Ольга Романовская - Паук раскинул сеть

• Название: Паук раскинул сеть
• Автор: Ольга Романовская
• Жанр: Детективная фантастика

3 книга серии. Главный следователь Ольер ли Брагоньер не привык отдыхать, поэтому в отпуск его можно отправить только высочайшим приказом. Казалось, он наконец-то сможет уделить больше времени любимой женщине, но работа для него найдётся везде. Только как бы она не обернулась трагедией!

---

— Если да, я настаиваю на осмотре.

— Благодарю, но я не беременна, — поспешнее и громче, чем следовало, возразила гоэта.

Разумеется, леди ли Брагоньер просто так не отстала и выразила желание так же переговорить с Эллиной наедине. О чём, та уже знала: «Никаких детей, милочка, я не позволю какой-то дряни тянуть из сына деньги, особенно теперь. Если рассчитываете на брак, костьми лягу, но не позволю». Однако леди задала всего один вопрос: «Ольер проявил неосторожность?» Эллина предпочла не отвечать, воспитание же хозяйки дома не позволило настаивать на откровенности.

Врач сухо проинструктировал по части отношений, без тени смущения расписав, что и когда можно будет делать. Эллина догадывалась, Брагоньеру это не понравится. Он, конечно, нетемпераментный мужчина, временное воздержание легко переживёт, зато потом явно воспротивится. В постели соэр тоже привык всё делать сам.

Счёт оплатила леди ли Брагоньер. Врач не стал пересчитывать деньги и откланялся до завтра. Эллина же, дождавшись, пока дом погрузится в темноту, поспешила к любовнику.

* * *

Эллина задремала, уронив голову на руки. Она пробралась в спальню любовника тайком, поздним вечером, и уговорила сиделку позволить сменить себя у постели больного. Опасения насчёт «интересного положения» не подтвердились, осмотревший гоэту врач высказался категорично, и леди ли Брагоньер успокоилась. Соэр медленно, но верно шёл на поправку. Во всяком случае, со слов врача и сиделки. Эллина видела лишь порозовевшую кожу. При ней он всегда спал. Леди ли Брагоньер сдержала слово и не мешала гоэте целыми днями просиживать у постели сына. Эллина даже сама его побрила. Сама хозяйка дома заходила к больному строго по часам: после завтрака и перед отходом ко сну. Сидела обычно по полчаса, вполголоса беседовала с помощницей врача и уходила, подарив сыну поцелуй в лоб.

Краем уха Эллина слышала об убийстве короля и смене власти, но не вникала в суть происходящего: все мысли занимал Брагоньер. Все руки у него были перебинтованы из-за уколов, но ничего, ещё неделя, и морфий отменят.

Гоэта проснулась от ощущения чьего-то взгляда. Спросонья она не сразу смогла зажечь лампу. Оказалось, Брагоньер очнулся и теперь исхудалый, со впалыми щеками и перевязанной челюстью — её таки повредили — пристально смотрел на любовницу.

— Очнулся! — с облегчением выдохнула Эллина и разрыдалась.

В глазах Брагоньера промелькнуло недовольство. Он тяжело вздохнул и отвернулся. Эллина с трудом подавила обиду и напомнила себе: соэр болен, ему необходим покой, а не скандалы. Вот, врач работу ещё не закончил, зубы придёт делать.

— Пить хочешь? Есть? Я сейчас!

Гоэта потянулась к шнурку для вызова слуг, но замерла, услышав громкое сопение. Значит, нет. Причём, категоричное. Эллина осторожно заглянула в лицо Брагоньеру: хмурится, желваки вздулись. И упорно не желает на неё смотреть, будто гоэта преступница, предательница. Радовало, что разговаривать соэр пока не мог.

Подобное поведение повторялось из разу в раз несколько дней подряд, вгоняя Эллину в тоску. В конце концов, гоэта напрямик спросила, хочет ли он, чтобы она ушла. Это случилось уже после отмены морфия, когда тугая повязка на лице Брагоньера сменилась на эластичную фиксирующую, а рот сиял полным набором зубов. Соэр уже мог говорить, немного, потому что быстро уставал, но по-прежнему встречал и провожал Эллину гробовым молчанием. Вот и теперь он не ответил, даже головы не повернул.

Гоэта осторожно присела на краешек постели и коснулась туго забинтованной поверх шины кисти: некромант сломал Брагоньеру пару пальцев.

— Ты меня в чём-то обвиняешь, так скажи в чём.

— Ты знаешь.

Эллина вздрогнула от надтреснутого усталого голоса. Она настолько привыкла к молчанию соэра, что теперь сказанная чуть ли не шёпотом фраза казалась раскатом грома.

— Я не изменяла тебе. Королевству тоже. Ты тоже знаешь, зачем некроманту нужна женщина.

Губы Брагоньера болезненно дрогнули. Внутри соэра шла борьба, и гоэта терпеливо ждала результата.

— Сколько?

— Раз? — домыслила вопрос Эллина и, набравшись смелости, прильнула щекой к тяжело вздымавшейся груди любовника. Она бы с удовольствием его поцеловала, но боялась. Вдруг Брагоньеру теперь противны её прикосновения? — Один. Или тебе другие разы нужны? Зачем, Ольер? Мы с Малисом друзья, не больше, я люблю тебя, я ради тебя это сделала. Малис тоже в постель не тянул, просто после ритуала… Он тоже ради тебя, чтобы артефакты напитать. Не нашли бы иначе, не успели.

