Иван Кратт - Великий океан

• Название: Великий океан
• Автор: Иван Кратт
• Издательство: Военно-морское издательство Военно-морского Министерства Союза ССР
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1951

Историческая дилогия «Великий океан», написанная русским советским писателем И. Ф. Краттом (1899–1950), рассказывает об отважных землепроходцах, вышедших в конце XVII века на берега Аляски и пытавшихся закрепиться в Северной Калифорнии, где в 1812 году было основано русское поселение под названием «Росс» (т. е. «русский»), нынешний Форт-Росс в штате Калифорния США. Писатель создал колоритный образ Александра Андреевича Баранова (1746–1819), первого правителя русских поселений в Америке. Роман состоит из двух книг: «Остров Баранова» и «Форт Росс».

Текст романа приводится в ранней редакции (1951 год, Военно-морское издательство Военно-морского министерства Союза ССР) и отличается от более поздних изданий.

---

Алексей промолчал. Завтра он поедет на остров Воагу, где находится Круль. А потом уже к Томари. Похоже на то, что его опасения оправдываются, и не о грузе потерпевшего крушение корабля больше всего необходимо думать.

* * *

Доктор Круль встретил соотчичей торжественным залпом из всех своих пушечек, скрытых за камнями батареи. Это и была та знаменитая «крепость», не дававшая спать американцам и англичанам и вызывавшая неудовольствие короля. Ниже, у подножья скалы, стояли дом и службы. Широкая просека, вырубленная в пальмовом лесу, вела к морю. А по распадку, меж невысоких холмов, тянулись табачные плантации, посевы пшеницы, кофе, сахарного тростника. Любознательный доктор хотел «испытать все злаки» и даже посадил десять горошин, завалявшихся в карманах его жилета.

Дом и постройки были сложены из камня, крыты тростником и корой. Вместо окон проделаны бойницы, будто Круль собирался выдерживать здесь осаду.

Этот воинственный вид строений, пушки и подобие палисада среди пальм, тишины и покоя долин вызывали невольную улыбку. Да и внутри крепостцы все было так, как где-нибудь в самом мирном российском дворике. Но вместе с тем Алексей видел на рейде три больших корабля под американским флагом, открыто враждебные взгляды корабельщиков, даже не ответивших на приветственный салют «Вихря». И Круль так обрадовался прибытию своих, что у Алексея не хватило духу сразу высказать свои замечания. Тем более что он всегда дружил с ним и часто, еще в Ново-Архангельске, они вместе мечтали о необычайных приключениях.

— Алеша! С нами богг! — кричал и суетился бывший лекарь, как только взобрался на палубу «Вихря». — Петрович!.. Ура!..

Он тут же сообщил о победе над Бонапартом и был огорчен, что приезжие узнали раньше, а на берегу побежал вперед и сам командовал салютом из своих разнокалиберных пушчонок.

Внешне Круль почти не изменился. Та же тронутая сединой курчавая голова, круглое лицо с выпяченной нижней губой, круглый живот, короткие руки и ноги, кургузый сюртучок, обсыпанный табачной пылью. Но во всех его манерах стало еще больше нервозности и суетливости. Ленивая жизнь на острове ничуть на нем не отразилась.

Не дав гостям даже присесть и отдохнуть с дороги, он потащил их смотреть крепостцу, выстроенную на скалистом утесе над морем, показал одномачтовый бот, купленный им у Томеа-Меа за счет компании, повел осматривать усадьбу и плантации.

— Вы знаете, что тут был? Нуль! Я сеяль табак и зерна, ходил на остров, тристо девушек копаль всю долин. Томеа-Меа подариль для меня половину острова, я строил редут… Потом он дариль второй половина американцам. Потом приходил Джон Юнг… Он думаль снять мой флаг государа императора. Я сказал — буду палить пушками. Он ушель…

Круль говорил на ходу, жестикулируя, волнуясь, то забегая вперед, то останавливаясь. Из его рассказов и слышанного от Бен Райта Алексей понял, что дела доктора не блестящи и что кто-то упорно хотел его поссорить с королем и выжить с острова. А главное, что сам отставной лекарь делал глупости. Дурацкая «крепость», ни к селу ни к городу выстроенная на берегу залива, пушки…

Но Алексей знал еще на все. Когда они вернулись после обхода владений и зашел разговор о поездке на Атувай за грузом разбитого судна, Круль вдруг встал и тщательно притворил дверь. Они сидели в самой большой комнате дома, скопированной доктором с барановского «зальца» в Ново-Архангельске. Круль поставил даже очаг, хотя топить его тут не приходилось. Ели зажаренного на углях поросенка. Посторонних, кроме мальчишки-гавайца, обслуживающего доктора, никого в доме не было. Алексей удивленно поглядел на хозяина.

— Тсс… — сказал Круль. — Вот!.. — он открыл табакерку, нюхнул и, пробежав по комнате, остановился перед гостями. — Томари — враг Томеа-Меа. Вот! Бути верни мне слова. Он хочет со мной дружит. Он будет настоящий король Гавай. Американцы и англичане будут оставаться с большой нос. Вот! Я уже все устроиль… — Круль вдруг умолк, подняв указательный палец, и торжественно закончил: — Он хочет принимат подданство нашего великого государа!

Алексей и Петрович привыкли к фантазиям доктора, но сейчас они поняли, что Круль говорит серьезно.

