Михаил Стеблин-Каменский - Мир саги

• Название: Мир саги
• Автор: Михаил Стеблин-Каменский
• Жанр: Культурология

Вниманию читателей предлагается книга, автор которой - известный отечественный филолог, крупнейший специалист по скандинавским языкам и общему языкознанию М.И.Стеблин-Каменский (1903-1981). "Мир саги" - это работа, в которой в увлекательной форме рассказывается о духовном мире исландских саг, самых замечательных произведений исландской литературы и самых своеобразных памятниках европейского Средневековья. Книга рекомендуется литературоведам, историкам, филологам-германистам, студентам и преподавателям филологических факультетов вузов, а также широкому кругу заинтересованных читателей.

---

Совсем иначе обстоит дело с литературными памятниками далекого прошлого. Литературное произведение не действует непосредственно на наши органы чувств. Оно - не зримая и осязаемая вещь. Оно - духовная сущность. И мы познаем эту духовную сущность через знаки или символы чего-то в нашем сознании и притом символы в их символическом отражении, т.е. через символы символов. Символы, о которых идет речь, - это слова, а символы символов - написания слов.

Правда, даже когда произведение искусства - это зримая и осязаемая вещь, то она не просто вещь, существующая сама по себе, независимо от воспринимающего ее человека, она - вещь, определенным образом воспринимаемая, созданная для такого восприятия и вне его не существующая. Другими словами, такое произведение искусства - это всегда и материальная, и духовная сущность. Но литературное произведение - это только духовная сущность. Оно есть выражение духовного мира, не опосредствованное зримой и осязаемой вещностью. Естественно поэтому, что литература далеких от нас эпох неотделима от духовного мира людей, среди которых она возникла, и не может быть понятна современному человеку, если ему непонятен этот духовный мир.

Стремясь сделать древний литературный памятник понятным современному человеку, историки литературы сравнивают подчас этот памятник с тем или иным произведением зодчества пли изобразительного искусства той эпохи - готическим собором, древними фресками и т.п. Таким образом, впечатлению от литературного произведения приписывается та непосредственность, которая характерна для впечатления от зримых и осязаемых произведений искусства. Но ведь в том-то и дело, что в отличие от литературных произведений в зримых и осязаемых произведениях искусства духовный мир опосредствован не символами символов, а материальными сущностями. Поэтому сравнение древних литературных произведений с произведениями других искусств - по существу просто попытка вызвать своего рода обман зрения.

Двойной барьер отделяет современного человека от древних литературных памятников: символы, посредством которых эти памятники выражены, т.е. слова, и символы этих символов, т.е. письменные отражения слов.

Слова - барьер, потому что это слова древнего языка, или символы, приспособленные для выражения чего-то в сознании человека далекой от нас эпохи, сознании, совсем непохожем на наше. Значения слов древнего языка всегда в большей или меньшей степени не совпадают со значениями соответствующих слов современного языка. И всего больше не совпадают они там, где это несовпадение всего труднее заметить: в самых элементарных словах, относящихся к духовному миру, таких, например, как "душа", "правда", "добро" и т.п. Даже тот, кто читает древний памятник в подлиннике, в сущности читает его в переводе: ведь он неизбежно в какой-то степени подставляет в слова древнего языка привычные ему значения и, таким образом, как бы переводит слова древнего языка на современный язык. Но тем самым тот, кто читает древний памятник только в переводе, а не в подлиннике, в сущности читает его в переводе с перевода. [Интересную попытку раскрыть, чем отличается значение слов древнего языка от соответствующих слов современного языка, представляет собой работа: Leisi E. Aufschlussreiche altenglische Wortinhalte. - In: Sprache Schlьssel zur Welt, Festschrift fьr L. Weisgerber. Dьsseldorf, 1959, p. 309-318.]

Письменные отражения слов - это тоже барьер, потому что у исследователя естественно возникает представление, что цель исследования - сами эти отражения, т.е. рукописи, материальное памятники, в которых представлены древние литературные произведения, а не зашифрованные в этих материальных памятниках литературные произведения или выраженный в этих произведениях духовный мир. Целью исследования становится расшифровка материального памятника, его прочтение, установление особенностей его письма, почерка, орфографии, определение времени и места написания и т. д. Таким образом, древние рукописи или списки с них - это материальные памятники совсем особого рода: они не только не делают представленные в них произведения непосредственно доступными органам чувств, но, наоборот, заслоняют эти произведения от исследователя. Ведь чтобы исследовать эти материальные памятники, необходимо сосредоточиться на них самих и тем самым отказаться от непосредственного восприятия представленных в них литературных произведений!

