Виктория Угрюмова - Кахатанна. Тетралогия (СИ)

• Название: Кахатанна. Тетралогия (СИ)
• Автор: Виктория Угрюмова
• Жанр: Прочая старинная литература
• Год: 2015

Героиню романа, современную, молодую женщину, преследует один и тот же ночной кошмар. В конце концов сон становится явью и волею магических сил героиня попадает в неведомый мир, населенный мифическими и легендарными существами.

---

И сыновья Морского эльфа, изумляясь тому, что одновременно пришло им в голову, воскликнули, обращаясь к отцу:

— Это она?

— Она, дети, — ответил Мердок ап‑Фейдли и покраснел.

* * *

Она стояла перед ним на весенней, усыпанной цветами, изумрудно‑зеленой поляне, посреди душистых трав и кустарников с россыпью первых ягод и… грызла яблоко. Яблоко было сочное, спелое и такое пахучее, что у него во рту возник ни с чем не сравнимый вкус плода. И эльф вышел из‑под сени деревьев, чтобы поближе рассмотреть ту, кто не таясь посещает земли, которые люди обычно обходят за много‑много верст.

Она была не одна. Двое воинов могучего телосложения, в старинных доспехах и шлемах нездешней работы, высились у нее за спиной, зорко оглядывая окрестности и охраняя покой своей госпожи. Видимо, эльф показался им не опасным, потому что они подпустили его на близкое расстояние.

А она улыбалась и улыбалась, и ослепительное солнце ласкало лучами ее хрупкое тело и перебирало темные волосы, словно восторженный любовник, что не в силах оторваться от своей возлюбленной. И она была вовсе не похожа на простую женщину, хотя совершенно точно не была ни эльфом, ни нимфой, ни дриадой, никаким другим существом Древней расы.

— Что ты здесь делаешь? — спросил эльф, стараясь выглядеть грозным. На всякий случай, чтобы потом можно было сменить гнев на милость. Но похоже, она его гнева не боялась, как и не нуждалась в его милости.

— Путешествую, любуюсь красотой, смотрю на мир, — ответила дружелюбно, но без всякого страха. Как равный равному.

Она была хороша собой. Но ведь не в том дело. Разве не хороши были эльфийские женщины и разве мало любви и ласки дарили они княжескому сыну? Но что‑то такое таилось на дне ее светлых глаз, что эльф не выдержал: он был молод и потому сказал первое, что пришло ему в голову. Это позже он понял, что первые слова не всегда самые мудрые.

— Пойдем со мной, — сказал он нетерпеливо. — Я подарю тебе любовь эльфа и — кто знает? — может быть, и бессмертие.

— Бессмертие? — рассмеялась она. — Ты еще молод, раз предлагаешь это как награду. А что касается любви, запомни раз и навсегда: когда любовь истинная, то неважно, кто любит тебя — человек, эльф, гном или бог. Когда любви нет, то в пустоте, образованной ее отсутствием, поселяются ложь и ненависть. И ложь, и ненависть равно страшны, от кого бы ни исходили. И потому не предлагай мне любовь эльфа как нечто более прекрасное, чем любовь человека.

— Кто ты? — спросил он потерянно.

— Неважно, — рассмеялась она. — Та, что не ищет любви эльфа…

Она много смеялась в тот единственный день их встречи — встречи, которую он запомнил на всю свою длинную жизнь.

Эльфы Варда разделились на две группы: одна их часть осталась в самом сердце континента, вторая двинулась на юго‑восток, к морю. В числе последних оказался и наш эльф. Он больше никогда не смог вернуться в тот лес, на ту поляну, да и зачем? Женщина давно уже умерла, но не хотели умирать вместе с ней упрямые воспоминания о том, чего не случилось, хотя могло бы стать прекрасным и неповторимым. Эльф повзрослел, а потом и постарел, хотя старость у Древней расы не так заметна. И все же она пришла по его душу — зимняя пора жизни, когда все мыслится немного иначе, чем в молодости, немного другим. Но все это случилось позже…

А тогда она повернулась и ушла, унося с собой терпкий и душистый запах, который он принял за аромат весны и оказавшийся запахом из какого‑то другого, недоступного ему мира.

И двое воинов ушли вместе с ней, так и не сказав ему ни единого слова — ни при встрече, ни при прощании…

* * *

Морской эльф Мердок ап‑Фейдли, никогда в жизни ни перед кем не склонивший своей гордой головы, смотрит на свою юношескую мечту, которая, в отличие от него, так и не изменилась. Она сидит на черном коне, а за ее спиной высятся все те же воины — могучие, молчаливые, в старинных доспехах, которые ковали не люди. Воины не говорят ни слова, а она улыбается, и вместе с ее улыбкой над каналом Шамаша, в далеком Хадрамауте, проносится ветер с той, давней поляны его молодости. Мердок ап‑Фейдли подъезжает к ней поближе и говорит странным голосом:

— Я рассказывал о тебе сыновьям.

