Гюнтер Хофе - Мерси, камарад!

• Название: Мерси, камарад!
• Автор: Гюнтер Хофе
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1972

Имя современного немецкого писателя — видного антифашиста и общественного деятеля ГДР Гюнтера Хофе хорошо знакомо советскому читателю по его роману «Красный снег», выпущенному Воениздатом в 1965 году.

Большое место в новом романе Г. Хофе отведено показу борьбы прогрессивных сил против гитлеризма как на территории Франции, так и среди немецко-фашистских войск.

С любовью и теплотой пишет Хофе о членах подпольной группы движения Сопротивления.

Автор показывает звериное лицо фашизма, рисует потрясающие сцены жестокости гитлеровских солдат, дикого разгула в распущенности эсэсовцев.

Роман «Мерси, камарад!» проникнут идеей пролетарского интернационализма, объединяющей людей разных национальностей в борьбе против фашизма.

Книга рассчитана на широкий круг читателей.

---

Незнакомец рассказал Дениз о том, что их организации известны теперь все преступления Дернберга, за которые он понесет заслуженную кару. Оказалось, что благодаря ее, Дениз, действиям им удалось своевременно установить, чем именно занимается Грапентин, который, разумеется, тоже не останется безнаказанным.

Дениз было приятно слышать, что товарищи довольны ее работой.

— С завтрашнего утра ты служанка в доме священника. Место это надежное. Тебя будут держать в курсе всех событий, а затем дадут новое задание.

Дениз согласно кивнула.

— Если же вдруг по какой-нибудь причине возникнет осложнение, иди на Рю Ляплас, дом двадцать пять, и спроси там Жозефин. По этому адресу находится крохотное бистро, где никто никого не знает, так что на тебя там не обратят никакого внимания.

Мужчина ушел, а Дениз никак не могла успокоиться. Она подошла к книжной полке, на которой стояла старая книга о Французской революции. Дениз начала листать книгу, пока ее взгляд не остановился на статье о городе Кан.

Она прочла следующее:

«После изгнания жирондистов из Конвента 2 июня 1793 года они перебрались в главный город департамента, о тем чтобы, прибегнув к помощи роялистов и заграницы, раздуть в стране пламя гражданской войны. Глава заговорщиков Дюперэ вместе с Петьоном, Гадэ, Бриссо, Барбару, Лувэ, Бюзо и Лангинэ выехали в Кан. (Слово «Кан» подчеркнуто.) Здесь жирондисты сколотили союз всех департаментов и планировали создать армию, которая выступит против сил революции, в «поход на Париж», как заявил генерал Вимпфен. Однако народные массы не пошли за роялистами и священниками-заговорщиками, которым о трудом удалось собрать всего лишь несколько десятков добровольцев. Тогда силы контрреволюции сговорились с англичанами и сдали им Тулон. Однако англичане уже не осмелились больше приблизиться ни к Сент-Мало, ни к Бресту… («Ага, вот еще одно интересное место!») Шарлотта Корде, воспитанница женского монастыря, роялистка, убийца Марата («Одержимая или просто орудие в чьих-то руках?»)… совершила попытку повлиять на мировую историю…»

Дениз захлопнула книгу и подумала о том, что ни Петен, ни Лаваль с их преступной политикой не способны остановить поступательного движения мировой истории, как этого не смог сделать нож Шарлотты Корде.

Настоящими людьми, действия которых отвечали подлинным интересам Франции, были коммунисты во главе с Морисом Торезом, Жаком Дюкло, Вальдеком Роше, Андрэ Мерсье и такие, как генеральный секретарь Национального фронта Пьер Вилон, как лидеры профсоюзов Луи Сайян и Бенуа Фрашон, как директор «Юманите» Марсель Кашен и многие-многие другие. Двести тридцать тысяч французов томятся в гитлеровских концлагерях. Лишь очень немногим из них суждено остаться в живых. А тридцать тысяч борцов Сопротивления уже расстреляны или замучены.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

— Согласно приказу от четвертого июня обер-лейтенант Генгенбах прибыл во вверенный вам артиллерийский дивизион для дальнейшего прохождения службы! — доложил Генгенбах майору Пфайлеру.

— Генгенбах! Старина! Ты жив-здоров! И даже великолепно выглядишь! Добро пожаловать! Вот сюрприз!..

Майор сделал вид, как будто он безумно рад видеть у себя в подразделении старого сослуживца, с которым вместе воевал на Восточном фронте. Пфайлер долго тряс Генгенбаху руку.

— Сегодня воскресенье. Вы останетесь у меня. Поговорим, вспомним старое, а потом я сам отвезу вас в Лион-сюр-Мер, на НП вашей батареи. — Майор вынул бутылку и стаканы. — На огневых позициях успеем побывать и завтра.

У майора начались разговоры по телефону. Генгенбах в это время оглядывал комнату и невольно вспоминал то, что с ним произошло за последние сутки.

