Гюнтер Хофе - Мерси, камарад!

• Название: Мерси, камарад!
• Автор: Гюнтер Хофе
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1972

Имя современного немецкого писателя — видного антифашиста и общественного деятеля ГДР Гюнтера Хофе хорошо знакомо советскому читателю по его роману «Красный снег», выпущенному Воениздатом в 1965 году.

Большое место в новом романе Г. Хофе отведено показу борьбы прогрессивных сил против гитлеризма как на территории Франции, так и среди немецко-фашистских войск.

С любовью и теплотой пишет Хофе о членах подпольной группы движения Сопротивления.

Автор показывает звериное лицо фашизма, рисует потрясающие сцены жестокости гитлеровских солдат, дикого разгула в распущенности эсэсовцев.

Роман «Мерси, камарад!» проникнут идеей пролетарского интернационализма, объединяющей людей разных национальностей в борьбе против фашизма.

Книга рассчитана на широкий круг читателей.

---

Бенувиль походил на военный лагерь. Среди руин зданий стояли тридцативосьмитонные противотанковые пушки. В окопах, отрытых вдоль улиц, видны были панцерфаусты. Четырехосный разведывательный автомобиль целил своими пушками в сторону Лион-сюр-Мера.

Обер-лейтенант Клазен, доложив Пфайлеру обстановку, предложил прибывшим по глотку шнапса. На майора он не обращал почти никакого внимания, и потому Пфайлер тут же отказался и от первых двух вариантов поведения, тихо усевшись на табуретку.

Самое главное выразил Клазен:

— Господин майор, у нас не осталось ни одной батареи. Впереди нас уцелела в живых горстка людей Генгенбаха да всего-навсего две пушки.

«Дернберг!» Мысль о нем вдруг пронзила мозг Пфайлера, и ему даже почудился голос штурмбанфюрера: «Я до вас доберусь, Пфайлер!»

В начале десятого английские танки появились перед огневыми позициями немецкой артиллерии на линии Кан — Бейё. Командование вермахта, принимая все происходившее до настоящего времени за хитрый отвлекающий маневр противника, ожидало, что основной удар будет нанесен в районе Па-де-Кале или во всяком случае севернее устья Сены, и потому ни 12-я танковая дивизия СС, ни танковая учебная дивизия, выполнявшие роль подвижного танкового резерва, не были готовы к отражению наступления противника.

Только спустя девять часов после начала высадки вражеского десанта командир 21-й танковой дивизии СС получил первый боевой приказ:

«Атаковать противника, уничтожить его и сбросить в море!»

По улицам Кана невозможно было пройти, а пробки на дорогах все продолжали расти. Это был только первый день вторжения противника, за которым последовали целых шесть недель, во время которых на Кан обрушились новые бесчисленные тонны смертоносного металла.

Немецким танкам не удалось ни на метр продвинуться вперед. Им пришлось отойти и расположиться на южных окраинах города, так как высотки у Перье были потеряны.

Лишь после обеда тридцать пять немецких танков предприняли первый контрудар. Однако стоило только противнику открыть огонь по первой десятке, которая вышла вперед высоток, как контрудар захлебнулся, по сути дела даже не начавшись. Севернее Кана, у Лебизей, танки пришлось закопать в землю.

Второй контрудар, который лично проводил командир полка, преследовал цель захватить небольшую гряду холмов в пяти километрах от Кана. Танки выехали на линию высотки, как вдруг были обстреляны с трех сторон противотанковой артиллерией. Прошло не более пятнадцати минут, и на поле осталось шесть сожженных машин. Командир полка, танк которого был подбит одним из первых, предпочел отойти восвояси. Пришлось оставшиеся танки закопать в землю у Бьевиля и использовать их как неподвижные огневые точки.

Огневые позиции батареи Генгенбаха и КНП дивизиона тяжелой артиллерии, расположенные возле Бенувиля, являлись в настоящий момент слабым местом, через которое можно было пройти к югу.

Западнее Бьевиля разведывательный батальон танковой дивизии при поддержке нескольких танков попытался двинуться в направлении побережья, но натолкнулся своим правым флангом на высотки, находившиеся в руках англичан, которые тут же подбили шесть немецких танков.

Вскоре заморосил дождь, затянув своей пеленой солнце.

Генгенбах проснулся. Через несколько секунд он уже постарался забыть свой сон, который и до этого не раз беспокоил его: он вновь видел себя в котле под Радомышлем и Житомиром. Его тяжело ранило, и он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Советские танки неудержимо рвались вперед. На том месте, где стояла его батарея, плясало множество темно-красных языков. Генгенбаху казалось, что он еще не отделался от всего этого: он видел разбитые гаубицы, убитых солдат, туши разорванных снарядами лошадей. За пять месяцев пребывания здесь он многое передумал о прошлом, о завоевательных попытках гитлеровцев, о разрушениях и голоде, о холоде и смерти, которые они несли с собой.

