Анатолий Гладилин - Беспокойник

• Название: Беспокойник
• Автор: Анатолий Гладилин
• Издательство: Конец века
• Жанр: Современная проза
• Год: 1992
• ISBN: 5—85910—011—7

Труп мечется по заснеженной Москве в поисках жертвы. Его не берут милицейские пули, никто и ничто не страшит его. Впрочем, его мало кто замечает, он слился в городе со всеми нами, он — как мы. И мы — как он. И жизнь наша вроде загробной.

Повесть «Беспокойник» была написана в 1957 году. Публиковалась за рубежом, в нашей стране выходит впервые, как и многие произведения этого автора.

Клеймо «антисоветчина» прочно прилепили к творчеству Анатолия Гладилина, русского писателя, живущего ныне в Париже. Его книги возвращаются на родину спустя десятилетия.

Рассказы этого сборника взяты из книги американского издательства «Ардис», благодаря которому десятки изгнанных из нашей страны писателей могли печататься, не канули в небытие.

---

Но уйти из дома она не могла, так как не имела ни жилья, ни специальности.

Получить специальность, приличную и чистую, она не могла, так как для этого потребовалось бы еще год, как минимум, сидеть на шее у сестры.

Местные Ромео даже не пытались зажимать ее в темных коридорах, а наиболее умные и добрые товарищи по школе сразу и безвозвратно зачисляли ее в разряд «свой парень».

По окончании школы Фая еще верила в возможность мальчика Юры. Но уже спустя три месяца она поняла, что его не будет. То есть смутно она о нем мечтала, но убеждала себя, что его не будет. Убеждала себя довольно просто: смотрела в зеркало.

Миф о мальчике Юре рухнул на торфоразработках. Фая поехала туда сразу после выпускных экзаменов. Чтобы получить приличную или хоть «чистую» специальность, нужно было полгода. Значит, надо было заработать деньги. Говорили, что на торфоразработках много платят.

* * *

Торфяные поля как шахматные квадраты. И если смотреть с самолета, то кажется, что на черных квадратах, разделенных узкими зелеными линиями, копошатся стаи белых птиц.

Но это если смотреть с самолета.

А вблизи — это бригады торфяниц. У каждой женщины на глаза надвинут белый платок, и все, независимо от возраста, в белых лифчиках и длинных, почти до колен трико, сиреневого или светло-коричневого цвета.

Мужчины здесь появляются редко, быстрой походкой, роняя по дороге: «Привет, девушки, как дела? Давай, давай!»

Официально у торфяниц восьмичасовой рабочий день. Неофициально — с пяти утра до восьми вечера.

Это их собственная инициатива. Фае так и сказали:

«Отдыхать будешь дома. Сюда приехала заработать».

Торфяницы выполняли по две-три нормы. А заработки были большие. По сто пятьдесят рублей в месяц.

Вечером девчата еще умудрялись ходить на танцы. Фая валилась в постель. За месяц она прочла всего пятнадцать страниц книги.

В воскресенье Фая посещала красный уголок, просматривала газеты.

В ее комнате никто не читал ни книг, ни газет. Радио включали, когда передавали хор Пятницкого.

У каждой девушки над кроватью вместе с фотографиями прилизанных киногероев и кошек (эти фотографии продавали в поездах глухонемые) висела еще карточка какого-нибудь солдата.

Однажды торфяниц собрали на митинг. Выступало несколько мужчин и одна бригадирша. Выступавшие клеймили позором империалистов, напавших на Египет. Единогласно приняли резолюцию протеста.

Последствия митинга были неожиданные. Одна бригада в полном составе сбежала в родную деревню, скупая по дороге соль и мыло.

С тех пор, когда Фаина бригада делала перерыв на обед и женщины, поев хлеб с нехитрой снедью, отдыхали, ложась в кружок тут же на поле, Фая рассказывала о международном положении.

Женщин тянуло к международному. Никто не хотел войны. Но географические понятия были у них на грани фантастики. После того как Фая объяснила, что Египет находится в Африке, ей прощали неловкость и нерасторопность в работе. А работали бабы, как звери. Ни один мужик за ними бы не угнался. И Фае самой нравились эти политбеседы. Нравились еще и потому, что тогда бабы не вели между собой бесконечные разговоры на гинекологические темы, от которых Фаю выворачивало.

Смотря на лица своих соседок (лоб в морщинах, квадратный тяжелый подбородок, маленькие острые глаза), на их монументальные мужские медвежьи фигуры (каково же было удивление Фаи, когда она узнавала, что женщинам всего 28—30 лет), Фая вспоминала белые одухотворенные лица и стройные фигуры женщин из кино. Она вспоминала те слова, которые мужчины говорили этим женщинам.

А тут? Судя по разговорам, все очень просто. По-скотски. Да неужели найдется мужчина, который пожелает одну из ее соседок? Фая смотрела в зеркало. Нет, и она такая.

