Гастон Доррен - Лингво. Языковой пейзаж Европы

• Название: Лингво. Языковой пейзаж Европы
• Автор: Гастон Доррен
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-389-11286-5

С лингвистической точки зрения Европа – это языковой пирог, который состоит из нескольких больших кусков, множества мелких и горстки крошек. Устное и письменное многообразие языков нашего континента выглядит впечатляюще и невероятно увлекательно. «Лингво» – это языковой пейзаж нашего континента, живописные лингвистические реалии которого достойны пристального внимания, огромного интереса и искреннего восхищения.

---

Однако полностью отрицать это родство тоже нельзя – мы просто не можем его доказать. Вот если бы нашлись языки – пусть даже совсем малочисленные и стоящие на грани исчезновения, – позволяющие перекинуть мост между турецким и венгерским… Были ли такие языки? Этого мы можем никогда не узнать.

  Об английских заимствованиях из финно-угорской группы и словах, которые следовало бы заимствовать, написано в специальных главах, посвященных эстонскому, финскому, венгерскому и саамскому.

3 Осколки разбитого кувшина Романшский

Уверен, о таком вы даже не слыхали. На нем говорят в Швейцарии – это четвертый официальный язык страны помимо французского, итальянского и кривой версии немецкого. Как получилось, что языку достался такой скромный уголок? Чтобы ответить на этот вопрос, нам придется вернуться примерно на две тысячи лет назад.

Рим – в зените славы. Римская империя – как всемирный глиняный кувшин, содержит все Средиземноморье, вплоть до застрявшего в горлышке Гибралтара. Но глиняная посуда недолговечна – в V в. империя разваливается. Восточной половине, скрепленной греческой культурой, удается сохранить целостность: она останется единой в течение многих грядущих столетий, хотя коррозия будет постепенно разъедать и ее. Но западная – развалится сразу и навсегда. А вместе с ней развалится на части и латынь. Из-за постепенного ослабления межрегиональных связей язык распадется на отдельные диалекты. Вместе с тем на территории бывшей империи станут расселяться и разные пришельцы со своими языками. Некоторые из них переймут местную латынь, придав ей собственный колорит.

Эти осколки латыни со временем превратятся в романские языки: пять крупных (итальянский, французский, испанский, португальский и восточный отросток – румынский) и множество более мелких. Но формирование большой пятерки затянулось на многие столетия. Сначала – сразу после развала Римской империи – латынь распалась не на пять, а на десятки языков и столько диалектов, сколько капель воды в кувшине. Путешествуя по территории Римской империи году в 1200-м, вы не нашли бы и двух городов с общим языком. В самой распоследней деревушке процветала латынь местного разлива.

Языки, которые мы называем романскими, возникли некоторое время спустя. Монархи, такие как Диниш Португальский и король Испании Альфонсо Х, гениальные творцы, подобные Данте, и организации, вроде Французской академии, помогли склеить из мелких осколков местных диалектов языки, использовавшиеся – сначала в письменной форме – на обширных территориях. Большая пятерка оказалась успешнее других: эти языки стали государственными в отдельных странах, а испанский, португальский и французский – даже в новых империях.

Но и другие группы романских диалектов сплетались в самостоятельные языки. В Испании в наше время статус языков государственного уровня имеют два романских языка-маломерка: каталанский, выросший на восточном побережье, и галисийский, приютившийся в северо-западном уголке страны. К востоку от галисийского поселилась целая группа тесно связанных между собой языков: астурийский, леонский и (на территории Португалии) малыш мирандский. Они имеют лишь региональное значение. Во Франции наряду с французским с его множеством диалектов существуют – что бы ни думал по этому поводу Париж – и самостоятельные языки: окситанский, корсиканский и арпитанский. В Италии, где каждый диалект является предметом гордости своего региона, многие из них могли бы претендовать на статус самостоятельного языка. Наибольшие шансы тут были бы у сардинского, но у венетского и доброго десятка других тоже хорошие перспективы. Три версии румынского языка вполне можно рассматривать как отдельные языки: арумынский, распространенный в нескольких южных странах Балканского полуострова, мегленорумынский, используемый в Греции и Македонии, и ныне почти исчезнувший истрорумынский, на котором говорили на хорватском полуострове Истрия. В Истрии есть еще и истриотский язык – романский язык неясного происхождения. Поскольку сейчас его считают родным лишь несколько сотен пожилых людей, ему, похоже, суждено исчезнуть, прежде чем ученые разберутся в его родословной. Иные романские языки уже отошли в мир иной: последним в конце XIX в. почил далматинский.

