Жан Флори - Алиенора Аквитанская. Непокорная королева

• Название: Алиенора Аквитанская. Непокорная королева
• Автор: Жан Флори
• Издательство: Евразия
• Жанр: История
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-91852-018-5

Алиенора Аквитанская (1124–1204) — одна из самых известных женщин западноевропейского средневековья. История её жизни напоминает бурлескный роман, где на фоне политических интриг и зарождавшейся куртуазной культуры переплелись мотивы любви, ненависти, выгоды и жажды приключений. Внучка и наследница первого трубадура и могущественнейшего правителя Южной Франции, герцога Аквитанского Гильома IX, Алиенора унаследовала непокорный нрав своего великого предка. В эпоху, когда власть принадлежала мужчинам, она шла наперекор устоявшимся традициям и никогда не соглашалась быть не более чем супругой, пусть даже и королей: Алиенора стремилась сама выбирать себе мужа, управлять своими землями, активно участвовала в политических событиях; не случайно одной из самых ярких вершин её жизни стало участие во Втором крестовом походе. Побывав супругой французского короля Людовика VII, она вышла замуж за будущего английского государя Генриха II Плантагенета и вместе с ним основала сильнейшую державу западноевропейского средневековья — «империю Плантагенетов», состоявшую из Англии и доброй половины Франции. Сыновьями Алиеноры были прославленный король-рыцарь — Ричард Львиное Сердце и пресловутый Иоанн Безземельный. Дожив до восьмидесяти лет, Алиенора Аквитанская прошла через горнила многих искушений и испытаний, познала горечь поражений и плена, но всегда шла наперекор судьбе.

---

После множества перипетий, которых мы не будем касаться, Филипп и Ричард вновь увиделись в Мессине. 22 сентября 1190 г. Ричард, заботившийся о своей славе, организовал торжественный вход в порт:

«Со всех концов сбежался народ, так спешивший посмотреть на короля, так что на всем берегу не осталось свободного места. И вот на горизонте появились несчетные мачты кораблей, заполонивших пролив, и, даже когда находились они далеко от берега, с их палуб слышны были пронзительные голоса труб. Когда корабли приблизились, все могли увидеть, что они окрашены в разные цвета и покрыты щитами, сверкавшими на солнце. На форштевне можно было различить знамена и хоругви, развевавшиеся в потоках морского ветра. Море вокруг кораблей кипело под ударами весел, двигавших судна. Наконец, когда трубы загремели во всю мощь, все смогли созерцать то, что они ожидали увидеть: короля Англии, облаченного в великолепное одеяние, стоявшего на возвышении, позволявшем ему увидеть всё и быть увиденным»[389].

Филипп прибыл неделей ранее, и его приезд был куда более скромным. Короли задержались на Сицилии дольше, чем было предусмотрено; в это время в стане крестоносцев не раз возникали трения и даже вооруженные конфликты между воинами Ричарда и людьми Танкреда, племянника сицилийского короля Вильгельма Доброго, захватившего власть после смерти своего дяди. Танкред не торопился отдавать Ричарду вдову покойного короля, то есть его собственную сестру Жанну, и отказался вернуть ее вдовью часть. Он освободил вдову, едва Ричард прибыл на Сицилию, но ушла Жанна с пустыми руками. 28 сентября она прибыла в Мессину. Вдовец Филипп Август, кажется, тут же влюбился в нее, но ее брат по неизвестным причинам избавил сестру от взглядов и авансов французского короля[390]. Затем крестоносцы завладели Мессиной, которую Ричард вверил двум военно-монашеским орденам, тамплиерам и госпитальерам, ожидая удовлетворения своих требований[391]. В ноябре было заключено соглашение: Танкред оставил вдовью часть Жанны себе, но взамен должен был выплатить компенсацию в двадцать тысяч унций золота; и еще двадцать тысяч он обязался выплачивать Ричарду, пока не состоится политический брак, который скрепит соглашение двух королей. Одна из дочерей Танкреда была обещана племяннику Ричарда Артуру Бретонскому, которому в то время было два года, — Ричард сделал его своим наследником на тот случай, если он умрет бездетным[392]. Окончательное соглашение, заключенное чуть позже, дало повод к обмену подарками. Ричард принял лишь перстень. Именно тогда, 4 марта 1191 г., он вручил Танкреду меч, который хронист называет Экскалибуром:

«В обмен король Англии дал королю Танкреду этот великолепный меч, который бретонцы называют „Калибурном”, — ранее он принадлежал Артуру, знаменитому королю Англии»[393].

Такой дар — не безделка: необходимо объяснить значимость такого подношения, тесно связанного с политической, идеологической и литературной атмосферой, в которой жила Алиенора и весь двор Плантагенета.

Прежде всего, кому принадлежал меч, подаренный Танкреду? Действительно ли это был меч Артура, чью гробницу только что открыли в Гластонбери[394]? В этом можно усомниться: в рассказе о раскопках, произведенных, согласно некоторым источникам, в начале 1191 г., ни словом не упоминается о такой находке, как меч[395]. К тому же в это время Ричард уже был на Сицилии. Возможно, конечно, как замечает Эмма Мейсон, что Ричард взял меч из королевской сокровищницы Генриха II[396]. В таком случае речь могла бы идти о другом легендарном мече, «выкованном кузнецом Велундом», — этот меч Генрих I вручил деду Ричарда, графу Анжуйскому Жоффруа Красивому во время его посвящения в рыцари в 1128 г.[397] Однако можно предположить, что гробницу Артура «обнаружили» до 1191 г., то есть до той даты, которая указана Раулем Коггесхоллским, большим поклонником Ричарда. Действительно, согласно Гиральду Камбрийскому, тела Артура и Гвиневеры якобы были найдены во время раскопок, предпринятых по инициативе короля Генриха II (умершего в 1189 г.), который, положившись на бретонские легенды, сам указал монахам место предполагаемого погребения[398]. Тем не менее древнейшие источники не упоминают о том, что на месте раскопок был найден и меч, — к тому же «истинный» Экскалибур, если верить легендам о короле Артуре, появившимся на свет после этой даты, должен был вернуться к Деве Озера…