— Что ты ему обещала?

— Потом, Ольер? — попыталась уйти от неприятной темы гоэта. — Ты слишком слаб.

Романтичное настроение пропало, теперь Эллине самой хотелось уйти. Например, сбежать за водой.

— Сейчас, — чуть повысив голос и закашлявшись, возразил Брагоньер. Глаза посветлели и заледенели. Казалось, они прожгут в гоэте дыру. Соэр заёрзал, отчаянно пытаясь сесть, но Эллина вовремя заметила и не позволила. — Условия?

— Желание. С тебя, — понурив голову, покаянно пробормотала гоэта и зажмурилась, ожидая бурной реакции.

— Не кричи и не ругай меня, пожалуйста! — взмолилась она. — Если б я торговалась, ты бы умер. А ты мне нужен живой, даже если выгонишь.

— Вот зачем я тебе, Эллина? — с вселенской усталостью в голосе покачал головой Брагоньер.

Глянул на полк лекарств на прикроватном столике и с горькой усмешкой добавил:

— Особенно теперь. Да и потом. И драгоценности наверняка продала — на что жить станешь, когда меня казнят?

Эллина вздрогнула и в ужасе уставилась на Брагоньера. Тот кивнул: не шутил.

— Не думала, — констатировал он и прикрыл глаза. — Даже если живой, превратишься в сиделку. Уезжай.

Гоэта отчаянно замотала головой и прильнула к горячим сухим губам. Соэр на поцелуй не ответил. Он лежал и смотрел в потолок. Эллина рискнула устроиться рядом и осторожно обняла. Сколько же бинтов, дощечек, и как же пахнет лекарствами! Ну да, на Брагоньере же живого места не было.

Соэр молчал, даже не делал попытки ответить на ласку. Он напоминал живого мертвеца, только дышал и молчал. Заговорил где-то через час, вновь набравшись сил.

— Я не просил тебя помогать, — теперь голос Брагоньера звучал увереннее, жёстче. — Тебя не пощадят. И некромант… Ты прекрасно знала, но сделала. Хорошо, за измену прощаю, хотя это и тяжело…

Он замолчал и глотнул воздуха. Эллина видела его глаза — холодные, чужие, и понимала, соэр лжёт. Измена для него — хуже смерти, пусть даже иного выхода нет.

— Попытаюсь простить, — исправился Брагоньер. — Остальное… Посмотри на меня.

Гоэта покорно села так, чтобы от любовника не укрылось ни единого жеста, и уставилась ему в глаза. Горько, когда допрашивает и обвиняет любимый человек, но его можно понять. Очевидно, соэр увидел нужное, потому что с облегчением вздохнул и попросил воды. Эллина тут же налила и помогла выпить, придержав голову.

— Прощаю, — уже уверенно повторил соэр. — Об остальном потом. Можешь остаться.

Гоэта кивнула и подоткнула одеяло. Брагоньер тут же прикрыл глаза и задремал. Врач говорил, сон ему на пользу.

«Потом» наступило нескоро. Соэр долго набирался сил перед тем, как устроить Эллине разнос.

Брагоньер уже слышал о новом монархе и сделал вывод, что либо против него готовят показательный процесс, либо герцог собирается выслать его из страны. Не знать о выжившем инквизиторе тот не мог. Сольман, навестивший Брагоньера в конце августа, ввёл друга в курс дел при дворе. Судьба главы Тайного ведомства тоже висела на волоске. Всё решится после Дворянского собрания. Поговаривали так же, будто её величество в положении. Она дважды была у женского врача и дважды возвращалась задумчивой. Но пока слухи ничем не подтверждались, и даже горничные не могли назвать имя отца ребёнка, если таковой вообще существовал. Словом, у Брагоньера имелись все основания ждать беды. Его пока не уволили, а сам Главный следователь Сатии находился в отпуске по болезни.

Брагоньер позвал Эллину через слугу. Когда она вошла, соэр полулежал на подушках и смотрел в окно. Читать ему запрещали, долго сидеть тоже, не больше часа в день. Зато зубы и челюсть зажили, ожоги тоже затянулись корочкой над свежей кожей.

— Садись, — Брагоньер указал на кресло у кровати. — Письма на моё имя есть? Если да, потом прочитаешь мне?

— А можно? — удивилась Эллина, придвинувшись вплотную к изголовью.

— Раньше бы спрашивала! Например, стоит ли обращаться к тёмному магу, — ядовитым тоном разбередил старую рану соэр. — Но ты не думаешь, Лина, отвечать же приходится мне. И ты даже не считалась с моими чувствами. Да, я об измене, — подтвердил он невысказанное предположение. — Надеюсь, ты никогда больше так не поступишь. Особенно с этим…

Брагоньер с презрением сплюнул. Он не хотел признаваться в бешенной, неподвластной разуму ревности к Малису, но и сдержать эмоции не сумел. Лучше бы с другим, чем с некромантом! Одно радовало, Эллина действительно изменила только ради безопасности окружающих, никакого влечения к Малису она не испытывала, даже мимолётного. Только поэтому соэр простил одно из самых страшных преступлений по шкале своего мировоззрения. Если б не любовь Эллины, Брагоньер без раздумий расстался бы с ней.