Владимир Колотенко - Хромосома Христа, или Эликсир бессмертия

• Название: Хромосома Христа, или Эликсир бессмертия
• Автор: Владимир Колотенко
• Жанр: Современная проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-98306-104-0

«Хромосома Христа» – захватывающая история борьбы и завоевания мира современными открытиями; герои романа разрабатывают «Стратегию совершенствования жизни», основу которой составляет селекция архитектоники ДНК. Расшифровка человеческого генома убеждает в том, что именно здесь нужно копать колодец совершенства. Селекция совершенства – вот путь спасения и развития человечества! И здесь нужны гены Бога. Томимые неутолимой жаждой действия, герои ищут возможность скорейшего воплощения горящих проектов. Одержимые практической стороной воплощения своих идей, наши герои, бросив все и захватив с собой лишь банк клеточек, перебираются в Штаты, где за короткое время, привлекая ученых с мировым именем и используя новейшие технологии, организуют конвейер по выращиванию клонов.

---

– Это все? – спрашивает Лена.

– Sapienti sat, умному достаточно. А что тут еще?.. Я потом расскажу в деталях.

Я рассказал о своей Пирамиде Вильяму. Он долго морщился, перебивал мой рассказ возражениями, затем, почесав лысину, признал:

– А знаешь, – сказал он, – в этом что-то есть.

Он меня так поддержал!

– В твоей Пирамиде есть множество тонких, даже дырявых мест, но в общем и целом…

Я неудачно и, уже не помню как, пошутил, на что он громко рассмеялся. 

Потом мы еще много раз обсуждали Пирамиду, и вскоре Она уже стояла на крепких ногах. Повторяю, это сейчас, по прошествии стольких лет, я могу так прозрачно и ясно представить храм нашей жизни – Пирамиду. Понадобились, конечно же, длинные годы, чтобы она засветилась плодоносным лучом, отчетливо видимым даже каждому бестолковому шаромыге.

Но и первого, едва теплившегося, размытого и едва зримого представления о громаде жизни мне было достаточно, чтобы возгордиться собой. Вить гнездо новой жизни – это ли не главное предназначение человека! Идея мне нравилась. Я нарезал бумажных заготовок и наклеил пирамид разных размеров: большие и маленькие, синие, красные, зеленые, желтые… Жоре же о Пирамиде и словом пока не обмолвился. Мне нужно было осилить эту идею, сжиться с ней, слиться, в нее, так сказать эмпатировать…

Несколько дней подряд я возился с картонками, клеем, ножницами и разноцветной бумагой, и напоминал школьника из кружка «Умелые руки».

– Ты даже сейчас, – говорит Лена, – рассказывая о своей Пирамиде, ведешь себя как школьник, решивший трудную задачку, весь светишься…

– Правда?

Лена улыбается, берет меня за руку, ведет к зеркалу:

– Посмотри на себя!..

Господи, как же я сдал!

Глава 5

Отыскался и наш монарх. Он сам нас нашел и вернул все долги. Выглядел молодцевато. Он не только не умер, как мы думали, но заметно прибавил в весе. У нас даже возникла мысль, не пошло ли под действием наших липосом его развитие в обратную сторону. Инволюция возраста! Это была еще одна наша Нобелевская премия. Встреча была теплой и трогательной. Он то и дело просил прощения.

– Вы уж, господа, извините.

– Что вы, что вы…

Приближался Новый год. Миллионы, опять посыпавшиеся на наши головы, как манна небесная, теперь казались нам гранитными глыбами, поскольку поддержание в должном и желанном здравии нашего подопечного, заставляло нас каждый день справляться о его самочувствии, и как только в его голосе чувствовались хандра или недовольство, мы неслись к нему как угорелые, вооруженные ампулами с лекарствами и шприцами, липосомами и простагландинами, с гормонами и антиоксидантами. Мы подкалывали ему и транквилизаторы, и даже слабенькие наркотики, только бы он не хандрил, и пока нам удавалось держать его в добром здравии, мы даже уверовали в чудодейственную силу наших генных ухищрений и надеялись, что битва за крепость под названием cancer hepati уже выиграна.

Как-то позвонил Вит:

– Послушай, ста-а-рик… Мне надоело подбирать крохи со стола Америки. Вы ученые, умные, а здесь деньги под ногами валяются. Что если?..

Он наскоками бывал в Америке и видел, что мы стоим гораздо дороже, чем себя продаем. Ему это не очень нравилось, он настаивал на переезде. Он никогда не был ученым, но стал великолепным менеджером.

– Зачем нам переться в какую-то Америку, – сказал я, а сам думал о том, что, возможно, в этом и есть свой резон. Ведь нужны были огромные деньги. Миллионы монарха уже не спасали и таяли как вчерашний снег.

Глава 6

Как-то вечером мы сидели в кафе, за окном моросило, а за столиком было уютно и тихо. Жора жадно курил, сигарета за сигаретой и огрызком карандаша, откуда-то появившимся в его руке, рисовал на салфетках какие-то одному ему понятные структурные схемы. У него была страсть – все превращать в знаки, символы, схемы, рисуя их на всем, что попадалось под руку и даже под ногу – на фильтре, на клочке газеты, на колене или на салфетке, на асфальте или веточкой на прибрежном песке… Ему нравилось марать бумагу, создавая на ней какой-либо очередной графический шедевр своей мысли.