Впрочем, такой отказ обычно имеет место не только в исследовании самих рукописей, но и во всяком чисто филологическом исследовании, т.е. в исследовании состава, текста, источников или происхождения данного произведения, в описании всего, что уже написано о нем, и т.п. Само собой разумеется, что все такие исследования и неизбежны, и необходимы. Тем не менее это не исключает того, что исследователь древнего литературного произведения часто не больше воспринимает само произведение и духовный мир, выраженный в нем, чем червь, точащий пергамент, в котором оно представлено. Но, конечно, исследователь может прекрасно понимать свою неблагодарную роль и обладать чувством юмора, тогда как у червя это чувство едва ли возможно. Правда, оно может отсутствовать и у исследователя.

Филологическое исследование древних литературных памятников подразумевает как бы принципиальный отказ от различения более важного от менее важного. Если важны произведения, то важны и любые сведения о рукописях, в которых эти произведения представлены, и, в частности, любые сведения о человеке, благодаря которому эти рукописи сохранились. Но, следовательно, важны и любые сведения о его жене, ее происхождении, ее образе жизни и т. д. А если известно, что она была раньше замужем за кем-то другим, то важны и любые сведения о ее первом муже. В частности, важно подробное описание документов, которые могли бы послужить материалом для жизнеописания ее первого мужа или по меньшей мере кого-нибудь из его возможных родственников или однофамильцев. Здесь автор позволил себе вкратце пересказать содержание одного недавно появившегося филологического исследования. [Филологическое исследование, о котором идет речь, посвящено первому мужу жены знаменитого собирателя исландских рукописей Ауртни Магнуссона (Westergеrd-Nielsen Chr. Hvem var Arne Magnussons Formand? Еrhus, 1966).]

Но даже если в филологическом исследовании древнего литературного памятника находится место для эстетических оценок, т.е. для восприятия этого памятника как художественного произведения, то роль их по сравнению с ролью, которую такие оценки играют в работах о литературе нового времени, как правило, ничтожна: они оказываются лишь привесками, чуждыми общей целенаправленности работы. Ведь до недавнего времени изучение литератур далекого прошлого, в частности средневековой литературы, не было историей литературы в собственном смысле слова. В отношении литературы нового времени, т.е. там, где литература еще не стала историей, господствовала точка зрения историческая, тогда как в отношении средневековой литературы, т.е. там, где литература давно стала историей, господствовала точка зрения не историческая, а филологическая, т.е. фактическое игнорирование литературных произведений как таковых и духовного мира, выраженного в них.

Игнорирование духовного мира человека возможно и в том случае, когда древний литературный памятник анализируется как художественное произведение. Можно, например, описывать отдельные элементы художественной формы - стихосложение, стиль, композицию, интересуясь не тем, однако, как они выражали духовный мир человека того времени, а только тем, в какой мере они могут быть представлены в виде статистических таблиц или симметричных схем, или "структур" (слово, популярность которого в современном языкознании, а в последнее время и в литературоведении обратно пропорциональна его содержательности), и в простоте душевной думая, что стройность таблиц и симметричность схем, или "структур", и есть "искусство", которое надо было обнаружить в литературном произведении. На самом деле схемы и таблицы едва ли дают больше для понимания литературного произведения, чем химический анализ для понимания произведения живописи или скульптуры. Но ведь химики и не берутся толковать произведения искусства. [Попытки структурального анализа "саг об исландцах" есть в работах: Hellwig G. Die Struktur der Hallfreрar Saga. Mьnchen, 1967; Heinrichs H.M. Die kьnstleriche Gestaltung des Юorsteins юбttr stangarhцggs. - In: Festschrift W. Baetke. Weimar, 1966, p. 167-174; Bouman A.C. Patterns in Old English and Old Icelandic literature. Leiden, 1962; Toorn M.C. van den. Zur Struktur der Saga. - Arkiv fцr nordisk filologi, 1958, LXXIII, p. 140-168.]

Есть еще такой вид игнорирования духовного мира, выраженного в древнем литературном произведении. Произведению этому приписывается некое качество, очень неопределенное по своему содержанию и притом вневременное, т.е. не специфичное для какой-либо определенной эпохи. Качество, это называется, например, "народностью". В силу крайней неопределенности и вневременности такого качества оно может быть свободно приписано любому древнему литературному произведению. Вместе с тем принимается за доказанное, что наличие этого качества свидетельствует о высокой художественности данного произведения. Таким образом, высокая художественность может быть приписана любому древнему литературному произведению, а духовный мир, выраженный в нем, может полностью игнорироваться.