Гюнтер Хофе - Мерси, камарад!

• Название: Мерси, камарад!
• Автор: Гюнтер Хофе
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1972

Имя современного немецкого писателя — видного антифашиста и общественного деятеля ГДР Гюнтера Хофе хорошо знакомо советскому читателю по его роману «Красный снег», выпущенному Воениздатом в 1965 году.

Большое место в новом романе Г. Хофе отведено показу борьбы прогрессивных сил против гитлеризма как на территории Франции, так и среди немецко-фашистских войск.

С любовью и теплотой пишет Хофе о членах подпольной группы движения Сопротивления.

Автор показывает звериное лицо фашизма, рисует потрясающие сцены жестокости гитлеровских солдат, дикого разгула в распущенности эсэсовцев.

Роман «Мерси, камарад!» проникнут идеей пролетарского интернационализма, объединяющей людей разных национальностей в борьбе против фашизма.

Книга рассчитана на широкий круг читателей.

---

И в этом Курте Дернберге Грапентин, делая кое-какие намеки, надеялся найти единомышленника с холодным умом, который в какой-то степени сможет усилить тайное сообщество. При этом разговоре подполковник Мойзель характеризовался как потенциальный покровитель идеи, выраженной так: «Ефрейтор первой мировой войны Адольф Гитлер больше не способен решать судьбу государства. Необходимо немедленно прекратить военные действия на Западе, сосредоточив все силы против красных».

Откровенность Грапентина привела к неожиданному результату: Дернберг слегка улыбнулся и сделал вид, будто никогда ничего подобного не слышал. И на следующий день и до последнего момента их сотрудничества ничего плохого для Грапентина не случилось. Дернберг же день ото дня становился все более фанатичным и жестоким. Грапентин был уверен в том, что тот пользуется большим авторитетом у своего начальства в имперском управлении безопасности. А что, если и его собственное «я» уже играет какую-то роль?

Капитан попытался отогнать от себя эти мысли, встал и налил коньяку из фляжки командира полка, который держал коньяк специально для гостей. Потом налил еще. Какой великолепный аромат!.. Мойзель выехал в Нарбонн, чтобы лично присутствовать при погрузке эшелона. Вернуться обещал только к обеду.

Зазвонил один из четырех телефонов. Грапентин поднял трубку.

— Алло, Хассо! Это ты, старина? Мне повезло, что я как раз напал на тебя, — послышался в трубке голос с венским акцентом.

— Курт, ты? Штурмбанфюрер!

— Ты моего звонка меньше всего ожидал, не так ли?

— Ты не поверишь, Курт, но я как раз думал о тебе…

— Ладно, не будем ворошить старого. У меня к тебе кое-что новое…

— Я понимаю, Курт, понимаю… — Капитан почему-то подумал, что Дернберг не помнил всего, что произошло за последние месяцы.

— Охотно встретился бы с тобой в Нарбонне. Вместе бы пообедали, если служба позволит.

Они договорились встретиться через день.

Положив трубку, Грапентин невольно подумал: «Что заставило меня сегодня так много думать о Дернберге? Предчувствие?» Их связывали дружба и множество секретов, о которых никто не должен был знать.

Капитан заметил, что, нервничая, грызет свои ногти.

Обер-ефрейтор Зеехазе уже сделал четыре ездки в Нарбонн и обратно, перевозя всевозможное барахло, которое Эйзельт считал необходимым. Зеехазе все это называл издевательством.

Сейчас он привез обер-лейтенанта Ноймана, который в отсутствие Альтдерфера выполнял обязанности командира дивизиона и лично наблюдал за погрузкой своей батареи в эшелон. Тот на чем свет стоит ругал своих солдат, кричал, что они разленились и ничего толком сделать не могут.

Обер-ефрейтор нашел укромное местечко и подогнал туда свою машину. Он подумал, что машин хватает и без этой, а ему не грех обдумать собственное положение. Вспомнил он и о том, что в мешке у него лежат две фляжки легкого вина, которое достал лейтенант Тиль и отдал ему на сохранение. В районе боевых действий это вино очень могло пригодиться. Жара стояла неимоверная. Зеехазе открутил пробку и без особого удовольствия, как несвежую зельтерскую воду, выпил теплого вина.

Пройдет всего несколько часов, и его машина, закрепленная на открытой платформе, помчится в сторону фронта. В душе Зеехазе был уверен, что они, немцы, потерпят поражение и здесь. «А что потом? — подумал он. — Когда-нибудь этот вопрос будет последним. — Зеехазе выбросил пустую фляжку из машины и сдвинул фуражку на лоб, чтобы солнце не слепило глаза. — После всего этого у «руля» уже не будут стоять люди, которые в марте тридцать третьего года казались достойными того, чтобы передать власть в их руки».