Этот швейцарский знак у горы Маттерхорн содержит надпись Не переходите железнодорожные пути на пяти языках: сначала – на романшском, в конце – на японском.

Matterhorn sign: Kecko/flickr.

Ну и где тут место романшского? Сложный вопрос. Этот язык признан конституцией Швейцарии, и на нем говорит около 35 000 человек в кантоне Граубюнден, но при этом в каждой долине – собственная разновидность. Даже такое простое слово, как я, варьируется в диапазоне от eu до ja. Очень мило на одном диалекте звучит как che bel, на другом – tgei bi. В итоге жители одной говорящей на романшском языке деревни с трудом понимают жителей другой, даже если расстояние между ними всего несколько километров. Если бы эти диалекты не провели столько веков в изоляции, их бы поглотили большие языки. Будь у них общий культурный центр, они бы слились в единый язык. А так они продолжают оставаться осколками разбитого кувшина, который когда-то назывался латынью.

Так какой же диалект в Швейцарии и в Граубюндене признают подлинным романшским? Поколение назад ответ был такой: не один из них, а все сразу. Тогда школьные учебники печатались в пяти вариантах. И только в 1982 г., после ряда неудачных попыток, эти осколки удалось склеить в единый нормативный язык: граубюндский романшский (Rumantsch Grischun). Во имя равноудаленности организационный комитет (Романшская лига) поручил его создание постороннему лингвисту – Генриху Шмидту, носителю немецкого. Федеральные власти и администрация кантона встретили творение Шмидта с распростертыми объятиями и теперь публикуют законы, школьные учебники и все остальное на новом едином языке. Но никакая равноудаленность не помогла нормативному языку завоевать сердца носителей диалектов, поэтому в большинстве граубюндских муниципалитетов родным языком по-прежнему считается местный диалект.

Романшский – не единственный романский язык, идущий своим региональным путем. Он входит в ретороманскую подгруппу, состоящую из трех таких упрямцев. Два других языка – ладинский и фриульский – живут в Италии. У ладинского, на котором говорит 30 000 человек на границе немецкого и итальянского языковых ареалов, история такая же грустная, как и у романшского: в каждой деревушке из нескольких сотен жителей свой диалект, не вполне понятный в соседнем селении. Фриульский же, наоборот, относительно стандартизированный язык. На нем говорит более полумиллиона жителей северо-востока Италии, включая горожан, а созданные на нем литературные произведения известны далеко за пределами региона.

 Единственное заимствованное из романшского слово – avalanche (лавина) – вошло в английский через французский.

 Giratutona – буквально переводится как шеевёрт: человек, который всегда держит нос по ветру. В 2004 г. специальное жюри признало giratutona самым красивым романшским словом.

4 Мама дорогая Французский

Современный французский сильно привязан к матери. У него, так сказать, материнский комплекс. Казалось бы: такой высокоразвитый язык давно мог бы повзрослеть. Ему уже за тысячу, он пожил бок о бок со многими языками, побродил по свету. Но нет – приглядитесь повнимательнее: он все еще цепляется за материнскую юбку латыни.

Первые семена французского посеял Юлий Цезарь, легионы которого захватили Галлию, как тогда называлась Франция, в I в. до н. э. Он пришел, заговорил и победил, а когда пятьсот лет спустя римляне ушли, покинутый ими народ говорил на латыни. Точнее сказать, на латыни солдат и купцов, приправленной галльским – языком кельтской группы, на котором местные жители говорили прежде. Эту латынь не одобрил бы ни один серьезный специалист по классическим языкам. Однако, несмотря на всю свою незаконнорожденность и примеси посторонней крови, эта латынь была узнаваема и понятна. Так был зачат французский.

Потратив пятьсот лет на истребление кельтского языка, следующие пятьсот латынь провела в борьбе против германского за господство на севере Галлии. Точнее сказать, ее противником выступал франкский, на котором говорили новые правители. Знаменитые средневековые короли, такие как Хлодвиг, Пипин Короткий и Карл Великий, были билингвами: родным языком для них был франкский, а от учителей они усваивали классическую латынь. И так поступал всякий, кто стремился к социальному или интеллектуальному росту. Латынь же, на которой говорило простонародье, была к тому времени сильно изуродована. Она даже получила специальное название lingua romana rustica (деревенская латынь). Юлий Цезарь перевернулся бы в гробу, если б услышал, во что превратился принесенный им язык: из шести падежей осталось три, слова среднего рода перешли в мужской, а многочисленные времена изменились до неузнаваемости. В дополнение к десяткам просочившихся в язык кельтских слов – charrue (плуг), mouton (овца) – в него хлынули сотни франкских: auberge (гостиница), blanc (белый), choisir (выбирать).