Станислав Хабаров - Аллея всех храбрецов

• Название: Аллея всех храбрецов
• Автор: Станислав Хабаров
• Жанр: Историческая проза

60-е годы прошлого столетия. Молодой специалист после института распределён в ракетно-космическую фирму С.П. Королёва. Воспитанный в стиле индивидуального творчества, он попадает в муравейник коллективного труда. В книге беды и напасти, и радости работы пионерского периода космонавтики.

---

– За вами список дежурных в столовую. Не забыли?

Невмывако возмущенно затряс головой. Массу времени отнимают такие невинные с виду звонки.

– Ошибаетесь, мы своё отдежурили.

Ещё звонок.

– Петр Федорыч? Беспокоят из спецотдела. Ваши сотрудники на проверку портфелей не идут.

– Диктуйте: кто?

Так он и знал: теоретики. Кому из нормальных людей придет в голову назвать себя теоретиком? Инженер – хорошо, научный работник хуже, но куда ни шло. Ученый – плохо. Сказать о себе: я – ученый, всё равно, что я – умный и к тому же скромный. А тут пол отдела чуть ли не официально именуются теоретиками.

Снова звонок.

– Двадцать пятый? Это опять насчёт столовой. Что вы, простите за выражение, мозги полощите? Дежурство вам не засчитано. Причём с ним вы у Главного на карандаше. Так что реальный совет вам– мыть шею.

Невмывако вздохнул. Стоило ему остаться одному в отделе – и пошло – поехало. Двадцать пятый был новым отделом в КБ, и Невмывако новым человеком в отделе. Поговаривали, он где-то на чём-то погорел и попросился на горяченькое. Детали, впрочем, никто не знал и не интересовался. Не до этого.

Отделу на первых порах он показался непревзойденным хозяйственным гением. Сменил у расчетчиц грохочущие счётные машинки "Рейнметалл" на электронные, бесшумные. Навел порядок на складе. Его заботами смазали скрипящие отдельские двери и заменили расхлябанный паркет. Он произвел массу мелких реорганизаций, завел журналы отлучек и дежурств. А сам всё это время приглядывался.

Его вмешательство на первых порах в отдельскую жизнь не встречало сопротивления. С ним не спорили, но всякий раз (в этом он убеждался задним числом) поступали по-своему. Он делал вид, что всё идёт своим чередом, и ждал случая.

– Машенька, – попросил он секретаршу, – Вадима Павловича ко мне.

Пока того разыскивали, сунулся было техник со служебной на вход.

– Кому? – удивился Невмывако. – Терехову? Зачем служебная? Он обязан быть на месте.

Вадим Павлович появился через полчаса.

– Искали, Петр Федорович? – улыбался он.

– Не то слово, Вадим Палыч. С ног сбились, разыскивая. Вынужден сделать вам замечание.

"Хоть два", – было написано у Вадима на лице, но вслух он сказал:

– Слушаю вас внимательно.

– Почему вы в журнале не фиксируетесь?

– Да, если я стану, как вы говорите, фиксироваться, никакого журнала не хватит, или понадобится журнал с Большую Советскую Энциклопедию.

– Так, – покачал головой Невмывако, – а почему ваши сотрудники на проверку портфелей не идут?

– А хотите, Петр Федорович, я прикажу им совсем не брать портфелей и проверять будет нечего?

– У вас обедают в рабочее время.

– Извините, в обед прорва народа. Мы прохронометрировали и отыскали окно, обедаем за пятнадцать минут, а отрабатываем в обед.

Невмывако покачал головой: знаем, как вы работаете в обед, но спорить не стал.

– Дежурство отделу не засчитано. Выделите на сегодня дежурного в столовую.

– Что же это такое? – горячился Вадим. – Сколько можно? Столовая, стройка, совхоз, дежурство по городу?

– О стройке не надо, очень вас прошу. – попросил Невмывако слабым голосом, – вы лучше мне объясните, что такое теоретик?

– Пожалуйста, рада бога, пожалуйста, – горячился Вадим, – был, например, такой теоретик Эйлер. Ослеп и уже по памяти написал теорию движения Луны. И ни прибавить, ни убавить. Мы пользуемся. И ещё массу томов. Причем непросто ля-ля, а сложнейшей теории. И ему в свое время так же мешали, вставляли палки в колёса.

– Вы, наверное, меня слепым считаете?

– Эх, Петр Федорович, – вздохнул Вадим, – не было вас и так было хорошо.

Старшего инженера отдела Станислава Терехова повсюду называли Славкой. Он и сам так по телефону звонил: "Это Славка Терехов, из двадцать пятого". До фирмы довелось ему поработать на авиационном заводе, отчего он к месту и не к месту повторял: "Вот у нас в авиации". Получить служебную на вход ему ничего не стоило. Он мог позвонить в соседний отдел или в КИС. Однако зачем в соседний? Он снова набрал свой номер. Ему ответили:

– Невмывако психует, а больше начальства нет.

Оставалось действовать на свой страх и риск. В проходной дежурила девушка со смазливым личиком. Он как-то её обидел, мартышкой назвал, но это было давно.

– Девушка, – улыбнулся Славка, – пропустите инвалида. В здравпункт иду.

