Лесли Пирс - Камелия

• Название: Камелия
• Автор: Лесли Пирс
• Издательство: Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга»
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2005
• ISBN: 966-343-141-5

Вечная как мир история о Золушке — на этот раз о девушке, чья юность пришлась на конец 60-х годов прошлого века, знаменитую эру хиппи…

После загадочной смерти матери Камелия Нортон находит папку со старыми письмами и узнает о том, что вся ее жизнь была построена на лжи. Девушка отправляется в Лондон, надеясь начать новую жизнь. Героиню затягивает беспорядочная жизнь улиц и ночных клубов мегаполиса, но ей удается выжить и даже остепениться. Однако призраки прошлого не отпускают Камелию. Теряя друзей и родных, рискуя жизнью, она пытается узнать правду о своем происхождении и, в конечном итоге, обрести себя и стать счастливой.

Джек посмотрел на грустное милое лицо напротив и почувствовал прилив отцовской нежности. Казалось, Камелия разбередила душевные раны, которые нанесла ему Бонни.

— Можно дать тебе совет? Я ведь тебе почти как дядя, — спросил Джек.

Камелия кивнула.

— Забудь свою мать, детство, забудь обо всем, — сказал он нежно. — Думай о завтрашнем дне, люби и не вспоминай о прошлом. Я так любил Бонни, помоги же мне. Было время, когда я ради нее был готов пойти босиком на край света. Но это уже в прошлом. Даже мертвая, она манипулирует нами, словно марионетками. Не позволяй ей этого делать, Камелия. Подумай о себе…

---

Камелия спрашивала себя, что заставило ее вернуться в ту часть Лондона, которая навевала так много грустных воспоминаний. Она сняла комнату, потому что плата была невысокой, стала работать поваром в кафе на Ворлдз-энд только потому, что Пегги и Артура, работодателей, не интересовали страховка, идентификационный код и даже то, что она делала до этого. Но ей не нравилась ни комната, ни работа.

Поначалу Камелия с удовольствием работала с восьми утра до шести вечера в многолюдном кафе. Она так уставала, что у нее не была ни сил, ни времени размышлять о том, что она потеряла. Но ей уже надоел постоянный запах жареной пищи, горы грязной посуды и отсутствие благодарности со стороны работодателей.

Когда Мэл ехала на автобусе из Кенингстона, она готова была расплакаться — не из-за того, что ей не дали работу и теперь придется задержаться в «У Пегги» дольше. Мэл все еще скучала по «Окландз». Если бы она была в своей комнате, то смотрела бы сейчас из окна на зеленые деревья, на овечек на полях и на золотистое море нарциссов. В Лондоне времена года были выражены не так четко, как в деревне. В городе на окнах висели ящики с весенними цветами, в витринах красовались костюмы пастельных тонов, но здесь невозможно было увидеть, как трава пробивается из земли, или найти первоцветы на живой изгороди. С каждым днем Камелия все сильнее ненавидела серые улицы. Ей хотелось почувствовать, как ветер развевает ее волосы, услышать пение птиц вместо шума автомобилей, хотелось стоять на холме и, оглядывая просторы, ощущать себя частью большого замысла. Хотелось иметь цель в жизни, а не бороться за выживание.

Камелии казалось, что вся страна впала в депрессию вместе с ней. В декабре Эдвард Хит издал смехотворный указ о трехдневной неделе в связи с забастовкой шахтеров. Сейчас Хит уже давно был в отставке, а его место занял Гарольд Вильсон. Но все равно обстановка оставалась напряженной.

Когда Мэл вышла на Стивендейл-роуд, то увидела, что хозяйка квартиры, миссис Смитвик, убирает площадку у входной двери. Издалека она была похожа на жену Энди Каппа: на ней был красно-розовый халат, волосы подвязаны нейлоновым шарфом, с губ свисала сигарета, и к тому же у нее был большой зад.

Миссис Смитвик ежедневно убирала эту площадку, в основном для того, чтобы следить за жильцами. Она вытаращенными глазами смотрела на молодых менеджеров, которые то въезжали, то выезжали, не найдя дом № 47 привлекательным местом.

Соседние дома были построены в викторианском стиле. Над террасами висели почтовые фонари, сады были вымощены камнем, а вокруг стояли вечнозеленые растения в горшках. Агенты по недвижимости называли такие здания «типичными городскими домами» или «коттеджами ремесленников». Но даже они с трудом смогли бы подобрать слова, чтобы сказать что-то воодушевляющее о доме миссис Смитвик. Территория от тротуара до дома была заставлена открытыми мусорными баками. Одинокое старинное кресло стояло снаружи даже зимой. Оконные рамы были расшатаны, краска слезла, водосточная труба была сломана, по внешней стене от самой крыши тянулся мрачный зеленый след.

Когда Мэл подошла ближе, миссис Смитвик выпрямилась и улыбнулась. Вместо переднего зуба у нее во рту зияла дыра.

— Ты получила работу, голубушка? Почему ты такая невеселая?

— Это не то, что я хотела, — ответила Мэл, вежливо улыбаясь, несмотря на то что она ненавидела эту женщину. — Откуда вы узнали, что я пошла на собеседование?

— Сложила два плюс два, — ответила миссис Смитвик, при этом в ее глазах сверкнула гордость за свои дедуктивные способности. — Я видела у тебя газеты, и потом ты ушла вся такая расфуфыренная.

Мэл захотелось написать что-нибудь ужасное этой женщине и положить послание в почтовый ящик. Когда-нибудь она это сделает, но не сейчас. Ей нужна дешевая комната.

Проходя к себе на первый этаж, Камелия зажала нос. В доме всегда ужасно пахло: вареной капустой, котами, пеленками и испражнениями из горшков соседей.

