Алина Борисова - По ту сторону Бездны[СИ]

• Название: По ту сторону Бездны[СИ]
• Автор: Алина Борисова
• Жанр: Любовно-фантастические романы

Если свои стали для тебя чужими — сможет ли чужой стать своим? Если друг стал тебе врагом — сможет ли враг стать другом? Если твоя мать не узнает тебя в лицо — назовешь ли ты матерью чужую женщину? Если тебе отказали в праве быть человеком — сможешь ли ты хотя бы выжить?..

---

Меня не поняли. Начинаю перечислять: корова, курица, свинья, овца…

— Раб нет имени, — получаю в ответ. — Мы не знать имя.

— Что? — еще не верю.

— Кровь раба — Этим, мясо раба — рабам. Мясо — сила. Бег надо много сила. Много мяса.

Дальше уже не слушаю. Недоеденный кусок выпадает у меня из руки, и я еще замечаю, как быстро его поднимают. А потом я едва успеваю отойти, и меня выворачивает.

Есть больше не хочется. Даже вид кормушек вызывает ужас и отвращение. Отхожу как можно дальше, спотыкаясь и путаясь в траве. А потом и вовсе падаю, запнувшись. И остаюсь лежать. Какая разница, где. Тут все места одинаковы.

«Эти» все–таки выразили свое отношение к мясоедению, заставив своих рабов поедать себе подобных. Вот и понятно, почему тела они не возвращают. Хозяйственные, все в дом, все в семью. Им же еще животных своих кормить, какие тут, в бездну, похороны… А плакать уже не могу. Хотелось бы, но не могу. Вот и Лизку мою, выходит, так же съели. И Елену, наверное. Вряд ли он выбросил. Ему ведь тоже — рабов кормить. А они едят. Знают — и едят. Им безразлично? Наверное, их так приучили.

Солнце уходит, наступает вечер. На улице все холодает… А впрочем, какая улица в нашем загоне? Надо отвыкать. Никогда мне больше улиц не увидеть… И ведь ладно б — вампиры. Наверно, не так обидно, если б это сделали со мной вампиры… Но ведь это сделали со мной люди… люди…

Холодает. Я промерзаю насквозь, у меня замерзают последние мысли. Просто хочется тепла. Что–нибудь, ну хоть что–нибудь, что б меня согрело! Кто–то ложится рядом, приживаясь ко мне всем телом. Не важно, кто, но хоть немного теплее.

«И почему котята всегда спят вповалку?» — почти слышу я Петькин голос. Не сегодняшний, совсем детский голос. Мы стоим, склонившись над картонной коробкой, а котята в ней валяются тесной кучкой, свившись едва ли не в клубок.

Под утро пошел дождь. Нудный, мерзкий, противный. Никто особо не отреагировал — ну, дождь и дождь. Даже я. Дождь был не холоднее ночи, и не все ли равно, мокрый холод или сухой. Хотелось только согреться.

Активное шевеление вокруг подсказало, что привезли еду. Вставать не было ни сил, ни желания. Тело дрожало, мысли путались, а солнце все не выходило, небо было пасмурным, без просветов.

Так прошло… сколько–то. День или два. Потом меня нашли. Один из тех, черных и страшных, склонился надо мной, трогая лоб, щупая пульс, оттягивая веко. Затем сделал укол.

— Не болей, — сказал он мне вполне спокойно. — Скоро бег. Надо быть здоровой.

Наверное, наяву я бы не осмелилась. Слишком уж он был страшным. Но в том полубреду — полусне, куда унесла меня болезнь, я все же спросила:

— А вы кто?

— Я врач, — спокойно ответил он.

— А я вот не успела… стать врачом, — даже странно, что я это еще помню.

— А я успел, — ответило странное существо. — А что толку?

Его глаза горели красным, но было не страшно. Может от болезни, может от укола. Может, голос его успокаивал.

— Они говорят, вы слуги, слуги Этих… вы Низшие вампиры, да?

Он по–прежнему не сердился.

— Мы слуги, да. Но мы не вампиры. Они так называют, я знаю. Но кровь мы не пьем.

Я прикрыла глаза. Мозг слишком устал. Удивляться, пугаться, негодовать. Все ложь. Все и везде ложь. Так что с того?

— Бег — это что? — спросила последнее, что еще было важно.

— Бег — это жизнь, — ответил тот, кто не считал себя ни Низшим, ни вампиром. — Новая жизнь, твоя жизнь. Бег — это с ними, — он кивнул на соседний загон, видя, что я не понимаю. — Чтоб были дети. Пока ты рожаешь — ты живешь. Им нужны дети. Много детей. Не можешь давать детей — даешь кровь. Лучше детей. Будешь дольше жить.

А говорил он плохо. Теперь, когда говорил долго, это особенно чувствовалось. И слова произносил не совсем правильно.

— Но они другие, — я указала на тех, кто меня окружал. В мужском загоне все были такие же чернобровые. — Разве у меня могут быть дети от таких, как они?

— Внешность — это ничего, — спокойно ответил красноглазый врач. — Они тоже люди. Как ты. Дети будут, не бойся.

