Коллектив авторов - Новая история стран Азии и Африки. XVI–XIX века. Часть 1

• Название: Новая история стран Азии и Африки. XVI–XIX века. Часть 1
• Автор: Коллектив авторов
• Жанр: История
• Год: 2014
• ISBN: 5-691-01238-9, 5-691-01237-1

Авторы учебника в свете новейших достижений исторической науки рассматривают важнейшие события и проблемы истории стран Азии и Африки в Новое время, предлагают оригинальную хронологию Нового времени, анализируют основные тенденции общественного развития стран Азии и Африки в указанный период.

Настоящий учебник издается в трех частях. В первой части представлена история стран Дальнего Востока и Юго-Восточной Азии в XVI–XIX вв.

---

В целом, несмотря на существенное повышение в периферийных странах темпов роста численности населения (в среднем с 0,2–0,3 % в 1800–1870 гг. до 0,5–0,6 % – в 1870–1913 гг. и 0,9–1,0 % в 1913–1938 гг.), связанное прежде всего с усилением контроля за распространением эпидемий и некоторым увеличением экстренной помощи голодающим (табл. 4), возросли также темпы роста подушевого ВВП. Однако речь не идет о жесткой прямолинейной тенденции.

Таблица 4

Динамика численности населения некоторых периферийных стран, %[3]

В Индии среднегодовой показатель прироста ВВП в расчете на душу населения увеличился соответственно с 0,5–0,6 % в 1870–1913 гг. до 0,8–0,9 % в 1913–1929 гг., а в Китае – с 0,2–0,3 % в 1890–1913 гг. до 1,0–1,1 % в 1913–1933 гг. В странах Юго-Восточной Азии в целом также отмечалось ускорение темпов подушевого экономического роста: в Индонезии с 0,2–0,3 % в год в 1880–1900 гг. до 1,4–1,6 % в начале ХХ в., в Таиланде с 0,1–0,2 в 1870–1900 гг. до 0,9–1,1 % в начале ХХ в. (однако уже в 1913–1929 гг. отмеченный индикатор сокращался на 0,3–0,4 % в год).

Экономическая модернизация ближневосточной периферии также сопровождалась ускорением темпов подушевого экономического роста. В Турции этот показатель в 1890–1929 гг. достигал примерно 0,9–1,0 % в год. В Египте в 1885–1911 гг. он составлял около 0,8–1,0 % в год (однако в 1911–1928 гг. понизился до 0,4–0,5 %). В Алжире среднегодовые темпы прироста подушевого ВВП возросли с 0,2–0,3 % в 1880–1910 гг. до 1,1–1,2 % в 1910–1930 гг. Примерно такая же картина наблюдалась в Тунисе и Марокко.

Обобщая данные по 14 странам, охваченным расчетами (в начале ХХ в. этих странах проживали 4/5 населения будущего третьего мира), следует отметить, что средневзвешенный показатель подушевого экономического роста в этой группе государств в конце XIX – начале XX вв. составлял примерно 0,65–0,75 % в год. Этот темп, поддерживаемый на протяжении почти полувека в ряде крупных и средних стран Азии и Африки, во-первых, превосходил известные нам ретроспективные показатели их экономического роста, а во-вторых, был, в целом, выше средних индикаторов по ныне развитым странам в последние десятилетия их предмодернизационного периода.

Оценивая тенденции, особенности и факторы экономической эволюции колоний и полуколоний в конце XIX – первой половине XX в., нельзя не учитывать различные негативные обстоятельства, острые коллизии и противоречия. Многие из периферийных стран выплачивали метрополиям немалую дань. Ее размеры в Индии (3,3 % ВНП в 1865–1913 гг.) хотя и уступали грабительским налоговым и иным изъятиям Моголов, тем не менее серьезно ограничивали инвестиционные возможности этой страны: реальный фонд накопления был меньше потенциального в 1865–1913 гг. примерно вдвое. Англичане, составлявшие всего 0,05 % населения Индии, присваивали 5 % ее национального дохода. На долю голландцев в конце XIX в. приходилось примерно 0,3–0,5 % населения Индонезии, однако они располагали по меньшей мере 7–8 % национального дохода этой страны в 1870-е гг. и 15–17 % в начале ХХ в., а чистый трансферт ресурсов в метрополию достигал соответственно 6–6,5 и 10–11 % национального дохода Индонезии.

В целом на грани XIX – ХХ столетий изъятия прибыли из колониальных и зависимых стран (без Китая) были эквивалентны 2,1–2,3 % их совокупного ВВП. В Китае этот показатель был несколько меньше (в 1900–1933 гг. примерно 1 % его национального дохода), хотя выплаты в счет погашения долга достигали в отдельные периоды, например, 1/3 расходной части бюджета.

Экономический рост колоний и полуколоний был в целом весьма нестабильным. При этом коэффициент флуктуации темпов ВВП варьировался в последней четверти XIX – первой трети ХХ в. в достаточно широком диапазоне: в Индонезии – 115–125 %, в Индии – 450–460 %. В среднем по группе крупных колониальных стран отмеченный показатель составил 260–280 %. Следовательно, он более чем в 1,5 раза был выше по сравнению с ныне развитыми странами на этапе их «промышленного рывка» и, возможно, соответствовал аналогичным индикаторам ряда западноевропейских государств на заключительной фазе их прединдустриального роста (XVII–XVIII вв.).

