после этого они уже были мертвы, а с ними еще половина Энглии. Убиты чумой, которую запустил Николас: заговор с целью убийства врагов, ослабления страны и утверждения себя на троне – все в одном подходящем проклятии. Но Николас не рассчитывал, что выживут Малькольм или Блэквелл.

– Возможно, – говорю я. – Но трудно поймать невидимку.

– Так надо, наверное, чуть сильнее постараться. – Калеб оглядывает грубую шерстяную куртку и кривится. – Я не для того учился целый год, чтобы одеваться как поистрепавшийся сквайр. Да и ты вряд ли рада носить вот это.

Он показывает на мое уродливое коричневое платье горничной. После начала восстания главной мишенью для реформистов стали ищейки. Вот почему Блэквелл велел нам не носить официальную форму, скрывать свою личность, вот почему он послал нас жить в Рэйвенскорт, не выделяясь среди прочих слуг короля. И вот почему я сегодня отвлеклась, почему сделала ошибку. Потому что если бы мне не надо было возвращаться в Рэйвенскорт… Я снова сжимаю руку в кармане.