Он поднялся и ушел, а я еще долго лежала неподвижно, оглушенная, ошарашенная. Провожала взглядом его удаляющуюся фигуру, бессмысленно следя, как две тонкие белые косички шевелятся змейками вдоль позвоночника в такт каждому его шагу. Даже не знаю, чем он сильнее меня добил: тем, что всю оставшуюся жизнь мне предстояло рожать для вампиров детей, или тем, что назвал людьми тех, кто согласно всем нашим учебникам считались животными.

Но стало чуть легче. Я сумела добраться до воды, а голод…странно, но особо меня не мучил. Как только вспоминала, чем тут предлагалось кормиться — так сразу и аппетит испарялся. Вот только в голове все кружилось, и зрение со мной шутило: видела все, словно в тумане, а в дали — так и вовсе все расплывалось.

И вновь была ночь — такая же холодная и безнадежная. И вышедшее наутро солнце никак меня не согревало, хотя вроде и тянуло ко мне лучи, да как–то…не дотягивались они, что ли. А потом пришли эти странные беловолосые слуги и открыли нашу незримую клетку.

И часть тех, кто давно уже этого ждал, бросились со счастливым призывным смехом вперед по высокой, нетоптаной еще траве. А за ними бросились те, из соседней клетки, что так жаждали их осчастливить. Вопреки моим опасениям, всех из нашего загона выгонять на это дивное мероприятие не стали, выпустив, дай светоч, четверть, а то и пятую часть, и снова закрыв нашу клетку. Сначала вздохнула с облегчением, потом слегка удивилась. И только потом поняла: производителей–то у них мало, вот и будут теперь по частям нас гонять. Ну и правильно, чего ресурс неэкономно расходовать, чай не семейные пары создают. Выбрали самых… не то активных, не то здоровых, не то красивых, кто ж их разберет. А остальных — куда–нибудь в шахту, залежи редких металлов им разрабатывать, не сами ж они полезут. Или сразу на еду.

Ну а я… Значит, еще не сегодня… Или просто еще не сейчас…Интересно, а эти черные существа с белыми волосами… с кем у них могут быть дети? С нами? Или с «Этими», которым они служат? Если внешность — это ничто… Недаром, наверно «Эти» называют своих черных слуг вампирами, хоть и Низшими. Признают родство? Да уж, родственнички…Одни черные с белыми волосами, другие белые с черными… Хотя… видела ж я одного с серебряными…

Шум вдали утихал, непосредственная угроза миновала, и я снова тихонько скользнула в забытье. Не было сил… Не было эмоций… Ничего уже не было…

И внезапно ударившая в грудь волна черного, запредельного какого–то ужаса выдернула меня в реальность как–то слишком уж резко. Глаза открылись, но фокусировались с трудом, а я беспомощно вертела головой, ища источник очередного бедствия. Не я одна. Мои соседки тоже немного оживились, стряхнув привычную апатию, и лишь по их позам я поняла, куда смотреть.

Со стороны леса, где скрылись чуть раньше участники нынешнего «бега», к нам двигалась процессия. Двигалась слишком стремительно, картинка размывалась, летели по ветру распущенные волосы, да длинные полы одежд, и какой–то голос, знакомый, но неузнаваемый, все твердил, захлебываясь, нечто несусветное на непонятном языке.

Наконец они подошли достаточно близко, чтоб я сумела понять — к нам пожаловали вампиры. Высшие, Младшие — кто ж их разберет, главное — те самые, настоящие, знакомые по человеческой стране вампиры, четверо… нет, пятеро, а за ними еще толпа их черных слуг, которых они для краткости именовали Низшими.

Во главе процессии…вампир?…вампирша?.. Волосы вроде длинные, но при этом в платье… Длинное такое платье, до пят, плотно облегающее фигуру до бедер, а затем расходящееся четырьмя несшитыми клиньями, летящими сейчас по ветру, из под которых выглядывают черные штаны и сапоги… А фигура все же мужская… Вот извращенцы, мало того, что волосы отращивают, так они еще и платья носят… Я рассмеялась слегка безумным смехом, и соседки покосились на меня на долю секунды, и вновь обратили взоры к странному шествию.

А меня в тот момент интересовала одежда. Что делать, у меня ведь тоже когда–то была. Сама почти не верю, но ведь и я еще совсем недавно носила платья… Но вот такого черного у меня не было. Да еще с разрезами до бедер. Горловина и проймы отделаны золотым шитьем, ослепительно блестящим на солнце, причудливая золотая вышивка сияет на груди. А рукава нестерпимо алые, широкие, трепещущие на ветру, словно флаги.

Презрительный взмах алого рукава — и воздух содрогается от чудовищного хлопка, видимо — это прорывается ограда, поскольку вся процессия решительно движется вглубь нашего луга. И вновь чей–то голос верещит, захлебывается, требует, словно пытается качать права, но слова по–прежнему не понятны, словно я потеряла способность понимать разумную речь… а может, и потеряла уже… И, наконец, вижу этого вампира, одетого в нелепые светлые брючки и еще более нелепую вытянутую футболку с широченным вырезом, сползшим ему на одно плечо. Босой, взлохмаченный, он почти бежит за своим главным, обвиняя его в чем–то, но привлекая к себе внимание едва ли больше, чем пролетающая мимо муха.