В конце XIX – начале ХХ вв. под воздействием внешней, а также внутренней конкуренции (со стороны крупных и средних предприятий, созданных к тому времени в ряде колоний и полуколоний) происходило не вполне компенсированное разрушение некоторых видов традиционных промыслов, обусловившее стагнацию и даже относительное сокращение занятости в индустриальных отраслях и сфере услуг. В результате доля населения, преимущественно связанного с сельским хозяйством, увеличилась в Индии – с 62–65 % в 70–80-е гг. XIX в. до 67–69 % в 1901 г. (и 72–74 % в 1911 г.), в Таиланде – 75–77 % в 1929 г. до 79–80 % в 1937 г., в Индонезии до 72–73 % к началу ХХ в. В Египте этот показатель, составлявший, по некоторым оценкам, в 1882 г. 61–63 %, повысился до 68–69 % в 1937 г.

Состояние физического здоровья населения – важнейшая характеристика развития человеческого фактора – может быть оценено при помощи ряда индикаторов, в том числе таких, как младенческая смертность и средняя продолжительность жизни. Судя по имеющимся данным, первый из них, достигавший в конце XIX – начале XX в. в Индии 285–295 %, понизился к 1935–1939 гг. до 200–210 %, но в целом он оставался еще весьма значительным (в среднем по периферийным странам – около 190 %). Средняя продолжительность жизни повышалась, но в целом крайне медленно – примерно с 26–28 лет в 1870-е гг. до 29–32 лет в начале ХХ в. По этому показателю колонии и полуколонии едва ли превосходили средний уровень западноевропейских государств конца XVII – начала XVIII вв.

Не лучше обстояло дело с показателем грамотности населения, который, несмотря на некоторый прогресс, оставался весьма низким: в среднем по слаборазвитым странам он составлял 14–15 % в 1900 г. (и вырос всего до 21–23 % в 1930 г.). Этот «средний» уровень, при всей условности подобных сопоставлений, возможно, соответствовал западноевропейским «стандартам» XVII в. Существенное отставание в развитии человеческого фактора, экономической и социальной инфраструктуры, превалирование традиционных институтов и укладов, весьма слабо затронутых ограниченными реформами, проводившимися колониальными властями и местными элитами, оказывали тормозящее воздействие на динамику эффективности производства.

Судя по данным о десяти колониях и полуколониях, по которым можно было собрать и рассчитать соответствующие показатели (отражающие не худшие периоды хозяйственной эволюции), их экономическое развитие характеризовалось относительно высокой степенью экстенсивности. За счет увеличения количественных затрат основных производственных ресурсов обеспечивалось в среднем не менее 70–75 % прироста реального ВВП.

Динамика совокупной производительности была далеко не одинаковой в разных группах колониальных и зависимых стран. В конце XIX в. в некоторых переселенческих колониях с существенным «вкраплением» современного сектора (Тунис и Марокко, Тайвань и Корея) динамика совокупной производительности была сравнительно высокой – соответственно 0,8–1,2, 0,6–1,0 и 1,3–1,5 % в год. Приведенные данные более или менее соответствовали аналогичным показателям по ныне развитым капиталистическим государствам на этапе их «промышленного рывка». Следует отметить, что среди названных государств немало будущих новых индустриальных стран.

Таблица 5

Динамика индекса развития[4]

2 В скобках – оценки. Все данные округлены.

3 Средние по группам стран показатели взвешены по численности населения.

4 1910 г.

Вместе с тем большинство колоний и полуколоний, в которых преобладали традиционные и полутрадиционные хозяйства (уклады), например Индия и Китай, развивались менее динамично, темпы увеличения эффективности производства в них в среднем едва ли превышали в этот период 0,2–0,4 % в год. В ряде стран, таких как Алжир, расширение европейского сектора экономики вызвало существенные масштабы разорения и ограбления традиционных хозяйств, воспроизводство в которых временами происходило на суженной основе, что, в конечном счете, обусловило огромный размах национально-освободительного движения.

Таким образом, экономический рост колониальных и зависимых стран был в целом крайне нестабильным, диспропорциональным; несмотря на интенсивную эксплуатацию их природных и трудовых ресурсов, он имел (за редким исключением) преимущественно экстенсивный характер, поскольку модернизация, ограниченная по своим масштабам, не привела к сколько-нибудь значительному, качественному переустройству обширных пластов традиционных обществ.

Покорение и освоение европейскими колонизаторами многих стран Востока и Юга нанесло в целом ощутимый удар по их архаичным социально-экономическим системам, сопровождалось немалыми жертвами и потерями для коренного населения. Вместе с тем межцивилизационное взаимодействие, обусловившее становление мирового рынка, придало, в конечном счете, определенный (хотя далеко не равный) импульс развитию всех участников этого «контакта».