— Зачем? — интересуется она.

— Я предупреждал их, чтобы они не растратили по глупости и нерешительности то лучшее, что сможет предложить им судьба. Так кто ты, принцесса Коттравей? Или мне и теперь нельзя узнать твое истинное имя?

— Меня зовут Кахатанной, если это о чем‑то говорит тебе, князь.

Беловолосая голова владыки Морских эльфов низко‑низко наклоняется к седлу. Некоторое время он пребывает в этом неудобном положении, пугая своих сыновей и спутников, а затем произносит:

— Моей истинной любовью оказалась Истина. И значит, я мудрец, хоть и узнал об этом столько времени спустя. — Мердок ап‑Фейдли оборачивается к Рогмо и говорит торжественно:

— Ты служишь воплощенной Истине, и это честь для всех нас. Прими мои извинения за то, что обидел тебя невольным подозрением. Я был не прав.

И удивляются сыновья, зная, как невероятны эта слова в устах их отца.

— Мы приглашаем вас во дворец и с трепетом ждем решения нашей участи.

— А мы согласны, тут и решать нечего, — улыбается Каэ.

Капитану Лоою тоже посылают приглашение, и он спешит им воспользоваться, потому что нет такого смертного, который отказался бы посетить дворец Морских эльфов. Да только людей туда приглашают раз в несколько столетий, и тех счастливцев можно пересчитать по пальцам одной руки.

Замок Мердока ап‑Фейдли стоит на острове в соседней с портом бухте. Это изысканное, похожее на витую раковину здание выстроено в том стиле, который вообще отличает архитектуру Хадрамаута. Мощные стены, сложенные из звонкого, гладко обтесанного камня, двойным кольцом окружают его, взлетая к небу под небольшим наклоном. Пестрые флаги цвета морской волны, с бирюзовыми и лазоревыми звездами с серебряной каймой, трепещут на свежем ветру. Остроконечные башенки сияют ослепительной голубизной, и белые чайки вьются над ними, словно замысел гениального художника. Причудливые строения, мощные донжоны, изысканные и надежные одновременно, сплетаются в дивный венок строительных решений; замок является грозным укреплением, способным выдержать серьезную осаду в случае необходимости, хотя при первом взгляде, брошенном на него, такая мысль даже в голову не приходит…

Столы накрыли на террасе, окруженной резными каменными перилами. Она была выстроена над морем, на переходе между двумя башнями, и поражала своей красотой. На колоннах висели серебряные щиты с гербом Гаронманов, напоминая о славе и доблести хозяев замка. Пол был из мраморных плит, инкрустированных перламутром и кораллами. И все увивали ползучие растения чистого и свежего изумрудного цвета. Во все стороны, куда ни кинь взгляд, простиралось море, и только на западе виднелись дворцы и храмы Шамаша.

Обед подали изумительный: блюда и тарелки в форме перламутровых плоских раковин были наполнены такой сочной, ароматной и аппетитной снедью, что некоторое время гости были сосредоточены только на угощении. И только когда первый восторг немного утих, стало возможным продолжать беседу. Впрочем, вели ее в основном сам князь и Каэтана. А остальные старались им не мешать.

— Можете говорить спокойно, — почтительно сказал Мердок, обращаясь к своей богине. — Замок надежно защищен от любопытных, какого бы ранга и могущества они ни были.

— Можешь говорить мне «ты». Это приятно слышать, — выпалила она на одном дыхании. — Моя история такая грустная, что рассказывать ее даже один раз неинтересно. А мне, поверь, приходится делать это гораздо чаще, чем могут выдержать нервы. Поэтому, прости, я буду краткой. А если ты чего‑то не поймешь, останавливай меня и расспрашивай подробнее.

— Я не зря тогда влюбился в тебя, — разулыбался эльф. — Впервые вижу особу женского пола, которую надо расспрашивать о подробностях. Обычно не знаешь, как приостановить поток излияний.

— Привыкай, со мной все наоборот. Только вот хорошо ли это, никто не может решить. — Она набрала полную грудь воздуха. — Ты должен знать, что князь Аэдона по наследству получил должность хранителя некой Вещи.

— Да, — сказал Мердок. — Это я знаю. Вещь, как ее называли самые древние из нас. И хранилась она в Энгурре, но точное место знал только сам хранитель и передавал ее сыну‑наследнику вместе с титулом и прочими регалиями власти.

— Княжества Энгурры нет, — коротко сказала Каэ, как мечом рубанула сплеча.

Мердок воззрился на нее с нескрываемым ужасом.

— Ну вот. Самое страшное я тебе сказала, дальше должно быть полегче. Ты помнишь, какое у этой Вещи предназначение?

— Как это нет Энгурры? — Эльф не смог переключиться на другую мысль, не постигнув всей чудовищности происшедшего. — Кто мог уничтожить такое княжество? Какой враг мог одолеть эльфийских воинов? Что с моим — братом Аэдоной?