Карина - Несколько дней в осенней тундре [СИ]

• Название: Несколько дней в осенней тундре [СИ]
• Автор: Карина
• Жанр: Эротика

Геологическая станция на дальнем севере необъятной страны. Многие убеждены, что женщинам здесь не место…

Ж+Ж

---

Я замерла, положив подбородок ей на грудь. Так бы и лежать не двигаясь, не думая. Хорошо-то как. Я медленно, как старая черепаха прикрыла глаза.

— Ну, а дальше что?

— Дальше? — все еще в образе черепахи, я приоткрыла один глаз, — Ничего. Школа кончилась, началась взрослая жизнь.

— А учительница?

— Ну, дамочка, что за вопросы. Муж, двое детей, девочки-близняшки. Да и я уехала вскоре из города.

— Ты что, никогда никого не любила? Ты не влюблялась в одноклассников, сокурсников, не целовалась в подъездах?

— Почему же? — я растянула губы в улыбке, продолжая изображать рептилию — Любила.

— И кто это был?

Я провела пальцем по ее лицу, словно прорисовывая линию ее профиля.

— Неужели трудно догадаться? Ты знаешь меня теперь лучше, чем наш участковый гинеколог.

Она приподнялась, подкладывая себе под спину еще одну подушку.

— Ты хочешь сказать, что это была тоже женщина?

— Я хочу сказать, что это была ты, — засмеялась я.

— Но у нас с тобой ничего не было тогда!

— Это было плохо заметно нынче?

— Но! — она замерла с каким-то беспомощным выражением на лице.

— Вот именно, второй, а может быть первый и последний, раз в жизни я влюбилась в завзятую картежницу, предмет обожания всего мужского населения санатория, душу дамского общества того же санатория, и преподавателя электротехники в миру. Везет мне на преподавателей!

— Но почему! Почему, черт возьми, ты тогда промолчала! Ведь был момент. Я помню. Я помню ту ночь! Каждую минуту, что ты лежала рядом. Я положила тебе руку на грудь. У тебя в глазах было тааакооее недоумение, что я готова была отрубить себе эту руку. Потом ты заснула, а я, не смея прикоснуться к тебе, только смотрела на тебя.

— Я тебе уже сказала. Я была дурой. Вообще-то это называется невинность. Но в девятнадцать лет она выглядит как дурость. Я понятия не имела о том, что между женщинами может быть что-то большее, чем дружба. Да и хоть бы намек с твоей стороны. Дама в состоянии развода, активный отдых в мужской компании, преподаватель института. Что я знала о тебе? Что в голове у тебя счетно-вычислительный аппарат, ты потрясающе точно просчитывала любую карточную игру, что ты пишешь кандидатскую диссертацию. Все. Себя я знала в те времена, правда, еще хуже.

— Ты была вся в черном, — мечтательно глядя в потолок, сказала она, — Черная потертая, с этакой бывалостью, кожаная косуха, черные джинсы, футболка, кроссовки. В лице бледность, в руках тонкая резная трость, легкая хромота. Аля Грушницкий на кавказских минеральных водах…

Я беззвучно засмеялась.

— Черное не может быть грязным, потому что оно черное. А трость мне однокурсники подарили, когда подержали в руках костыль, с которым я выписалась из больницы. Вот и все, — ответила я на ее вопросительный взгляд.

— Вот и все, — повторила она, — Я заметила тебя в самый первый день. Как только ты появилась в столовой. Ты прошла мимо моего столика и посмотрела на меня.

Я устроилась удобнее у нее на груди, положив руку под подбородок. Ее пальцы выписывали у меня на спине какие-то замысловатые узоры. Я чуть ли не мурлыкала от удовольствия.

— Не помню.

— Я тебя не впечатлила, — усмехнулась она и медленно прочертила ногтем большого пальца линию у меня на боку от бедра вверх. Вслед по прочерченному пути прокатилась горячая волна желания, захлестнув пенистым гребнем мозг. Сбилось дыхание, набатным колоколом бухнуло сердце в груди, — Знаешь, я привыкла, что на меня обращают внимание, в то время как мне самой нужны очень немногие, из желающих познакомится со мной. А тут. Это было, как удар.

— По самолюбию? — выдохнула я, пытаясь справиться с собой.

— Я не об этом, — покачала она головой, пристально глядя мне в глаза, с легкой улыбкой наблюдая за реакцией, затем вопросительно приподняла бровь, я с каменным выражением лица отрицательно покачала головой. — Ты прошла мимо моего столика, посмотрела на меня и не увидела. Я поняла, что не увидела. Было ощущение, что у тебя зрачки внутрь повернуты. Ты была настолько погружена в себя… Я стала наблюдать за тобой… Ты здоровалась с соседями по столику, на лице вежливое внимание, а глаза все так же повернуты вовнутрь и в лице какая-то отстраненность от происходящего. Мне вдруг стало очень важно узнать, что ты видишь, там у себя внутри. А потом ты внезапно улыбнулась… И все стало необратимо. У тебя улыбка, как у Чеширского кота, медленно проступает на лице, и всегда грустная. Весело ты улыбаешься, когда злишься…

— То есть ты вот так сразу поняла, что любишь меня?

