Саша Чёрный - Смех сквозь слезы

• Название: Смех сквозь слезы
• Автор: Саша Чёрный
• Жанр: Поэзия
• Год: 2009
• ISBN: 978-966-03-4667-3

Прекрасный русский поэт, прозаик и переводчик Саша Черный (его настоящее имя Александр Гликберг) родился в 1880 году в Одессе. Еще будучи совсем молодым, он стал известным: первые же публикации в сатирических журналах принесли ему славу обличителя мелочного, пустого, суетного мещанского существования. Но уже совсем скоро Черный переходит к «чистой» лирике, тонким пейзажным и психологическим зарисовкам. Во время Первой мировой войны поэт был санитаром. Эта страшная тема звучит во многих его стихотворениях. Не приняв Октябрьскую революцию, Саша Черный навсегда покидает Россию. Он умер в 1932 году, совсем неожиданно – помогал тушить пожар на соседней ферме, и сердце его не выдержало… Творчество Саши Черного никого не оставит равнодушным. В этот сборник вошли его лучшие стихотворения из книг «Сатиры», «Сатиры и лирики», «Жажда» и чудесные стихотворения для детей под названием «Детский остров».

---

1916

На замковой террасе

Наивная луна, кружок из белой жести,
Над башней замка стынет.
Деревья в парке свили тени вместе —
Сейчас печаль нахлынет…

На замковой террасе ночь и тьма.
Гуляют бюргеры, студенты и бульдоги,
Внизу мигают тихие дома,
Искрятся улицы и теплятся дороги.

Из ресторана ветер вдруг примчал
Прозрачно-мягкую мелодию кларнета,
И кто-то в сердце больно постучал,
Но в темном сердце не было ответа.

Невидимых цветов тяжелый, пряный яд,
И взрывы хохота, и беспокойность мая,
И фонари средь буковых аркад…
Но Евы нет – и мрачны кущи Рая.

1907

Апельсин

Вы сидели в манто на скале,
Обхвативши руками колена.
А я – на земле,
Там, где таяла пена, —
Сидел совершенно один
И чистил для вас апельсин.

Оранжевый плод!
Терпко-пахучий и плотный…
Ты наливался дремотно
Под солнцем где-то на юге
И должен сейчас отправиться в рот
К моей серьезной подруге.
Судьба!

Пепельно-сизые финские волны!
О чем она думает,
Обхвативши руками колена
И зарывшись глазами в шумящую даль?
Принцесса! Подите сюда,
Вы не поэт, к чему вам смотреть,
Как ветер колотит воду по чреву?
Вот ваш апельсин!

И вот вы встали.
Раскинув малиновый шарф,
Отодвинули ветку сосны
И безмолвно пошли под смолистым
навесом.
Я за вами – умильно и кротко.

Ваш веер изящно бил комаров —
На белой шее, щеках и ладонях.
Один, как тигр, укусил вас в пробор,
Вы вскрикнули, топнули гневно ногой
И спросили: «Где мой апельсин?»
Увы, я молчал.
Задумчивость, мать томно-сонной мечты,
Подбила меня на ужасный поступок…
Увы, я молчал!

1913

Тифлисская песня

Как лезгинская шашка твой стан,
Рот – рубин раскаленный!
Если б был я турецкий султан,
Я бы взял тебя в жены…

Под чинарой на пестром ковре
Мы играли бы в прятки.
Я б, склонившись к лиловой чадре,
Целовал твои пятки.

Жемчуг вплел бы тебе я средь кос!
Пусть завидуют люди…
Свое сердце тебе б я поднес
На эмалевом блюде…

Ты потупила взор, ты молчишь?
Ты скребешь штукатурку?
А зачем ты тихонько, как мышь,
Ночью бегаешь к турку?

Он проклятый мединский шакал!
Он шайтан! Он невежа!
Третий день я точу свой кинжал,
На четвертый – зарррежу!..

Искрошу его в мелкий шашлык…
Кабардинцу дам шпоры —
И на брови надвину башлык,
И умчу тебя в горы.

1921

Ленивая любовь

Пчелы льнут к зеленому своду.
На воде зеленые тени.
Я смотрю не мигая на воду
Из-за пазухи матери-лени.

Почтальон прошел за решеткой, —
Вялый взрыв дежурного лая.
Сонный дворник, продушенный водкой,
Ваш конверт принес мне, икая.

Ничего не пойму в этом деле…
Жить в одной и той же столице
И писать два раза в неделю
По четыре огромных страницы.

Лень вскрывать ваш конверт непорочный:
Да, я раб, тупой и лукавый, —
Соглашаюсь на все заочно.
К сожаленью, вы вечно правы.

То – нелепо, то – дико, то – узко…
Вам направо? Мне, видно, налево…
Между прочим, зеленая блузка
Вам ужасно к лицу, королева.

Нет, не стану читать, дорогая!..
Вон плывут по воде ваши строки.
Пусть утопленник встречный, зевая,
Разбирает ваши упреки.

Если ж вам надоест сердиться
(Грех сердиться в такую погоду), —
Приходите вместе лениться
И смотреть не мигая на воду.

1922

Человек

Жаден дух мой! Я рад, что родился
И цвету на всемирном стволе.
Может быть, на Марсе и лучше,
Но ведь мы живем на Земле.

Каждый ясный – брат мой и друг мой,
Мысль и воля – мой щит против «всех»,
Лес и небо – как нежная правда,
А от боли лекарство – смех.

