Александр Юрин - Обретение

• Название: Обретение
• Автор: Александр Юрин
• Жанр: Мистика

---

«Вдруг это просто испытание, рассчитанное на мою сознательность? Возможно, только так можно заново обрести утерянное счастье! — Мальчик расплылся в довольной улыбке. Ещё бы, он только что сам, без посторонней помощи, додумался до высшего естества! До истины, что раньше и носа не высовывала. — Эх, жаль папа далеко и не может услышать этих моих мыслей…»

Мальчик уткнулся в спину замершего монаха и принялся тереть отбитый нос. Закапало… Вод ведь некстати!

Монах молниеносно схватил мальчика за подбородок, задрал голову вверх, так чтобы кровь лилась в горло. От неожиданности мальчик чуть было не поперхнулся. Дыхание перехватило, а глаза полезли из орбит. Показалось, что сейчас наступит самое страшное…

Мальчик, через силу, принялся глотать кровь. По раскрасневшимся щекам скользнули слёзы. Мальчик всё же перевел дух и попытался рассмотреть лицо монаха. Рассмотрел. На том застыла маска истинного ужаса. Монах качнул головой. Приподнял подбородок и указал свободной рукой на собственный нос: мол, понимаешь?

Мальчик ошеломлённо кивнул.

Рука с подбородка тут же исчезла. Монах медлил, проверяя правильно ли спутник понял его. Мальчик не шелохнулся: так и стоял на полусогнутых с запрокинутой головой и, в свою очередь, не спускал взгляда с монаха. Он ничего не понимал. Сердятся ли на него или же просто чтут порядок… Хотя какой тут порядок, когда повсюду лужи и смрад от застывающего сала. Тогда в чём же дело?

Мальчик вздрогнул. Его осенило. Если в коридоре появится запах крови, его непременно что–то учует… А тогда — быть беде.

Мальчик машинально глянул вниз: вдруг чего капнуло…

Монах прожёг испепеляющим взглядом: нельзя!

Мальчик вытянулся по стойке смирно.

Монах одобрительно кивнул. Повернулся к одной из дверей и принялся рыться в полах туники.

Мальчик изучал цементные швы. Он боялся думать. Размышлять на счёт того, чего так сильно испугался его проводник. Как нельзя кстати, его взор наткнулся на засаленную табличку с трудно читаемым текстом. Мальчик осторожно — чтобы не потревожить занятого поисками ключа монаха — шагнул к стене. Тут присел и глянул снизу–вверх. Руки он держал перед собой ковшиком, на случай, если что.

Годы сделали своё дело. Тем более, табличка была выбита не то на куске застывшей глины, не то в слабом растворе цемента, так что тут и папа бы голову сломал. Но кое–что прочесть было всё ещё можно.

— «Ад преисподней пришёл в движение ради тебя, чтобы встретить тебя при входе твоём…» — Мальчик сглотнул ком, подкативший к горлу. Забегал зрачками по расплывшимся строчкам: — «В преисподнюю низвержена гордыня твоя со всем шумом твоим; под тобою подстилается червь, и черви — покров твой…» «А говорил в сердце своём: «Взойду на небо, выше звёзд Божьих вознесу трон свой, и сяду на горе в сонме богов, на краю севера; взойду на высоты облачные, буду подобен Всевышнему…»

Мальчик чуть было не сел, но монах вовремя подхватил его под руку. Подтянул ближе. Указал пальцем на табличку, затем обвел свободной рукой коридор и мотнул головой.

Мальчик, стуча зубами, кивнул.

Монах проверил, остановилось ли кровотечение. Удовлетворённо кивнул, но так и не отпустил. Подтащил к двери и принялся греметь связкой ключей.

Мальчик, между делом, осмотрел стену. Странно, но всё по–обычному — никаких потаённых механизмов. Мальчик потерял к стене интерес и шёпотом спросил:

— А про кого там написано?

Монах стиснул руку мальчика, да так, что тот чуть было не заверещал. Однако вовремя опомнился и поспешил ослабить хватку.

— Да кто вы такой? — обиженно проскулил мальчик, потирая ноющее предплечье. — Вы действительно знаете, где мой папа? Или только прикидываетесь?..

Мальчик прекрасно понимал, что сморозил глупость. Если монах преследует свои потаённые цели, то так он это и рассказал какому–то там мальчишке, потерявшемуся глубоко под землёй.

От былого веселья тут же не осталось и следа.

— Знаешь или нет?! — хищно спросил мальчик, отступая назад и думая, как так лучше вывернуться.

Монах обернул к нему своё усталое лицо. Убрал руку. Кивнул.

Мальчик топтался на месте, как помятый в бою петушок. Ему было стыдно. Вот ведь недотёпа окаянный — ему помогают, а он ещё шерсть дыбит.

— Простите, — он не хотел в добавок ещё и шмыгать носом — это уже чересчур, не так много он и натворил, — но как–то само по себе вышло. Спонтанно.