— Ишь ты! — сказал шкипер насмешливо, отложив обгрызенное поросячье ребро. — Стрельнул!

Но Алексея взорвало. Он и так достаточно видел, чем пахло тут хозяйничанье Круля и кто его подстегивал, и окончательно обозлился. Баранов, Кусков налаживают, тревожатся, бьются, а Круль играет на руку американцам и англичанам и накрутит тут такого, что все пойдет прахом, и русский корабль не пустят сюда даже на пушечный выстрел.

— Если бы я был начальником над тобою… — сказал он, отшвырнув чурбан, на котором сидел, — я бы… Ты что, доктор, сдурел? — он передохнул, смелое лицо его стало красным. — Тебе не «губернатор» ли этот самый подсказует?.. У царя своей земли хватит, и нечего нам лезть куда не след! А полезем, так и это потеряем… Ты, что ли, своей батарейкою со всем светом воевать станешь? Дали тебе землю — и сиди. Крепко сиди — в том твоя задача. А в чужое не лезь… Эх!..

Алексей махнул рукой, оттянул узел шейного платка, словно тот давил ему горло, и снова сел. Не глядя на оторопевшего лекаря и не слушая, что тот бормочет, он сидел, сердито опустив голову. Затем взял с конторки какой-то журнал, начал перелистывать. Это был «Опыт первый сандвичанский грамматик и словарь», над которым Круль трудился уже больше года. Не одни только пушки и государственные перевороты занимали беспокойного мечтателя.

Петрович тоже не слушал оправданий Круля. Планам бывшего лекаря он не придавал никакого значения. Он взял подзорную трубу и принялся разглядывать в окно извилистый берег острова. Завтра мимо него придется итти к Атуваю.

Опечаленный доктор налил было стакан рому, хотя пил всегда мало, но в это время шкипер взял его за рукав и, не отрывая глаз от зрительной трубы, потянул к окну.

— Гляди! — сказал он. — Еще один бостонец чалится.

Алексей тоже поспешил к Петровичу. На рейде разворачивался большой трехмачтовый корабль, готовясь отдать якоря. Красно-синий многозвездный флаг отчетливо был виден даже без зрительной трубы. Это был четвертый американский флаг в гавани Гоно-Руру.

А ночью кто-то поджег плантации Круля. Сгорела только часть табака. Огонь, рванувшись вверх, скоро погас, но Алексей и Петрович поняли, что пожар этот — первое предупреждение.

На другой день «Вихрь» взял курс на Атувай. Шел дождь и светило солнце. Сквозь сверкающий редкий ливень виднелись берега Воагу. Они были тихи, прелестны и напоминали цветущий сад. Но Алексей не любовался берегом. Он сидел в каютке и писал Баранову. Из Атувая, может быть, удастся отправить письмо на Ситху. Он подробно и горячо излагал все события и просил вмешаться в дела на островах. Только незамедлительные действия правителя могли исправить то, что натворил здесь Круль.

Глава четвертая

— Ну, как по-гишпански «орел»?

— Aquila.

— А «птица»?

— А… Не знаю…

Кусков добродушно усмехнулся, хлопнул легонько сына по затылку.

— Ну?

Белоголовый мальчик смущенно царапал пальцем стол и молчал.

— Ave! — шепнула Фрося. Она стояла у дверей, терпеливо дожидаясь конца урока.

— Ох! — встрепенулся мальчик. — Ave! Верно!

— Ну, иди!

Кусков некоторое время смотрел вслед радостно уносившемуся по двору сыну, затем снял очки, зажмурил глаза. Они теперь болели все чаще и чаще. Особенно в последнюю зиму. Попик Кирилл привез из миссии, куда его посылал правитель колонии, сотни две испанских слов и фраз, записанных у монахов. Иван Александрович приказал ему выучить, зубрил сам и заставлял учить домашних. Чтобы разговаривать с испанцами, нужно знать язык, а переводчика не было.

Василий погиб, теперь это ясно. Риего тогда же прислал извещение, что в Монтерее полагают, будто он попал к индейцам. Это враки! Индейцы не тронули еще ни одного русского.

Дружба с индейцами — единственное, что радовало в эту зиму. Приезжал главный вождь Чу-Чу-Оан, подтвердил уступку земель, скрепил при свидетелях дарственный акт. Привез от своих племен подарки и отдельно подарки жене и сыновьям Кускова. Черную кобылицу и двух белоснежных скакунов — красоту прерий.

— Ты всегда был нам братом, — сказал он Ивану Александровичу, — а «Любимая детьми» — дочь племени моих отцов. Твои сыновья — наши дети. Пусть будет коротким для них самый длинный путь.

А когда Иван Александрович спросил вождя, отчего он не перекочует поближе к Россу, вождь долго курил трубку, а потом ответил:

— Мало еще вас, русских. Трудно вам защищаться далеко. Мои воины будут охранять твои земли.

Индейские гости приехали через неделю после того, как алеут Пачка добрался с Ферлонских камней. «Письмо» Луки уже не явилось новостью для Ивана Александровича. Монах Кирилл привез известие о смертельной болезни губернатора. Об этом он узнал в миссии. Но то, что рассказал Пачка, и предупреждение бывшего матроса относительно намерений американцев вызывали серьезное беспокойство. Поэтому приезд вождя и обещание помощи сильно подбодрили Кускова.