Он вдруг вспомнил давно прошедшее и живо представил себе лицо шарфюрера СА, который, держа в руке листок бумаги, читал:

— «Эрвин Зеехазе, Берлин, 65, Шульцендорферштрассе, 25, год рождения — 1912. Чернорабочий. В настоящее время шофер. (Да, да, красная свинья, все это будет записано в анкете на тот случай, если ты захочешь удрать отсюда и тебя придется разыскивать.) Рост — сто семьдесят один. Светло-голубые глаза. Вес — восемьдесят килограммов. (Ничего, у нас ты быстро похудеешь.) Цвет волос — соломенный. Окружность головы — шестьдесят сантиметров». — Шарфюрер так громко рассмеялся, что Зеехазе навсегда запомнил его смех.

Все это происходило в подвале отеля «Колумбия», что находится на северной стороне Потсдамерплац. Этот разговор состоялся еще до того, как во время одного из допросов ему проломили череп. Тогда Зеехазе спросили, кто он и откуда родом. Он сказал, с 1918 по 1928 год посещал евангелическую школу в Фридрихсхайне. Отец его, награжденный Железным крестом кайзера Вильгельма, пропал без вести в боях под Изонцо. Мать занималась шитьем на дому. С десяти лет пришлось зарабатывать на хлеб, помогая семье. Несмотря на разразившийся тогда кризис, ему посчастливилось устроиться подручным, и он ежемесячно приносил матери сотню марок. В тридцать втором году участвовал в демонстрациях против безработицы и дрался с полицейскими.

После этих слов допрос пришлось прекратить, пока он не пришел в себя. Опомнившись, Эрвин заставил себя подумать о том, что в эти недели тысячи ему подобных пережили то же самое, но остались непреклонными. Он решил молчать и ни словом не обмолвиться о нелегальной организации партии, небольшим сектором которой руководил.

Собственно говоря, это был вовсе и не допрос, а только небольшой «воспитательный урок». Зеехазе должен перестать «любезничать» с красными. Ему дали понять, что о его членстве в юношеской организации и КПГ, которая после поджога рейхстага была запрещена, могут и позабыть, если он начнет сотрудничать с СА.

«Они тоже маршируют под красными знаменами, — объяснили ему. — Только посреди знамени знак свастики, не так ли, Эрвин? — Ему как следует врезали кулаком. — О тебе, парень, мы знаем несколько больше!»

Обер-ефрейтор открутил пробку второй фляжки и сделал большой глоток. «Ну и свиньи же оказались в этом отеле «Колумбия»!» Он вспомнил о штаб-квартире гестапо, находившейся в Берлине на Принцальбрехтштрассе, 8, в массивном каменном здании с колоннами у входа, через который выходили далеко не все, кто входил туда.

Спустя несколько дней Зеехазе выписали из больницы, написав в справке, что он лежал с «производственной травмой». Он стал работать на скотобойне — сначала грузчиком, потом шофером грузовика.

Никто из товарищей по организации не заходил к нему, потому что знали: за ним установлена слежка. Сам он по той же самой причине не искал с ними встреч.

В начале октября, к огромному удивлению Зеехазе, к нему подошел знакомый товарищ из организации. Вместе с ним Эрвин как-то ночью расклеивал по улицам предвыборные плакаты. По мешку, который был надет на голову наподобие капюшона, и по пятнам крови на спине Зеехазе понял, что он работает грузчиком. Говорил он с Зеехазе только тогда, когда его напарник отходил от машины.

— Я уже несколько дней работаю здесь, — сказал товарищ, таща на спине часть коровьей туши. — Мне нужно с тобой поговорить.

Сердце Зеехазе радостно забилось. Пришлось ждать, пока напарник отойдет.

— Эрвин, тебе нужно заняться спортом, — сказал товарищ и передал ему билет на стадион. — Приходи через десять минут после начала матча.

Пока весь стадион с замиранием сердца следил за игрой знаменитых звезд футбола, приходя в неистовый восторг от каждого забитого гола, Зеехазе проинструктировали о сложившейся политической ситуации.

— В начале августа вынесен смертный приговор товарищам Вальтеру Мюллеру, Бруно Тешу, Августу Лютгенсу и Карлу Вольфу. Но они не последние. Коричневые бандиты построили в Германии сто концлагерей. Проведены массовые аресты… В лагерях содержатся десятки тысяч заключенных. Арестован товарищ Эрнст Тельман. Для партии это тяжелый удар. Однако, несмотря на то что партии приходится работать в глубоком подполье, она живет, действует, продолжает свою работу. Политбюро последовательно руководит борьбой против фашизма. ЦК поддерживает тесные связи с низовыми парторганизациями. Руководство окружных парторганизаций действует осторожно, учитывая новые условия работы, потерь там нет. В сложившихся условиях мы должны работать, как никогда.

— И ты веришь в то, что партия…

— Считаем, что тебе пора подключиться к работе. Мы переместим тебя на новый участок, ты готов?

Зеехазе согласился. Он стал развозить на своем грузовике пропагандистскую литературу, в свободное от работы время выполнял обязанности курьера. Год от года его партийная деятельность становилась более весомой, вливаясь в героическую борьбу партии.

В августе тридцать девятого года Зеехазе призвали в армию. Партия поручила ему вести разъяснительную работу среди солдат («Никто не сможет тебе теперь помочь, действуй самостоятельно. Увидимся в самый решающий момент»).