— Вот так сразу. Я вообще девушка резкая.

— У тебя уже был тогда опыт? Ну, с женщинами?

— Был. Я бурно провела свою юность, всего хотелось попробовать.

— И как выглядел твой опыт?

— Это была однокурсница. Тихая скромная девочка из провинции. Ходила за мной тенью. Я долго не догадывалась, какие виды она на меня имеет. А девочка оказалась лесбиянкой, да с мазохистскими причудами. А я стерва была, и однажды трахнула ее прямо на парте в аудитории, в перерыве между лекциями. Не знаю, зачем я это сделала. Меня бесила, ее бессловесность, безропотность. Она едва успела соскочить со стола, как вошел преподаватель. Уверена, он слышал ее стоны. Ну и покатилось с того раза. Мы имели друг друга в самых людных местах. Риск быть увиденными вливал адреналин в кровь ведрами. Это было, наверное, самым привлекательным. Она ввела меня в круг подобных ей. Тогда ведь вся эта жизнь в глубоком подполье была.

— А как же муж?

— Это совершенно не мешало мне мальчиков любить, и флиртовать с ними отчаянно. Сейчас даже не знаю — была ли я по-настоящему влюблена, но захомутать первого красавца института для меня было делом чести. Очень быстро, но очень поздно я поняла, что за этой красивой вывеской ничего нет. Личности нет. К тому же, как выяснилось, он оказался в свою очередь разочарован в предмете своего завоевания ничуть не меньше моего. В общем, быстро разбежались к обоюдному удовольствию.

— А потом? Что было после нашей встречи? Ты выходила замуж?

— Нет. Мне одного раза хватило, чтобы понять, что это не для меня.

— У тебя были мужчины или женщины?

— Слушай, зачем тебе все это? — не выдержала она, — Кто бы ни был, я любила тебя одну. Погоди, я сейчас покажу.

Она выскользнула из-под меня, встала, подошла к компьютерному столу. Приподняв пластик, покрывавший столешницу, она просунула пальцы в щель и вытянула клочок бумаги. Я любовалась ее телом. Ей было уже сорок. Никакой дряблости, сильное, упругое, тренированное тело. Она двигалась раскованно, совершенно не стесняясь наготы. Я так не могла. Подойдя ко мне, она протянула мне этот листок, с каким-то смущением в лице. Я не сразу поняла, что это было, чье лицо. Несколько секунд узнавания. Это был мой портрет. Я вспомнила, как она просила меня сфотографироваться и я отказалась. Категорически не люблю фотографироваться. Я вдруг вспомнила ее фразу, в ту последнюю ночь, когда мы запровожались, и она предложила мне остаться у нее в номере ночевать. Она с тоской неверия в успех просила меня приехать на остаток каникул к себе в гости, и сказала: “ Это несправедливо, вся жизнь и всего двадцать дней счастья”. Господи, какая дура я была, все-таки. Я ни-че-го не поняла.

— Ты рисовала?

— Я… в самолете… когда улетала от тебя… Мне было очень плохо, — словно оправдываясь, ответила она.

Она все еще стояла возле дивана, разглядывая меня с высоты своего роста, потом медленно потянула с меня одеяло. Я неосторожно поймала ее взгляд. Та волна, что недавно прокатилась по телу, показалась мне легкой рябью, на поверхности пруда от дождевых капель. В этот раз меня накрыл с головой девятый вал. Я не сопротивлялась.

Когда сердце из горла вернулось в грудную клетку и, обстучав стенки, стало успокаиваться, я легла рядом с ней, положив голову ей на плечо. Она обняла меня, поцеловав куда-то в висок. Было слышно, как ее сердце еще выстукивало в груди латиноамериканские ритмы.

Я положила руку ей на грудь, было ощущение, что сердце бьется в ладони:

— Один мой знакомый поэт сказал про стук сердец — барабаны судьбы…

Она улыбнулась и сжала меня в объятьях сильнее:

— А другой, знакомый мне, поэт сказал про твои глаза —

Карие глаза. — Простор.

Степь. Бок о бок мчатся кони.

И сердцам в старинном тоне

Вторит топот эхом гор…

Я пристально глянула на нее и прочитала начало этого стихотворения:

Серые глаза. — Восход,

Доски мокрого причала.

Дождь ли? Слезы ли? Прощанье.

И отходит пароход…

Нашей верности года…

Вера и Надежда? Да!

Пой молитву всех влюбленных:

“Любим? Значит — Навсегда!”

— Бог мой! Никогда и ни с кем мне не было так хорошо, как с тобой. Что мы наделали! Мы читали одних поэтов, слушали одну музыку, жили в разных концах страны и думали друг о друге. Что мы наделали…