Анатолий Гладилин - Беспокойник

• Название: Беспокойник
• Автор: Анатолий Гладилин
• Издательство: Конец века
• Жанр: Современная проза
• Год: 1992
• ISBN: 5—85910—011—7

Труп мечется по заснеженной Москве в поисках жертвы. Его не берут милицейские пули, никто и ничто не страшит его. Впрочем, его мало кто замечает, он слился в городе со всеми нами, он — как мы. И мы — как он. И жизнь наша вроде загробной.

Повесть «Беспокойник» была написана в 1957 году. Публиковалась за рубежом, в нашей стране выходит впервые, как и многие произведения этого автора.

Клеймо «антисоветчина» прочно прилепили к творчеству Анатолия Гладилина, русского писателя, живущего ныне в Париже. Его книги возвращаются на родину спустя десятилетия.

Рассказы этого сборника взяты из книги американского издательства «Ардис», благодаря которому десятки изгнанных из нашей страны писателей могли печататься, не канули в небытие.

---

2 

Я позвонил в квартиру 33. Долго ворчал замок. Дверь приоткрыли на цепочке.

— Мне Бурдову Нину Петровну.

— Это я. А ты кто?

— Здравствуйте, я из милиции.

— Покажь удостоверение. Да не прячь, давай его сюда. Так. Чегой-то не похоже. Твоя книжечка? Приятель мог дать... Много вас здесь шастает. Я Василь Василича, нашего участкового, на чай приглашала. Так смотри, проверю... Ладно, входи.

Прихожая коммунальной квартиры. Три комнаты. Три семьи. Три отдельные вешалки. Сундук. Ящик. Ключ у соседей торчит в двери.

— Соседи дома?

— На работе. А ключ они оставляют специально. Если что пропадет — на меня свалют.

— Пропадало?

— Так разве у них вещи? Я за своей сумкой час в ГУМе простояла. Польская! Восемнадцать рублей.

— Где висело пальто?

— Вот на этом гвозде. И сумка тут тоже была. Мой гвоздь.

Потрогал гвоздь. Пока все идет, как и предсказывал Гречкин. Достал лупу. Специально в фотолаборатории попросил. Самую большую. Обследовал гвоздь. Через лупу стал внимательно дверь изучать. Нина Петровна почтительно задышала за спиной.

— Чего ищете?

— Отпечатки пальцев.

— Так бы сразу. А то мальчишек присылают... Вы когда этого бандита поймаете, вы ему скажите, чтоб мне новое пальто не покупал. Пусть деньгами отдаст. Сейчас таких не делают. Одна мода и мини. Наденешь — срамота и тепла никакого.

— Давно пальто справили?

— В пятьдесят восьмом.

Я смерил рулеткой расстояние от гвоздя до двери.

— А это зачем?

— Вдруг вор, чтоб следов не оставлять, дверь открыл и пальто снял...

— Что я говорила! Мальчишки из отделения твердят: никаких следов, никаких следов! Вот, значит, как бывает! Слава Богу, толковый опер попался.

— Нина Петровна, выйдите на лестницу и откройте дверь ключом. А я послушаю — сильный ли шум.

— Нет, милок, не выйдет. Он в квартире, а я из квартиры! У меня на кухне яйца диетические! Нет, ты уж выходи, а я послушаю.

Долго я возился с ключами. Замки особенные. Дверь пальцем не откроешь.

Прошел я в комнату соседей, измерил форточки.

— Это зачем?

— Вдруг очковая кража...

— Чего?

— Да через форточку!

— Как же они забрались? Второй этаж!

— Машины есть специальные, провода чинят. Договорились с шофером, подогнали машину.

— Я-то дура, форточку держу открытой. Ну а машину найдете?

— Куда она денется. Все машины проверим.

— Вот это солидно! А то говорят: нет следов, нет следов, сама сумку потеряла... Как же я ее потеряю, ежели в ней бутылки были!

— Какие бутылки?

— Пустые, сдавать собиралась.

— Бутылки с этикетками?

— А как же. Из-под «Столичной»... ну, разные там были.

— Вот вы садитесь и запишите, из-под чего бутылки. Вспоминайте.

— А для чего вам?

— По бутылкам найдем.

— Так ведь многие сдают. Нынешний народ — сплошь алкоголики.

— Мы при помощи электронной машины подсчитаем. Техника.

— Ну, техника — другое дело. Так бы сразу... Эй, куда же вы?

— К соседям. Может, кто чего заметил. И учтите, ваш дом теперь под наблюдением. Охрану выставим.

— Это хорошо. Соседи — жулики. Им особенно не верьте. Смотрите, ежели меня, старуху, обманете. Я тут с одной в очереди за молоком стояла — она в исполкоме работает. Я живо управу найду.

— До свиданья, Нина Петровна.

— Заходите, заходите.

За дверью щелкают два замка. Уф...

* * *

Вечером я сидел дома и читал книгу французского автора про частную жизнь королевы Антуанетты. Недавно откопал у знакомого букиниста, издания 1889 года, Санкт-Петербург. Проигрыватель крутил Баха, а на коленях у меня в такт музыке урчал кот Котяра, с французской фамилией Профурсет. Котяру я получил маленьким котенком из хорошей семьи, и мамаша его, как утверждали хозяева, была благородных кровей. Однако, видимо, хозяева не уследили, и мамашу совратил на помойке обыкновенный дворовый хулиган, серый в полосочку. Котяра унаследовал от родителя «мусорную» масть и склочный характер, но я старался воспитывать кота в духе его далеких заграничных предков.