* * *

Вернувшись в Челябинск, Фая поступила работать в магазин. Там была хорошая заведующая, относившаяся к Фае, как к дочери. Фая подружилась с продавщицами. Она стала даже секретарем комсомольской организации. Вместе с девушками она увлекалась лыжами и стрельбой. Весной Фая получила третий разряд. О мальчиках Фая не думала.

Но муж сестры устроился на работу в Н-ское соединение. Сестра уезжала из Челябинска. Заведующая магазином, подруги уговаривали Фаю остаться. Фае очень хотелось остаться. Она мечтала поступить осенью в техникум. Но она боялась остаться одна. Она уехала с сестрой.

* * *

Каждую субботу и воскресенье из всех окрестных деревень в расположение соединения шли девушки. Они приезжали на автобусе за 20 километров. Они брели по узким тропинкам в сапогах, неся в руке туфли. Вечерами в субботу и воскресенье солдаты устраивали танцы.

Сначала Фая тоже ходила на танцы. Потом ей надоело.

Однажды зимой она принимала участие в стрелковых соревнованиях и заняла первое место среди женского обслуживающего персонала.

На соревнованиях она познакомилась с солдатом Колей. Он был татарин, воспитывался в детском доме. Неожиданно Коля сделал ей предложение. Может, потому, что Коле оставалось служить еще полтора года, может, потому, что она не восприняла это всерьез, или потому, что не испытывала к нему никаких чувств, Фая отказала.

К весне у Фаи сохранилась только одна мечта: скорее уехать отсюда.

Она тосковала по Челябинску, по подругам. Вера, одна из бывших челябинских подруг, прислала Фае письмо. Вера писала, что приехала в Акмолинск, и живет в общежитии, и работает на стройке, и что там очень интересно, и много интересных ребят, и чтобы Фая обязательно к ней приехала, и работа для нее найдется.

Фая несколько раз перечитывала письмо, а потом пошла на железнодорожную станцию. Она знала, что любой поезд довезет ее до Акмолинска. Но до станции она не дошла.

Военный поселок стоял на берегу реки. Фая остановилась на мосту и долго смотрела в воду, которая уже скинула с себя лед. Река была по-весеннему мутная и бурливая. Какой-то детский, уже забытый страх проснулся в Фае. Куда я поеду одна?

Между тем, жить с сестрой становилось все тяжелее. Фае надоели вечные придирки и упреки, надоело каждую ночь притворяться, что спишь, и слышать возню на кровати сестры.

Работа в столовой Фае не нравилась. Фая очень редко выполняла план. То у нее пропадали деньги. То пропадала посуда. Все это вычитали из зарплаты.

Официантки мечтали выйти замуж за офицеров. У одних были какие-то сложные романы, другие, видимо потеряв надежду, откровенно гуляли.

В столовой Фаю считали растяпой. Молодым офицерам доставляло удовольствие подсмеиваться над ней, особенно когда было много работы и Фая нервничала и суетилась.

* * *

Однажды вечером в столовой задержался молодой капитан. Фая обратила на него внимание еще несколько дней назад, когда он впервые пришел в столовую. Капитан обычно терпеливо ждал своей очереди, не грозился вызвать заведующую, не смеялся над Фаей, не пытался подмигивать и щупать самую разбитную официантку Настю.

Капитан спросил у Фаи, почему она такая злая?

— Я не злая, жизнь у меня тяжелая, — ответила Фая.

— Так расскажите, в чем дело.

— Подождите, вот уберу посуду, поговорим.

Капитан остался ждать.

Фая рассказала ему всю свою жизнь и пыталась объяснить свои сложные отношения с вилками, ножами, деньгами и другими официантками. Рассказала она это потому, что ей просто хотелось перед кем-то высказаться. Капитан слушал ее внимательно. Потом сказал, что он здесь в командировке от штаба округа и у него много своих дел, но что он обязательно поговорит с заведующей столовой.

Несколько раз случалось, что кто-нибудь из офицеров вел с Фаей подобные беседы, после чего следовало приглашение пойти в лес погулять или прийти в гости в гостиницу.

Но капитан больше ничего не сказал, попрощался и ушел.

На следующий день капитан говорил с заведующей. Но Фая сама понимала бесполезность такого разговора. Торговое дело хитрое, а к Фае самой можно было предъявить много претензий.

Капитан старался садиться в тот ряд, который обслуживала Фая. Однажды к столу капитана сел генерал из округа. Генерал долго выбирал блюда. Фая повернулась к нему спиной и спросила у капитана: «Что вы хотите?» На следующий день капитан сказал:

— Фая, в армии субординация, нельзя же спиной к генералу!

— А мне все равно, — ответила Фая и посмотрела в глаза капитану.

Капитан рассмеялся.

Вечером Фая предложила:

— Мы с Ниной сегодня ночью будем разводить костер и печь картошку. Пойдемте с нами.

Ночью они втроем сидели у костра, и капитан долго рассказывал. Он много ездил, много видел. Он говорил, что Фае надо уехать на большую стройку или на большой завод, и там ей будет интересно, и там у нее начнется новая жизнь. И это надо сделать обязательно. Фая рассказала о письме Веры из Акмолинска. Капитан сказал, что ей надо ехать к Вере.