Александр Арбеков - О, Путник!

• Название: О, Путник!
• Автор: Александр Арбеков
• Жанр: Любовно-фантастические романы

Этот эпический фантастический роман, состоящий из трёх книг, предваряет собой целую серию романов под общим названием «Квинтет. Миры». В неё так же включены романы «Баллада о диване», «Девушка, которая, якобы, не умела любить», «Две ипостаси одной странной жизни» и «Призрак и Леший». Все эти произведения объединены общей идеей, которая заключается в том, что всё вокруг нас, как говорил один умный человек, кажется нам таким, каким оно не является на самом деле. Душа человеческая так же велика и загадочна, как и Космос, а может быть и больше, чем он. Всё в этом мире, вроде бы простом и прозаичном на первый взгляд, скрыто под мистической и загадочной вуалью. Приподними всего лишь её краешек и перед тобою откроются бесконечные и неведомые ранее пространства, полнящиеся тайнами, загадками и гипнотически притягивающие к себе так, что уже невозможно будет не сорвать решительно и бесповоротно вуаль, дабы познать всё скрытое под ней до конца. И так. Настоящий роман, предлагаемый вашему уважаемому вниманию, обо всём. О Земле и о Вселенной. О жестоких и кровавых битвах на тверди и в небе. О стремлении к познанию, о мужестве, о пороках, о трусости, о чести, о долге и совести. Он полон приключений, тайн, необычных поворотов сюжета и, конечно же, он в первую очередь о великой и всепобеждающей любви на фоне грандиозных и невероятных событий. Конец романа очень неожидан. Да, и ещё два момента… Во-первых, автор романа на его страницах неоднократно беседует с Богом в дружеской обстановке. Это несколько необычно, но почему бы и нет? Во-вторых, автор претендует на некоторую философичность своего творения. Прав он или не прав, судить вам.

---

Дул лёгкий попутный ветер. Было слегка пасмурно и прохладно. Серая небесная поволока иногда, на несколько мгновений, рассеивалась, обнажая то тут, то там кусочек голубого неба, но потом облака, похожие на низкосортную, перележавшую и отсыревшую муку, снова смыкались, не оставляя никакой надежды на хорошую погоду.

Наша славная, изящная и быстроходная яхта, не торопясь, двигалась в центре моего внушительного экспедиционного флота. Со всех сторон, держась на почтительном отдалении, нас окружали тяжёлые боевые корабли. Реяли знамёна, хлопали паруса, раздавались какие-то громкие и строгие команды, слышались просто весёлые и беззаботные голоса.

В голову мне неожиданно пришла ассоциация. Плывёт маленькая, аккуратненькая беленькая уточка, а вокруг неё — огромные, массивные серые гуси, нагулявшие к осени жирок, способные и агрессивно пошипеть, и в случае необходимости больно ткнуть клювом. А может быть лебеди? Да нет, именно гуси. Я улыбнулся, в мозгу вдруг родилась, или вернее вспыхнула очередная ассоциация. «Дикие лебеди»… Кто-то, где-то, когда-то написал неплохую вещь под этим названием. Роман, повесть, рассказ, поэма? Кажется, были такие писатели — братья Стругацкие. Я напрягся, попытался выудить из глубин неторопливо просыпающейся памяти ещё что-то касающееся этого названия и упомянутых братьев, но, увы, у меня ничего не получилось. Жаль, конечно, но не беда. Скоро я вспомню всё, в этом я был совершенно уверен. Дайте время, господа, дайте время…

Мы плыли уже второй день, то, ловя попутный ветер, то, переходя на вёсла при отсутствии оного, то, сочетая и первое и второе. В данный момент я стоял рядом с КАПИТАНОМ в рубке яхты, горячо обсуждая с ним тонкости и нюансы приготовления очень важного, вкусного и любимого нами обоими блюда, — ухи, но не просто ухи, а НАСТОЯЩЕЙ ухи!