Ведь могло быть гораздо хуже:
Я бы мог родиться слепым,
Или платным предателем лучших,
Или просто камнем тупым…

Все случайно. Приятно ль быть волком?
О, какая глухая тоска
Выть от вечного голода ночью
Под дождем у опушки леска…

Или быть безобразной жабой,
Глупо хлопать глазами весь век
И любить только смрад трясины…
Я доволен, что я человек.

Лишь в одном я завидую жабе, —
Умирать ей, должно быть, легко:
Бессознательно вытянет лапки,
Пробурчит и уснет глубоко.

1912

Из книги «Жажда»

Война

Песня войны

Прошло семь тысяч пестрых лет —
Пускай прошло, ха-ха!
Еще жирнее мой обед,
Кровавая уха…
Когда-то эти дураки
Дубье пускали в ход
И, озверев, как мясники,
Калечили свой род:
Женщин в пламень,
Младенцев о камень,
Пленных на дно —
Смешно!

Теперь наука – мой мясник,
Уже средь облаков
Порой взлетает хриплый крик
Над брызгами мозгов.
Мильоны рук из года в год
Льют пушки и броню,
И все плотней кровавый лед
Плывет навстречу дню.
Вопли прессы,
Мессы, конгрессы,
Жены – как ночь…
Прочь!

Кто всех сильнее, тот и прав,
А нужно доказать, —
Расправься с дерзким, как удав,
Чтоб перестал дышать!
Враг тот, кто рвет из пасти кость
Иль – у кого ты рвешь.
Я на земле – бессменный гость,
И мир – смешная ложь!
Укладывай в гроб
Прикладами в лоб.
Штыки в живот, —
Вперед!

Между 1914 и 1917

Привал

У походной кухни лентой —
Разбитная солдатня.
Отогнув подол брезента,
Кашевар поит коня…

В крышке гречневая каша,
В котелке дымятся щи.
Небо – синенькая чаша,
Над лозой гудят хрущи.

Сдунешь к краю лист лавровый,
Круглый перец сплюнешь вбок,
Откроишь ломо́ть здоровый,
Ешь и смотришь на восток.

Спать? Не клонит… Лучше к речке —
Гимнастерку простирать.
Солнце пышет, как из печки.
За прудом темнеет гать.

Желтых тел густая каша,
Копошась, гудит в воде…
Ротный шут, ефрейтор Яша,
Рака прячет в бороде.

А у рощицы тенистой
Сел четвертый взвод в кружок.
Русской песней голосистой
Захлебнулся бережок.

Солнце выше, песня тише:
«Таракан мой, таракан!»
А басы ворчат всё тише:
«Заполз Дуне в сарафан…»

Между 1914 и 1917

Письмо от сына

Хорунжий Львов принес листок,
Измятый розовый клочок,
И фыркнул: «Вот писака!»
Среди листка кружок-пунктир,
В кружке каракули: «Здесь мир»,
А по бокам: «Здесь драка».

В кружке царила тишина:
Сияло солнце и луна,
Средь роз гуляли пары,
А по бокам толпа чертей,
Зигзаги огненных плетей
И желтые пожары.

Внизу, в полоске голубой:
«Ты не ходи туда, где бой.
Целую в глазки. Мишка».
Вздохнул хорунжий, сплюнул вбок
И спрятал бережно листок:
«Шесть лет. Чудак, мальчишка!..»

Между 1914 и 1917

В операционной

В коридоре длинный хвост носилок…
Все глаза слились в тревожно-скорбный
взгляд, —
Там, за белой дверью, красный ад:
Нож визжит по кости, как напилок, —
Острый, жалкий и звериный крик
В сердце вдруг вонзается, как штык…
За окном играет майский день.
Хорошо б пожить на белом свете!
Дома – поле, мать, жена и дети, —
Все темней на бледных лицах тень.

А там, за дверью, костлявый хирург,
Забрызганный кровью, словно пятнистой
вуалью,
Засучив рукава,
Взрезает острою сталью
Зловонное мясо…
Осколки костей
Дико и странно наружу торчат,
Словно кричат
От боли.
У сестры дрожит подбородок,
Чад хлороформа – как сладкая водка;
На столе неподвижно желтеет
Несчастное тело.
Пскович-санитар отвернулся,
Голую ногу зажав неумело,
И смотрит, как пьяный, на шкап…
На полу безобразно алеет
Свежим отрезом бедро.
Полное крови и гноя ведро…
За стеклами даль зеленеет,
Чета голубей
Воркует и ходит бочком вдоль карниза.
Варшавское небо – прозрачная риза —
Все голубей…

Усталый хирург
Подходит к окну, жадно дымит папироской,
Вспоминает родной Петербург
И хмуро трясет на лоб набежавшей
прической:
Каторжный труд!
Как дрова, их сегодня несут,
Несут и несут без конца…

Между 1914 и 1917

На поправке

Одолела слабость алая,
Ни подняться, ни вздохнуть:
Девятнадцатого мая
На разведке ранен в грудь.

Целый день сижу на лавке
У отцовского крыльца.
Утки плещутся в канавке,
За плетнем кричит овца.

Все не верится, что дома…
Каждый камень – словно друг.
Ключ бежит тропой знакомой
За овраг в зеленый луг.

Эй, Дуняша, королева,
Глянь-ка, воду не пролей!
Бедра вправо, ведра влево,
Пятки сахара белей.

Подсобить? Пустое дело!..
Не удержишь, поплыла,
Поплыла, как лебедь белый,
Вдоль широкого села.

Тишина. Поля глухие,
За оврагом скрип колес…
Эх, земля моя Россия,
Да хранит тебя Христос!

1916