Каково бы ни было истинное происхождение этого меча, факт остается фактом: Ричард подарил Танкреду некое оружие, которое хронисты, справедливо или нет, отождествили с мечом Артура. Каковы причины такого отождествления? Монархия Плантагенета, как известно, вкладывала много сил в продвижение, распространение и даже в «повторное использование» легенды Артура, ставшей одной из образующих ее идеологии[399]. И главную роль в такой идеологии, сделавшей из мифического артуровского двора прообраз и идеал для двора Плантагенета, играла Алиенора, «наследница» Гвиневеры, обаятельной, но неверной жены короля Артура.

Миф этот, однако, таил в себе определенный риск, с которым приходилось считаться. Прежде всего, опасность заключалась в вере бретонцев в возвращение короля Артура к власти. Действительно, согласно многим источникам и истолкованиям, Артур не умер от ран во время своей последней битвы с Мордредом. Он был перенесен в Авалон, в таинственный и отчасти сказочный, волшебный или демонический «иной мир», где его раны затянулись. Бретонцы, как говорили, ожидали его возвращения в свои земли[400]. Поэтому адаптация этого мифа монархией Плантагенета была, так сказать, обоюдоострой: с одной стороны, миф прославлял эту династию, но, с другой стороны, мог способствовать бунту бретонцев в ирредентистском кельтском движении с эсхатологическими мотивами. Именно в этой плоскости следует рассматривать эпизод с дарением меча Экскалибура, который больше, чем какой-либо иной предмет, символизировал мифическую власть короля Артура.

Но тогда встает вопрос: почему Ричард подарил Танкреду столь значимый в символическом плане меч именно в это время и в этом месте? Напомним, дар этот последовал за соглашением, скрепленным брачным проектом: союзом дочери Танкреда с Артуром, племянником короля Ричарда, посмертным сыном его брата Жоффруа, графа Бретонского. Имя племянника не лишено смысла — оно свидетельствует не только о том интересе, который проявляла династия Плантагенета к мифу о короле Артуре, но и о опасениях, которые оно вызывало в связи с его мессианским значением, подчеркнутым выше. Назначив племянника своим наследником на тот случай, если у него не будет детей, Ричард передавал ему не только политическую власть над своей империей, но и идеологическую власть, которая нашла свое выражение в мече короля Артура, врученном Танкреду, его будущему тестю. Если племянник Ричарда займет впоследствии место Танкреда, то символ этой власти, признанной бретонцами, окажется в его распоряжении. Таким образом, разрушительная сила артуровского мифа будет ослаблена в пользу династии Плантагенета. Тем более что этот мифический меч вернулся бы в Англию в качестве нормандского наследства, а не английского, англо-саксонского или бретонского[401]. В противном случае, если племяннику так и не доведется царствовать (а брак Ричарда и Беренгарии, заключенный приблизительно в это же время, давал надежду на появление прямого наследника у Ричарда) или же его брак не состоится, меч короля Артура будет в некотором смысле «нейтрализован», оторван от своих «бретонских корней».

Можно выдвинуть и другую гипотезу, следующую в том же направлении. В это время окончательный облик артуровского мифа — выдающаяся личность короля, его дальнейшая судьба после последней битвы — еще не сложился. Говорили, что после сражения король попадал в Авалон, но в других легендах Артур выжил или остался жить в «ином мире», а именно… на Сицилии. По представлениям, бытовавшим в то время (до окончательного укоренения в умах «чистилища»), этот «иной мир» находился примерно между языческим «раем» и католической «преисподней», — такое восприятие зародилось под влиянием Церкви, стремившейся развеять миф о короле Артуре путем христианизации некоторых его сюжетов и демонизации наиболее разрушительных черт мифа.

Свидетельством этого могут служить многие тексты.

Так, за несколько месяцев до появления Ричарда на Сицилии Гервазий Тильберийский говорит о надеждах бретонцев на воскрешение короля Артура и его возвращение, но далее он сообщает о похожих верованиях, распространенных среди местных жителей. По их словам, король Артур, будучи раненым, жил в роскошном дворце у подножия Этны, в прелестной цветущей долине — проникнуть в нее можно было лишь тайными тропами, о которых знали немногие[402]. Через несколько лет, в 1223 г., ту же историю повторяет Цезарий Гейстербахский, внеся в нее поправки, свидетельствующие об изменении отношения к мифу — в худшую сторону[403]. На сей раз обитель Артура на Этне не имеет ничего общего с долиной, напоминающей райский сад, — это скорее преисподняя, входом в которую служит жерло вулкана. Сам Артур приобретает демонические черты: он становится королем мертвых, подобно мифическому королю Эрлу (Херла) или Хеллекину, навещавшим мир живых и во главе своих рыцарей пускавшимся в зачарованные скачки[404]. Многие хронисты уподобляют этим двум героям и Генриха II. Слова Этьена де Бурбона, произнесенные сорок лет спустя, свидетельствуют о завершении эволюции образа: для него это демоны принимают обличье всадников «из свиты Хеллекина или Артура», ради того чтобы поохотиться или сразиться на турнире в мире живых[405].