Старинные арии и соло полуаристократического Профурсета вполне гармонировали с классическим великосветским детективом: делом о похищении бриллиантового ожерелья. Красиво люди жили! Знали, что красть. На мелочи не разменивались.

Я всегда нервничаю, когда слышу стук в дверь. Стучать может только моя соседка.

— Вадим Емельяныч, чайник ставили?

Забыл, ей-Богу, забыл. Выскакиваю на кухню — чайник плюётся, на плите лужа.

— Спасибо, Клавдия Матвеевна!

— За спасибо мне плиту мыть! Надоело за вами убирать.

И так всю жизнь. Крутой переход от романтических историй к коммунальным дрязгам. Се ля ви!

— Не беспокойтесь, я сам вытру.

— Сколько раз я повторяла, что когда вы запираетесь и пьянствуете в одиночку, то хоть на плите ничего не оставляйте. Вот и позавчера у вас кофе сбежало.

Из-за того, что я возвращаюсь домой в разное время, Клавдия Матвеевна считает меня личностью без определенных занятий. Она никогда не видела меня пьяным, но именно это и возбуждает ее подозрения. О своей работе я ей никогда не рассказывал, потому что убежден, что демонстрация моей красной книжечки ничего не изменит. Как известно, нет пророка в своем отечестве. И потом, это бы выглядело капитуляцией. А я воспринимаю стычки на кухне как ежедневный тренаж для воспитания спокойствия и выдержки. Иногда я все же срываюсь и задаю (как сейчас) риторический вопрос:

— Уважаемая Клавдия Матвеевна! Почему вы уверены, что я пьянствую?

— А что же вам еще по вечерам делать? Вы хитрый жук и баб к себе домой не водите. Знаете, что я их в шею вытолкаю. Телевизора у вас нет. Вот вы дверь запираете и крутите разные джазы, чтоб я ничего не слышала.

— Это не джаз, это Бах.

— Вот именно, бах — и бутылки нет.

— Клавдия Матвеевна, дверь я запираю, чтоб Котяра по кухне не бегал.

— Ну да, а как меня нет — вы его и выпускаете. Сегодня он кусок моего азу сожрал.

— Я же пришел позже вас...

— Ничего не знаю, азу лежало на столе, теперь куска не хватает. Вот видите, клочок шерсти. Как он попал на мой стол? Ясно, тут побывал ваш кот.

В ней погибает прирожденный криминалист; и вообще, спорить с ней бесполезно.

— Мясо я вам отдам.

— Мне чужого не надо. У меня пенсия. Пусть мое не тащат.

Когда я возвращаюсь в свою комнату, пластинка кончилась, а история похищения ожерелья Марии Антуанетты, честно говоря, меня уже не волнует.

Котяра преданно жмется к моим ногам. Ну, у него спрашивать про мясо бесполезно, он-то точно не сознается.

— Котяра, ты лазил к Клавдии Матвеевне?

При упоминании имени соседки Котяра возмущенно фыркает. И я ему охотно верю. Он не дурак, чтоб с ней связываться! Он давно понял, что надо держаться подальше от коммунальных террористок. Но если это даже коту понятно, то кто же осмелился покушаться на собственность гражданки Бурдовой! А гражданка Бурдова по части стервозности даст моей Клавдии Матвеевне солидную фору. Может, подшутили над бабкой? Но сегодня я еще раз заходил в тридцать третью квартиру и беседовал с соседями. Нет, им не до шуток. Они так запуганы славной старушенцией, что стараются не появляться на кухне, пока Бурдова у плиты. Нина Петровна — женщина принципиальная. Если что не по ней, она им в кастрюли стиральный порошок сыплет. Между прочим, квартирный злоумышленник у соседей ничего не взял. А там было что брать. Значит, хищение, так сказать, целенаправленное. Отчаянный парень этот ворюга, ничего не боится. Мне бы хотелось взглянуть в его мужественное лицо.

3

По натуре я человек рефлективный, склонный анализировать свои и чужие слова. Но на работе я стараюсь быть проще и в беседе с гражданами вот эту свою вторую аналитическую систему отключаю, чтобы в памяти сохранить только факты, пригодные для протокола. Я уже давно заметил, что мои сугубо личные впечатления о человеке только портят дело. Мое правило: сначала собрать весь материал, а уж потом давать волю эмоциям и интуиции.

...Я обходил подъезд и знакомился с милым его населением.

Квартира 34.

— Добрый день. Извините, пожалуйста, за беспокойство. Я из милиции. Нас интересуют кое-какие сведения о ваших соседях. Ваша фамилия Кочеткова?

— Да. Кочеткова Вера Федоровна.

— Вы кто по специальности?

— Учительница.

— Давно проживаете в этом доме?

— Всю жизнь.

— Как у вас подъезд, тихий?

— Хороший подъезд. На соседей не жалуюсь.

— Вера Федоровна, не припомните, в вашем доме никаких краж не случалось?

— Да нет. Последние пятнадцать лет все спокойно.

— Тут из квартиры номер тридцать три у гражданки Бурдовой украли пальто и сумку.

— Скажите пожалуйста! Кому это нужно?