– Понимаешь меня? – время от времени спрашивал он и, не дожидаясь ответа, продолжал одним росчерком, как Пикассо своего знаменитого голубя, рисовать корону. Я не силен в политике, но из вороха его слов и салфеточного символа царской власти можно было догадаться, что речь шла о монархии, возвращаемой Жорой на территорию нашего кафе. Жору несло. Он так быстро и сбивчиво говорил, что трудно было вставить слово и уследить за его мыслью.

– Ко мне словно прикоснулась Божья десница, – горячо произнес он, – я теперь знаю, зачем живу…

Я не знал, куда себя девать, слушая его признания. О лечении рака, инфаркта или инсульта не было сказано ни слова, как не было упомянуто и о предупреждении старости, решении проблем долголетия. А между тем, от решения этих проблем, кормивших и одевавших нас, впрямую зависела наша жизнь.

– И мы построим, – возбужденно говорил он, – новый мир, новый мир… Экология, экономика, социум… Но главное – дух! Главное изменить сознание этого ублюдка, объявившего себя Homo sapiens – твоего человека разумного.

– Моего?!

Мы помолчали. 

Жора словно в воду глядел. Изменить сознание человека, пожалуй, самое трудное дело. И мозг его напряженно думал об этом: нужно менять. Менять и затем, как на камне, строить новый дом, новый мир! Строить. И владеть… И владеть, конечно! Кто из нас не мечтал в свое время стать на миг Александром Великим или Наполеоном, Цезарем или Октавианом, Коперником или Эйнштейном, или, на худой конец, Чан-Кайши? Пусть кинет в меня камень тот, кому хоть единожды в жизни не приходила в голову эта великая мысль: владеть миром!

Все, что Жора рисовал на салфетках, мне не очень нравилось. Это были спирали развития и круги, и ромбы… Были и чьи-то глаза и уши, нейроциты и ДНК… Жора был никчемным художником, фигурки его кособочились и, хотя были плоскими, как листок фанеры, они едва держались на хрупких бумажных ногах. Я смотрел на все его художнические потуги и ухмылялся: нарисует он пирамиду или не нарисует? Нет. Нет! И вот пробил час, решил я, пришла та минута!

– Дай-ка я, – сказал я и забрал у него карандаш.

Я взял салфетку и стал рисовать на ней сначала какие-то фигурки: кружки, спирали, квадратики… Жора снисходительно улыбался, мол, давай-давай, я уже все перепробовал.

– Вот смотри, – сказал я и смело начертил пирамиду.

– Что это? – спросил он.

– Пирамида, – сказал я тихо, – пирамида жизни. Четыре грани: экономика, экология, социум…

– А четвертая?

– Личность, власть…

– Власть!.. Какое крепкое, сильное слово, – сказал Жора, сверкнув очами, и повторил с наслаждением, – власть!.. Как клинок! Как кортик!..

Я дождался, когда он снова вернулся ко мне и стал рассказывать о значении каждой линии на салфетке. Что-то дорисовывал, что-то черкал… Пока салфетка не превращалась в бумажный ошметок. Я тянулся рукой за другой…

– Пирамида, – сказал я еще раз, – вот модель жизни.

Жора откинулся на спинку стула и посмотрел на меня.

– Ты, парень, бредишь, – произнес он, – какая еще пирамида?! Пирамида – это каменный гроб, яма, смерть…

Я выждал, когда он закончит, и попытался продолжить рассказ.

– Брось, – сказал Жора, – тебе не идет быть упрямцем. Ты же знаешь: я их терпеть не могу. Упрямство – это явный признак…

– Тупости, – сказал я, – я знаю.

Я и не думал обидеться, я понимал, я чутьем, шестым чувством своим ощущал, что пирамида прекрасна. И Жора, я уверен, тоже почуял: это то, что он так долго искал! На то он и Чуич, чтобы ловить на лету! Пирамида, как ничто другое, вместила в себя существо жизни. Это было новое представление о жизни, новый брэнд. Геометрическая пространственная модель. Как модель атома. Или модель ДНК. Я увидел мгновенную искру не то чтобы зависти, нет, искрометную вспышку обиды, может быть, сожаления и внутреннего неудовольствия, даже разочарования собственной персоной: почему не я?! Почему не мне пришла в голову эта мысль? Такое бывает: ты думаешь, мучаешься, сходишь с ума от того, что не в состоянии разложить, так сказать, по полочкам свои представления о чем-то значимом для тебя, важном, скажем, о жизни, и вдруг кто-то приходит и заявляет: «Смотри: это же пирамида!». И у тебя выпадают глаза: в самом деле! Именно в такую минуту Архимед и проорал свою «Эврику!» Но глаза загораются и тот же час тухнут: только слепой мог этого не увидеть. Такое бывает. Теперь мы сидели и просто молчали. Как-то не было слов. Я черкал очередную салфетку, Жора раскурил свою трубку.

– Налить? – спросил он и потянулся рукой к бутылке.

Я кивнул: давай.

– Знаешь, – сказал потом Жора, – в этом что-то есть.

Он слово в слово повторил слова Вильяма Задорского. Ничего другого от него я и не ждал. Еще бы! Есть не какое-то «что-то», а именно то, что нам было нужно. Вскоре мы в этом удостоверились в полной мере.