– Ваш бюллетень?

– За бюллетенем и иду. Доступно?

Девушка оглянулась. Из глубины кабины выплыла старшая кабинщица.

– Чего торгуетесь? Опоздали? Запиши.

И Леночка записала.

Славка был расстроен. Надо же. В КБ с опозданиями не шутили. Придет бумага в отдел и начнется: обсуждения, объяснения. Затем отдел лишат премии, а его фамилию начнут склонять на каждом углу. И даже нормальные станут сочувствовать. Такой, мол, опытный и надо же. Как тебя угораздило?

Правда, завтра или послезавтра, а скорее всего через пару дней всё это далеко отлетит от него – начнутся кисовские испытания. Он перестанет появляться в отделе и само деление на день-ночь сделается для него условным. После КИСа обычная жизнь выглядит тягомотиной. Но всё дело в том, что до сих пор ему, основному исполнителю не оформили вкладыш круглосуточного прохода. Сколько он просил:

– Петр Федорович, как дела с вкладышем?

– Нормально.

– Что значит нормально? КИС на носу. Пойдут испытания, вас будут с постели поднимать.

– А не пугайте, – отвечал Невмывако. – Поднимут, а у меня, может бессонница и мне просто приятно сходить в КИС. И не морочьте мне голову. Получите вкладыш вовремя. Работайте.

"Собачья рожа, – ругался про себя Славка, – свалился на нашу голову".

Под кисовскую работу оформляли вкладыш на полгода, хотя она занимала от силы пару месяцев.

По объектам в КБ работали малыми силами. Сроки были дикими. За полгода порой проходился путь от идеи до полёта. Спасала молодость. Людям постарше напряжение напоминало войну, но война была в крови и у славкиного поколения.

"Гибрид" по-прежнему требовал внимания. Объединение "Марсов" и "Венер" влекло за собой множество согласований. А ведь известно – чуть тронь, задень любой вопрос, и всё, как куча песка, приходит в движение. Вот закапризничали "сапоги", и стало невмоготу. Отдел постоянно лихорадило. Начальство считало "Гибрид" теперь требующим дежурного внимания, занимаясь в основном пилотируемыми.

В обычной жизни Славка был отчаянным мотоциклистом и нередко ходил в синяках и царапинах, но в этот раз в воскресенье на водохранилище, на скутере он дал газ вместо тормоза и летел через пирс. Тело его теперь состояло из сочленения болезненных мест, но бинты вызывали смех.

– Чудак, – уверял Вадим, – тебе теперь любой документ ничего не стоит подписать, а выйдет загвоздка, начинай разматывать бинты с головы. А под бинтами, как у человека-невидимки, ничего нет.

Появившись в отделе, Славка спросил:

– Звонили?

– Срочно к Петру Федоровичу.

– Обойдётся. Ещё?

– Женщина домогается, звонила пару раз.

– Кто?

– Просто женщина. С приятным женским голосом.

– Я же просил записывать.

– Я так и спросила их, – обиделась лаборантка, – но оне не соизволили отвечать.

На перекидном календаре Невмывако значилось «с. маш. ост.», что означало «секретарь-машинистка, остеохондроз». Запись касалась очередной кадровой проблемы. Недавняя проверка обнаружила в КБ нарушение финансовой дисциплины. В ряде отделов секретари и машинистки числились техниками. Доводы: кто же возьмется за эту нервотрёпку при таком жаловании? – проверяющих не убеждали, потребовали соответствия. В отделах среагировали по-своему, ответили: у нас ни секретарей, ни машинисток. И на вопрос: кто у телефона? – секретарь теперь отвечала: дежурная. А машинистки и в самом деле были редкостью в КБ. Каждый печатал, как мог.

Когда Невмывако позвонили:

– Где ваша машинистка?

Он ответил:

– В отделе нет машинистки. Может, предложите?

Но ему ответили:

– Давайте не будем. Сотрудница вашего отдела, конструктор третьей категории Парамонова взяла в здравпункте бюллетень. С каким, думаете, диагнозом?

– Что я – доктор?

– А я вам сообщу: остеохондроз. Типичная болезнь машинисток.

– Отвечу, печатаем инструкции, – вздохнул Невмывако, – и не могу я запретить ей подрабатывать в свободное время любым доступным ей способом.

– Наше дело – предупредить.

Позвонили из КИСа.

– Стенд можете забирать.

– Какой стенд?

– УС.

Невмывако многого ещё по делу не знал, но то, что стенд УС-5 в КИСе – этакая трехэтажная громадина, было ему известно.

– Так ставите вопрос, – начал он, чуточку посмеиваясь, – точно я с мешком за ним к вам приду.

Но в КИСе не склонны были шутить, ответили:

– Приезжайте хоть на установщике. Порубим.

Принесли телефонограмму: "В одиннадцать ответственному представителю по изделию ведущего тов. Окуня А.П. явиться на совещание к Главному конструктору". Указаны были и корпус и кабинет. Этого ещё не хватало. Невмывако уже пробовал ходить на неответственные совещания. Перед этим его нашпиговывали сведениями точно фаршированную колбасу. Он вёл себя там по считалочке: "да и нет – не говорите, не смеяться, не улыбаться", а тут "к Главному".