Ангелина Прудникова - Твёрдость по Бринеллю

• Название: Твёрдость по Бринеллю
• Автор: Ангелина Прудникова
• Издательство: Издательство «Правда Севера»
• Жанр: Короткие истории
• Год: 1999
• ISBN: 5-85879-006-2

---

Но прогуляться полем и насладиться деревенской дорогой им не довелось. Анна вдруг услышала знакомые звуки и оглянулась. Их догонял красный «жигуленок». «Вот кстати», — сразу подумала она, и только потом удивилась: «Жигули» — на этой дороге? Да это все равно что посреди тундры! Для деревни — лошадь, трактор, грузовик, мотоцикл наконец, но чтобы здесь когда-нибудь появился «проклятый частник»?! Этого Анна не ожидала. Поэтому, когда машина остановилась и они, приняв молчаливое приглашение водителя, дружно уселись в нее, Анна первым делом спросила:

— А куда вы тут на ней ездите?

Грунтовые разбитые дороги, между деревнями — всего четыре-пять километров… Может, и есть резон машину гонять… Но все равно она казалась здесь Анне елочной игрушкой в бетономешалке.

Хозяин только простодушно улыбнулся в ответ: дескать, его игрушка, хочет играть — и играет.

До деревни они домчались за две-три минуты. А до кладбища надо было еще идти лугом. Оно едва виднелось вдали в сени деревьев. «Надо же, деревья успели вырасти», — удивилась Анна. Раньше кладбище издалека блестело оградками и крестами, как лезвие бритвы под лучами солнца. Но она забыла, что прошло семнадцать лет…

Мать кладбища не увидела — она забыла очки дома.

— Куда ты идешь! — раздраженно кричала она Анне, снявшей брюки и уже шагавшей по заросшей травой колее. — Вот дорога! — и она кинулась было в обход распаханной полоски поля.

Анна остановилась и, пока еще благодушно, заорала вслед матери, чтобы остановить ее и направить на путь истинный. Мать заполошно побежала через пахоту. Вскоре они все втроем шагали колеей, а Юлька впервые в жизни собирала по обочинам букет. Из тех же полевых цветов и точно так же, как это делала в свое счастливое время Анна…

***

Вблизи кладбища Анна из почтения к усопшим натянула штаны. К тому же на кладбище были люди, даже много людей, у многих могил.

Мать за кладбищенской оградой растерянно закружилась на одном месте, ища могилу бабушки: она ничего не узнавала. Но на помощь пришли знакомые старушки, которые знали здесь все лучше ее: оказалось, что она кружит как раз возле нужной могилы. Мать сразу успокоилась, зашла в оградку и тут же оживленно начала хлопотать: доставать из сумки крупу, снедь, бутылку вина, чтобы помянуть. Надо было лишь сменить воду в вазе, чтобы поставить свежие, привезенные из города цветы, а в остальном могилка была ухожена, оградка и памятник недавно выкрашены: материны сестры постарались.

Мать суетилась, Юлька бесцеремонно взбиралась на могилу — она впервые была на кладбище, да и вообще мало что понимала. Неподалеку какая-то бабка с молитвой и поклонами кадила над родной могилой… Анна никак не могла сосредоточиться. А ей надо было сосредоточиться, чтобы попросить прощения у бабушки за содеянное и за все, что еще содеется.

В последнее время Анна много о бабушке думала и, неожиданно для себя, поняла, что бабушка была человеком не простым, — не такой, как все смертные. К этому выводу привели кое-какие раздумья, сопоставления, и Анна сейчас уже точно знала, что бабушка со смертью не умерла совсем, а все еще живет среди своих дочерей — бесплотно и незримо. Но сейчас Анна об этом не думала, а глядела на светлый памятник, фотографию бабушки и ничего, кроме спокойствия, не ощущала. Нигде ничего не щемило.

Бабуся с кадильницей (обыкновенной кастрюлькой с ручкой, в которой обычно младенцам варят кашку; сейчас вместо кашки там лежали дымящиеся угольки) подошла и подымила над бабушкиной могилой, пошептала над ней слова молитвы. Она, оказывается, прежде бабушку знала. Мать Анны, чтобы как-то отблагодарить старушку, пообещала ей принести воды с реки — полить цветы на могиле, и, подхватив кулек из целлофана, молодой походкой побежала по тропинке к реке, бойко размахивая кульком-пузырем. Юлька убежала вслед за ней обследовать кладбище, а Анна осталась одна сидеть на скамеечке в могильной оградке.

Пользуясь случаем, она наконец сосредоточилась и мысленно послала мольбу бабушкиной душе, которая, конечно, незримо присутствовала где-то рядом. Попросила прощения за то, что не навестила бабушку перед смертью, хотя и слышала ее немой, пробивший расстояние зов, и еще — попросила снять проклятие с золотой цепочки.

О том, что цепочка эта проклята, Анна догадалась сама, когда сопоставила некоторые факты из жизни родни, а догадавшись, поспешила рассказать обо всем своей сестре, у которой была тогда цепь, — чтоб уберечь от несчастья.

***

Цепочка эта прошла длинный путь, и история ее тянется через несколько поколений, издалека.