В объявлении жилище Мэл описали как «обслуживаемую квартиру для делового человека». На самом деле это была небольшая комната три на два с половиной метра, на кровати лежал ужасный матрас, в углу стояли электрическая плитка и раковина. «Обслуживание» заключалось в том, что миссис Смитвик выносила мусор, раз в две недели выдавала чистое белье и пылесосила. Мэл обратила внимание, что среди шестерых постояльцев она одна ходила на работу. Иногда в доме было очень шумно, как в лондонском аэропорту.

На Рождество Камелия весь день лежала в постели, представляя, что это еще одно обычное воскресенье. Когда она вспоминала рождественскую елку в гостиной «Окландз» или серебро в столовой, накрахмаленные белые салфетки, хрустальные бокалы с вином, то натягивала простыню на голову и плакала.

Мэл бросила монетку в счетчик, включила чайник и обогреватель. Наверху кто-то готовил карри, и к вечеру весь дом будет пропитан этим запахом. Если бы не было так холодно, Камелия пошла бы погулять, чтобы не сидеть здесь.

Не было никаких удобств — ни радио, ни телевидения, ни даже лампы у кровати. Все в этой комнате принадлежало миссис Смитвик, начиная от разнокалиберной посуды из толстого фарфора и заканчивая картиной с лебедями, которая прикрывала пятна на обоях. Мэл чувствовала, что зашла в тупик.

Как долго она еще будет мыть грязную посуду и сдерживать крик? Сколько она еще будет приходить по вечерам уставшая и плакать до тех пор, пока ее не одолеет сон?

Ее преследовало лицо Ника. Он не выходил у нее из головы с раннего утра до поздней ночи. Каждый день Камелия обвиняла себя в том, что сделала в то последнее утро в «Окландз». Она проклинала себя за то, что не уехала оттуда на шесть месяцев раньше. Она вспоминала Магнуса, и ей становилось еще хуже, мало того что она очень скучала по нему, она еще и не знала, в каком он сейчас состоянии. Может ли он ходить? Была ли его речь повреждена, как у большинства после удара? Камелия знала, что перед Рождеством он вернулся в «Окландз»: она позвонила в отель, но девушка в приемной сказала, что Магнус прикован к инвалидному креслу. С тех пор, когда бы она ни звонила, отвечали миссис Даунис или Салли, и Мэл приходилось бросать трубку.

Она очень скучала по своей комнате, по красивым пейзажам и по служащим, которые стали ее друзьями. Иногда она чувствовала себя такой одинокой, что смерть казалась ей лучшим средством от душевной боли.

— Ты просто устала, — прошептала она, глядя в зеркало, потом сняла темно-синий костюм и повесила его на крючок. Волосы потускнели, глаза стали мрачными, кожа пожелтела. Она похудела, плечи опустились. Даже лифчик стал слишком велик для нее.

Осенью Камелия хотела написать Магнусу, чтобы рассказать ему, почему она ушла так поспешно и почему не может вернуться. Но она не знала, сможет ли он самостоятельно прочитать письмо. А если оно попадет в чужие руки, у него будут неприятности. Теперь Мэл знала, что никогда ему не напишет. Она навсегда покинула Магнуса ради его же семьи.

Ей хотелось собрать вещи, купить билет и улететь куда-нибудь, но она понимала, что побег — это не выход. Необходимо начать новую жизнь. Надо только найти достойную работу и постоянное жилье.

Мэл разбудило шипение сбежавшего молока. По серому утреннему свету она догадалась, что проспала с четырех вечера до шести утра.

Дрожа от холода, она встала с кровати, включила обогреватель, поставила чайник и залезла обратно под одеяло. Она ждала, пока закипит чайник, а в комнате станет немного теплее.

Выпив вторую чашку чая, Камелия почувствовала, что успокоилась. Ей стало гораздо лучше. Может быть, это был знак, что она наконец-то начинает забывать Ника?

Кафе «У Пегги» находилось в захудалой части улицы Кингс-роуд, там, где в больших домах сдавались комнаты, которые занимали странствующие художники, музыканты и большое количество беженцев шестидесятых, все еще цеплявшихся за философию, астрологию, коричневый рис и свободную любовь. В этом районе по-прежнему находились магазины для хиппи, в которых продавались свечи ручной работы, благовонные палочки, индийские одежды и карты Таро. Кафе «У Пегги» втиснулось между магазином осветительных приборов и магазином подержанных вещей под названием «Бизаре». Это было единственное кафе, в котором продавали дешевые домашние блюда с шести утра до девяти вечера.

Переходя Кингс-роуд, Мэл вздрогнула. Через закопченное окно она увидела Пегги, изо рта которой торчала сигарета. Камелии уже удалось отучить Артура совать пальцы в чашки, она убедила своих хозяев в том, что бутылки с соусом будут выглядеть гораздо привлекательнее, если вытереть их горлышко. Но ей все не удавалось победить их привычку курить за прилавком!

— Привет, милая, — весело поприветствовала ее Пегги. — Ты сегодня рано!

Пегги было далеко за сорок, но у нее было тело двадцатилетней девушки и пышные крашеные светлые волосы. Несмотря на неряшливость, она очень гордилась своей внешностью. Сегодня она была в узких розовых брюках и коротком топе, который выгодно подчеркивал ее талию и узкие бедра. Жаль только, что лицо Пегги не соответствовало телу — вокруг глаз залегли глубокие морщины, а розовый тональный крем еще больше их подчеркивал. Мэл несколько раз видела, как дальнобойщики щипали или хлопали Пегги по заднице, но с ужасом смотрели на ее лицо, когда она поворачивалась.