Сидя в вагоне поезда и поглядывая на вечерний закат, Генгенбах задумался о возможной причине его перевода в новую часть. Странно было то, что перевели именно его, одного из немногих офицеров, которые побывали на Восточном фронте. Однако так ни до чего и не додумавшись, он решил, что человеку не дано знать, добром или злом обернется его перемещение по службе, так что нет никакого смысла ломать над этим голову. Сам факт, что о переводе ему было сообщено по телефону, а не лично, говорил о том, что кому-то было выгодно избавиться от него…

Заходившие в штаб офицеры приносили самые различные новости, из которых, однако, все же можно было составить себе картину действительного положения, в котором оказались германские войска, оккупировавшие Францию.

Недостаток паровозов и прочего подвижного состава во Франции отрицательно сказывался на германских военных перевозках. Большой ущерб железнодорожному транспорту наносили французские патриоты и бомбардировки англичан и американцев, которые охотились за паровозами. Ежемесячно парк подвижного состава уменьшался на четыреста — пятьсот вагонов и паровозов. Ремонтные мастерские, как правило, затягивали ремонт вагонов, а о получении новых в то время нечего было и думать.

Разговоры о высадке вражеского десанта, о месте высадки и времени, когда это произойдет, не прекращались ни на минуту. Гитлеровское командование утешало себя тем, что англичане, пытавшиеся высадить в сороковом году десант у Дюнкерка, практически попали в тупик, а пять тысяч канадцев, высадившихся в августе сорок второго года у Дьеппа, почти полностью были уничтожены на плацдарме. Удачная высадка союзнического десанта во второй половине января сорок четвертого года в районе Анцио и Неттуно привела к тому, что стопятидесятитысячной армии не удалось продвинуться далеко вперед и овладеть Римом. Союзники полагали, что разрушение американскими бомбардировщиками Монте Кассино, приведшее к тому, что 18 мая оно было освобождено без боя, будет способствовать успешному продвижению вперед. Вот что об этом говорилось в приказе по германским сухопутным силам:

«Наши войска отошли на десять километров восточнее Рима. В западном секторе фронта наши войска отошли к реке Тибр».

Генгенбах повернулся к майору Пфайлеру, который как раз закончил разговаривать по телефону и казался чем-то взволнованным.

— Через час у меня, видимо, будет одна довольно неприятная беседа, а до того времени я свободен. — Сказав это, майор наполнил коньяком до краев большие стопки. — За дружбу! — произнес он и залпом опорожнил стопку.

Генгенбаху не оставалось ничего другого, как последовать его примеру.

— Давненько же мы с вами не виделись. Наша старая дивизия была расформирована в декабре сорок третьего года. Вместе с вами мы шлепали по непролазной грязище на приднепровские позиции. Их соорудили буквально за несколько недель, но тем не менее объявили неприступными. Мой тяжелый дивизион сразу же был введен в бой. Русская танковая дивизия наступала по обе стороны Смоленского шоссе и однажды прорвалась к нашим огневым позициям. Я потерял все орудия… — Пфайлер вдруг вспомнил, как издевался над ним из-за этого штурмбанфюрер Дернберг.

«Быть может, он все еще переживает за… прошлое. У него сейчас такое расстроенное лицо, — подумал Генгенбах. — О солдатах, которые тогда погибли, он, конечно, не думает. Интересно, знал ли Эйзельт о том, что меня переведут к Пфайлеру? Мне он ничего не объяснил. Будучи на Восточном фронте, он только и занимался тем, что все время читал проповеди о морали, чести и солдатском долге, цитируя к месту и не к месту «Справочник германского солдата» Райберта. Те, кто сидел в окопах на передовой, уже по горло были сыты подобными сентенциями… Теперь мы уже не те, что раньше. И я не такой сижу здесь сейчас, какой был тогда… Дениз… Когда поезд ночью остановился в Париже, мне было так больно вспоминать о ней. Передала мне привет через Тиля. Неужели я никогда больше не увижу ее? Неужели война всех нас настолько оболванила и мы настолько поглупели, что уже никогда не сможем больше нормально мыслить?»

Майор снова наполнил стопки и сказал:

— При случае я расскажу вам, что сталось с остальными, кого вы знали. После этого меня так завертело, и все пошло наперекосяк… После я попал сюда, так как был признан «негодным к использованию на Восточном фронте». По секрету скажу вам: вот побудете здесь и сами многое поймете, Генгенбах. Все отборные части и вооружение задействованы на Восточном фронте. Там идет гигантская война, а здесь ничего нет — вот сюда и суют второсортников, какими и мы с вами являемся. Ну, будем здоровы! — Выпив, Пфайлер снова наполнил рюмки коньяком. — А с вами что было, Генгенбах?

— С октября до середины декабря я командовал шестой батареей, так как обер-лейтенант Хельгерт с нынешним генералом Круземарком находился на строительстве оборонительных сооружений на Днепре. Потом совершенно неожиданно Хельгерт вернулся на батарею, я думаю, из Вены. Вскоре пришел приказ на контрнаступление: нам было приказано захватить Житомир. За день до нового года русские замкнули кольцо окружения вокруг Радомышля, а наша шестая батарея была полностью разбита. Я был ранен, но солдаты вынесли меня из окружения. А затем меня постигла та же самая участь, что и вас: за ранение вручили серебряную медальку и признали негодным к использованию на Восточном фронте.