Бабушка Анны — она сама ей и рассказывала — в молодые годы, девушкой, гадала однажды в святки с подружками-ровесницами, запершись в чьей-то бане. Смотрела в зеркало одна из девушек — гадала на себя, а остальные подглядывали из-за ее плеча, и вдруг в зеркале показался гроб, бабушка сама его видела. Но тут в дверь бани застучали, в сенцах затопали. Все со страху попрятались: «Черт идет!» — а девушке нельзя, она осталась сидеть, судьбу свою досматривать. В дверь, как оказалось потом, ломился уполномоченный с помощниками — не гонят ли в бане самогон? В то время такие облавы частенько бывали. Выломали дверь. Бедная девушка обмерла и онемела со страху, а вскорости заболела тяжелой скоротечной болезнью и, через две недели после того, как гроб показался, умерла: высмотрела-таки свою судьбу.

Бабушка Анны в то время в конецдворской церкви на клиросе (она называла «на крылосе») пела, все молитвы знала. Родители бедной девушки попросили ее почитать по покойнице, и бабушка сорок дней — у них и жила — по ней читала: отслужила все как надо. За это ей родители девушки подарили золотые часы-кулон с цепочкой. Цепь кованая, длинная, полтора метра червоного золота. Эта цепь потом, в годы войны, хорошую службу сослужила: бабушка ее по кусочкам на продукты обменивала, свою большую семью от голода спасала. Но осталось от нее еще два порядочных куска — по хорошему украшению дочерям на грудь. Но — только двум из пяти. Мать Анны первой замуж вышла, она и цепочку на свадебное платье надела. Но не долго форсила: старшая, Ольга, тут как тут: «Замуж вышла, да еще и цепочку хочешь носить! Отдавай!» Забрала цепь себе. С тех пор цепь у Ольги и была. А другой кусок все у бабушки оставался. Перед смертью она своим «девкам» всем по золотой вещице на память завещала: одной — свои дутые сережки, другой — татино обручальное кольцо, третьей — золотую монету, а двоим — по цепке золотой. Мать Анны после смерти бабушки в дележке не участвовала — не привелось как-то, вот и осталась под конец ни с чем: кто-то помнил, что она на свадьбу цепочку надевала, значит, у нее она и должна быть. Так никакой памяти о маме у Нины и не осталось. А когда где-то к слову пришлось — выплыло, что нет у нее ничего, а Ольга — до чего хитра! — оба куска цепи себе заграбастала.

У сестер суд короток, пришли к Ольге: «Отдай Нинке одну цепочку, мамину память!» А Ольга ни за что не хочет отдавать: у нее две дочери выросли, и эти цепочки она уже им в приданое определила. Одной цепочки мало, а две-то — в самый раз. Она и не из жадности, а оттого, что дочь одну обидеть не хочет, ни в какую не отдает. Но у сестер не забалуешь: «Мама хотела, чтобы всем память о ней осталась, а у Нинки ничего нет!» Наконец швырнула Ольга им цепочку (ту, однако, что покороче) да в сердцах стол опрокинула и брякнула: «Чтоб она там, в гробу, перевернулась!» — это про родную-то мать, Аннину бабушку. Та, может, и перевернулась. А Ольга оставшуюся цепочку старшей дочери подарила…

И вот Анну недавно как осенило, возьми она да и вспомни, что тетка Ольга-то года три назад на один глаз окривела — глаз у нее, конечно, есть, да только не видит. Но еще страшнее стало Анне, кода она вспомнила, что и дочь-то теткина, которой цепь досталась, тоже на один глаз не видит, и ребенок у нее недавно умер, тетки Ольги-то внук…

Анна тут же связала это с бабушкой, золотой цепью да дурными словами тетки Ольги и сделала для себя неутешительный вывод: кто насильно этой старинной цепью завладеет, того ждут несчастья, и немалые. А вспомнила она это потому, что кусок, который ее матери в конце концов достался, присвоила себе младшая Аннина сестра: так уж он ей приглянулся, такой она к золоту вкус почуяла, что и позволения спросить забыла. А когда Анна попробовала усовестить сестру, та чуть было лицо ей не расцарапала — вот она, наследственность, — но цепь ни за что не вернула.

Но с тех пор у сестры жизнь — совсем не сахар! В семье нелады, да и ребенок такой слабенький родился… Да, от фактов не уйдешь. С ними Анна к сестре и пошла, да все свои умозаключения ей и выложила, предложила подумать и от цепочки побыстрей избавиться, но только чтоб добровольно это было — так она рассудила. Сестра, хоть и молодая, а сразу все поняла и тоже испугалась: кинулась придумывать, куда цепочку деть. Дорожила, дорожила, а тут: «Давай ее продадим!» Но Анна это отвергла. Все было не так просто, как казалось на первый взгляд: если на цепи лежит заклятье, то лучшей вещи для этого было не найти — кто ж такую драгоценность так просто выбросит или подарит? Кроме того, это — память; а продашь — может, деньги эти тебе же боком и выйдут… В общем, замкнутый круг. Анна это уже хорошо понимала, сестра — еще нет. «Я ее подарю». — «Еще чего, она ж не твоя». — «Тогда спущу в унитаз». — «Такую-то кучу золота?» Сестра совсем растерялась: смекнула, что в самом деле — замкнутый круг. «Давай я возьму ее себе, — нашлась Анна, — на свой страх и риск, но только чтоб ты отдала ее добровольно. Хотя, черт его знает, может, и это опасно…» Но сестра тут же принесла цепь и с явным облегчением отдала ее Анне. А та со странным чувством унесла ее домой — не к родителям же, — решив, что будет только хранить, а надевать ее не будет.