ГРАФИНЯ сидела в кресле на носу судна, рядом с нею на небольшой табуретке примостился ПОЭТ, что-то воодушевлённо читал ей из толстой книжки, очевидно взятой в библиотеке БАРОНА. Девушка была одета в лёгкое, тонкое и длинное белоснежное платье, на её голове покоилась соломенная шляпка с широкими полями. Летописец читал воодушевлённо и самозабвенно, иногда делая пометки на полях фолианта. ГРАФИНЯ то улыбалась, то хмурилась, то рассеяно смотрела куда-то в даль, то сосредоточённо вслушивалась и, очевидно, глубоко проникала в смысл прочитанного ПОЭТОМ текста. При этом она не забывала периодически искоса и томно посматривать на меня, изящно поправляя тонкой ручкой упорно выбивающиеся из-под шляпки непокорные локоны чудесных, густых волос цвета бронзы.

Как хороша, зараза, ах как хороша! Эта женщина когда-нибудь сведёт меня с ума! Не в переносном смысле, а в буквальном! Да, да, в буквальном! При моей-то слабой психике это вполне возможно! Буду ходить-бродить, что-то бормотать, размахивать руками, подпрыгивать, брызгать слюной и, будучи довольным собой и миром, постоянно счастливо улыбаться, как законченный идиот. А вообще-то, почему «как»? Во всех этих действиях и проявляется настоящий законченный идиот. А бывают ли идиоты незаконченными? Вообще-то, идиот, он и есть идиот. Или ты идиот, или кто-то другой, возможно тот, кому ещё только предстоит стать идиотом. С другой стороны, есть же понятие незаконченной статуи или картины! Ещё одно движение резцом, ещё один мазок на полотне! И вот — финал! Произведение, наконец, закончено! Ура! Такова ситуация и с идиотами, с полностью законченными и не совсем …

Боже мой! Собственно, о чём это я!? Что за бред я несу!? Какую ахинею порождают мои бедные мозги? Лучше вернёмся к теме ухи! Она намного интереснее и приятнее.

— Так вот, Сир, — голос КАПИТАНА решительно пробил туман любовных чувств и связанных с ними размышлений, зловеще, сладко, плотно и неторопливо клубящийся в моей голове. — Имеется большое различие между ухой, приготовленной из морской, речной или озёрной рыбы. Отличие это даже не большое, а очень существенное.

— И в чём же заключается упомянутое вами отличие? — с огромным и искренним интересом спросил я, с трудом отводя свой прозрачный, чувственный и, очевидно, полубезумный, а может быть, и полностью безумный взгляд от розового ушка ГРАФИНИ.

— Сир, да во всём! — воскликнул КАПИТАН и от возмущения чуть не выпустил из рук руль. — Всё разное: и вид рыбы, и структура её плоти, и вкусовые качества, и методы приготовления, и приправы, и время варки, и, наконец, сам антураж действа! Одно дело, — бескрайнее, безбрежное, подавляющее своей мощью, величием и грандиозностью, томное, тёмно-синее, предзакатное море, которое тихо шумит, неторопливо и лениво накатывая на остывающий берег свои тягучие волны. Совсем другое дело, — поросшее камышами, источающее тонкий аромат тины, заполненное и переполненное лягушачьей разноголосицей, неподвижное и сонное утреннее озеро, гладь которого нежно ласкает туман! Или слегка журчащая, прохладная и прозрачная речка, жадно облизывающая камни, и куда-то вечно спешащая, со стрекозами над своей причудливо-непостоянной и лёгко струящейся плотью… Чувствуете разницу?!

— Чувствую, конечно же, чувствую! Да вам бы податься в поэты или в писатели, сударь, — изумлённо воскликнул я. — Возможно, вы добились бы в этих областях многого, очень многого! Я восхищён и очарован вашим повествованием! Приглашаю вас ко Двору. Мне так не хватает творческих личностей. Вы не представляете, как не хватает!