Монах всё так же молча отвернулся. Щёлкнул замок. Скрипнула, отворяясь, дверь. Монах, как и в прошлый раз, пригласил мальчика войти первым.

Мальчик кивнул и пошёл в тёмный провал.

Монах огляделся по сторонам, словно чего опасаясь, и шагнул следом. Напоследок он затёр носком сандалии в грязь капельку крови. Та блестела в чёрном скоплении, словно искорка, выдавая себя.

Искры не стало.

Дверь захлопнулась, и спустился абсолютный мрак. Мальчик вытянул перед собой руки, боясь на что–нибудь наткнуться. Однако буквально тут же за спиной заиграло пламя. Мальчик обернулся. Монах каким–то непостижимым образом зажёг свечу и теперь продвигался вдоль обшарпанной стены вглубь комнаты. Мальчик оглянулся по сторонам. Это была даже не комната… и не комнатушка — жалкая лачуга, в какой коротают свой век монахи–послушники.

Аскетизм прослеживался во всём. Хотя понятие «всё» сводилось лишь к двум предметам интерьера: деревянному столу и застывшей поодаль табуретке. На столе стояла крохотная лампадка — именно к ней и направлялся монах. В тёмном углу проступили очертания плошки и кружки. У противоположной стены, на полу, валялась охапка соломы. Больше ничего — как мальчик не силился разглядеть, крутя головой по сторонам.

Монах, тем временем, запалил лампадку и бережно задул свечу. Пламя под закопченным стеклом принялось резвиться, словно желало во что бы то ни стало разглядеть прибывшего гостя. Запахло горелым маслом. Стены надвинулись. Потолок опустился.

Мальчик невольно втянул голову в плечи. Было как–то не по себе. Слишком тесно и душно. Он не понимал, как в подобном месте можно вообще жить. Тем более годами.

Монах подошёл и жестом приказал сесть. Мальчик повиновался. А что ещё делать — в гостях не принято отказывать. Табурет жалостливо скрипнул, словно на нём век никто не сидел.

Монах тенью скользнул к вороху соломы. Наклонился и принялся шарить в ней руками: по всему, что–то искал. Лачуга наполнилась запахом прелости.

Мальчик чихнул. Звонко, по–мальчишечьи. Тут же прижал пальчики к губам. Кто его знает…

Монах поднялся. Спрятал под подол маленький томик. Приказал жестом ждать: указал на мальчишку, потом на табурет.

Мальчик кивнул.

Монах приблизился и пододвинул к мальчику кружку. Потом развернулся, обдав запахом сырости, и направился к выходу.

— Вы за папой? — Мальчик сам не понял, как фраза слетела с губ.

Монах обернулся. Помедлил. Кивнул.

— А можно мне с вами? — Мальчик проглотил гордыню. — Страшно.

Монах отрицательно качнул головой. Потом обвёл лачугу стремительным взором и снова качнул головой.

— Тут не опасно… — не то спросил, не то констатировал данность мальчик.

Маннах снова кивнул. Решительно распахнул дверь и вышел.

Мальчик услышал, как щелкнул, закрываясь, замок.

«Вот и всё… доигрался!» — Стены заплясали вокруг в невообразимом танце, а потолок и вовсе коршуном рухнул вниз. Под соломой зажглись два уголька…

Мальчик зажмурился. До боли стиснул зубы, сжал кулачки. Выдохнул… Потом всё же открыл один глаз. Ничего. Известно дело: у страха глаза велики. Мальчик подождал, пока не успокоится в груди сердце, потом заново оглядел лачугу. Ничего не прибавилось и не убавилось тоже.

Кружка. Мальчик вспомнил, как его мучает жажда… ещё этот противный вкус крови. Вкус крови… Чего же так испугался монах? Что тут так не равнодушно к крови? Внутри самого святого, что есть на земле, внутри храма Господа нашего бога!..

Мальчишка схватил кружку и принялся жадно пить огромными глотками. Вода стекала по подбородку, булькала по глотке, наполняла желудок… Мальчик замер.

«А вдруг яд?! — Сознание обожгла очередная вспышка страха. — Да ну… Нет. Зачем тогда всё это представление? Легче уж там, в туннеле. Подкрался сзади и того… Хотя не так всё просто! Тогда жертву нужно тащить в логово на себе. А тут как просто: ягнёнок самостоятельно добрёл до хлева, под сводом которого расположена самая настоящая скотобойня! И ножичек тоже причём!.. Поманил и полдела сделано! Сейчас нахлынет хищная свора и начнётся… сатанинский пир».

Мальчик выронил кружку. Та грохнулась об пол и отскочила в солому. Мальчик вздрогнул. Машинально шагнул к куче. Присел, пошарил руками. Вот оно! Он сжал пальцы и потянул руки обратно…

Но это была не кружка. Древний свиток с печатью, опоясанный влажной бечёвкой. Мальчик сам не понял, что такое творит. Руки действовали механически, сами по себе. А глаза зрели в поисках истины.