Обер-лейтенант широко раскрыл глаза и огляделся. Блетерман сидел у стереотрубы и водил ею из стороны в сторону. Посмотрев вправо, он заметил большое темное облако над Уистреамом и Рива Белла. Впереди виднелись безмолвные дома Лион-сюр-Мера, занятого противником, а совсем близко от себя он видел позиции своей пехоты и артиллерии, на которых не было заметно никакого движения. На побережье вовсю шла выгрузка десанта.

На горизонте появлялись все новые и новые корабли, доставлявшие солдат и технику. Машины, достигшие берега, направлялись военными регулировщиками по своим маршрутам.

Слева виднелся Люк-сюр-Мер, который пока еще не был захвачен противником, но, как и каждый, даже крошечный, населенный пункт, был изрешечен бомбами и снарядами. Англичанам удалось продвинуться на суше в двух местах, где они захватили плацдармы, между которыми все еще была широкая брешь.

Мюнхоф и Колмайс склонились над коммутатором, пытаясь в который раз восстановить связь и дозвониться до огневой позиции. Проверить линию удалось всего лишь метров на семьсот. Дальше вся земля была перепахана снарядами, однако обрыва кабеля нигде не было видно, так как он проходил на большой глубине. Видимо, обрыв произошел где-то дальше. Связисты Генгенбаха пытались пройти дальше, но натолкнулись на пулеметный огонь противника.

Капитан Мюллер все еще сидел на топчане, уставившись неподвижным взглядом прямо перед собой; рядом валялись его вещи.

«Интересно, почему англичане не атакуют нас с тыла? — думал обер-лейтенант, которому казалось, что никогда в жизни у него не было столько времени для раздумья. — Каковы у нас вообще дела? На участке между Лионом и Рива Белла англичане повсеместно выбросили десант. Сейчас почти восемь вечера, значит, высадка продолжается более полусуток, а за это время можно успеть высадить целую дивизию. А с нашей стороны до сих пор не видно ни одного корабля и ни одного самолета. Вся надежда на танковую дивизию, расположенную в тылу. Быть может, ей удастся восстановить положение? Мы еще удерживаем этот участок, но только потому, что нам удалось ценой огромных усилий с горем пополам удержать замерзших, измученных морской болезнью английских солдат, а кое-где даже немного потеснить назад. Вот взять хотя бы мою батарею, которая с утра вела огонь всего из двух орудий, а сейчас и этого нет. Кроме пушек у нас всего-навсего один легкий пулемет да два автомата.

Да и зачем англичанам связываться с нами, когда десятью километрами южнее они создали настоящий фронт? Мы сейчас похожи на переспелый фрукт, который не сегодня-завтра сам упадет им в руки. Отсюда вывод: или мы восстановим связь с огневой позицией, если таковая еще существует, и тогда сможем держаться до тех пор, пока не кончатся боеприпасы, или же, если связь восстановить не удастся, нам придется самим пробиваться на ОП и продолжать вести огонь по противнику. Днем при полном превосходстве противника в воздухе это равносильно самоубийству. До сих пор отступающие в лучшем случае были способны выставить противотанковый заслон на опасных направлениях. При этом дороги и возвышенные участки местности не могли быть использованы как пути отхода. И вот другой вариант: если англичане предпримут наступление именно на этом участке, целесообразнее всего настежь распахнуть дверь бункера и на ломаном английском языке крикнуть: «Прошу прощения, мальчики! Я не имею никакого отношения ни к артиллерийскому огню, ни к вашим убитым солдатам!»

Нам еще повезло, что на наши головы не сыпались бомбы, как это было на огневой позиции. Странное дело, но создается впечатление, будто чья-то злая воля специально направила меня сюда. Если бы я мог сейчас оказаться на юге, среди своих друзей: Людвига Эйзельта, радиотехника Рорбека, Эрвина Зеехазе… Рядом с Хинрихом Тилем… Последний раз я встретил его в Нарбонне после нашей охоты и разговора с двумя французами. А перед тем он передал мне привет от Дениз. Привет — и больше ничего. Да, мой милый Генгенбах, как солдату тебе везет, а вот в любви-то ты этим похвастаться не можешь. То и другое вместе получается слишком много. И нужно же было мне влюбиться именно во француженку? К тому же еще такую красивую. Пока я был в Париже, все казалось хорошо. Однажды, это было один-единственный раз, я ее поцеловал. А Хинрих? Неужели я ревную? А ведь они были бы хорошей парой. Нашел я время думать о любви — мне сейчас полагается думать только о своих артиллеристах».

— Господин обер-лейтенант!

— Что случилось, Блетерман?

Унтер-офицер направил стереотрубу на северо-запад.

— Возле населенного пункта Люк я вижу танки. Не ошибусь, если скажу, что это наши танки.

— Наши танки? А ну-ка дайте я сам на них взгляну.

В стереотрубу было хорошо видно, что танки действительно немецкие. В дюнах виднелась немецкая пехота, а за ней — противотанковая артиллерия.