— Ах, Государь, — задумчиво произнёс КАПИТАН, а потом нервно махнул рукой. — Поэзия, проза, живопись… Все эти и другие подобные продукты человеческого творчества так иллюзорны, спорны, крайне непостоянны и непредсказуемы. Лучше уж покручу я этот руль, полюбуюсь морскими просторами, совмещу приятное с полезным. И для души удовольствие, и заработок не плохой. А вообще, я в своё время окончил филологическое отделение Университета Второго Острова. Вот так… Но жизнь всё расставила по своим местам. Ничего, ничего… Своей участью я вполне доволен, ни о чём не жалею, и, слава Богу!

— Вот как? — удивился я. — Филологическое отделение!? Интересно, очень интересно… Как я понимаю, у вас должны быть какие-то произведения, ну, — стихи, проза, ещё что-то подобное? Должны же быть какие-то курсовые и дипломная работы? Или нет?

— Курсовые и дипломная работы? — удивился КАПИТАН. — Что это такое, Сир?

— Не важно…Продолжим тему прозы и поэзии.

— Сир, кое-что из упомянутого Вами у меня имеется, но, прошу Вас, давайте пока оставим эту тему, — печально вздохнул морской волк. — Мне неприятно вспоминать некоторые эпизоды моей прежней жизни. Предлагаю вернуться к более приятной и актуальной теме на сегодняшний момент, а именно, к теме ухи.

— Ладно, ладно, — усмехнулся я. — Уха, так уха… Но прошу вас, попозже подойдите к ПОЭТУ и покажите ему что-нибудь из того, что вы написали. Хорошо? Пусть он посмотрит, оценит. Творческие личности при моём дворе имеют особый статус, знаете ли. Я очень заинтересован в них. Считайте мою просьбу приказом. Я решительно на этом настаиваю!

— Слушаюсь, Сир! — весело ответил КАПИТАН.

— Так что вы хотели рассказать мне об ухе из озёрной и речной рыбы? — поинтересовался я, бросая небрежный и слегка скучающий взгляд на ГРАФИНЮ.

Она в это время рассеянно созерцала светло-серое небо, чуть покачивая ножкой, обутой в лёгкие матерчатые туфельки без каблуков. Собственно, отсутствие оных не лишало ножку красоты, изящества и миниатюрности. А какие лодыжки! Боже мой, какие лодыжки! Я хочу прямо сейчас поцеловать эти совершенные лодыжки!

Обожаю лодыжки тонкие, правильной и классической формы, плавно переходящие и не теряющие её, в не менее изящные икры. Последние должны быть также идеальны: не полные и не худые, не широкие и не тонкие, не мускулистые и не рыхлые. Это правило, кстати, касается и лошадей. Представьте себе тяжеловоза с ногами-столбами и породистого скакуна. Представили? То-то же! Вообще, тема женских ног неисчерпаема и вечна. О своём вкусе могу сказать лишь одно. Пусть дама будет неописуемой красоты, исключительного ума и ангельского характера, пускай она имеет прекрасную грудь и великолепную фигуру, но если, не дай Бог, у неё обнаружатся толстые лодыжки и мускулистые рельефные икры, то эта особа перестанет существовать для меня навеки! Я не говорю уже о ногах неправильной формы! Не о кривых, не о них речь, а именно неправильной формы! Форма подчас решает всё! Форма лежит в основе мироздания, именно она определяет развитие любой сущности!

Почему, например, Земля имеет форму шара? Да, многие скажут, что в этом заложены элементарные физические законы. Но только ли они? Творец не может быть только холодным математиком. Он должен быть ещё и художником, и скульптором, а иначе, в чём весь смысл?

— Сир, вижу, Вы о чём-то задумались, наверное, о важных государственных делах и будущих великих свершениях? — вежливо вернул меня из заоблачных высот на грешную землю КАПИТАН. — Не смею более толковать об ухе. Бог с нею…