Виктор Белкин - Против Сталина при Сталине

• Название: Против Сталина при Сталине
• Автор: Виктор Белкин
• Жанр: История

---

Но, сказать по правде, в описываемое мною время у нас и не было другого идеологического оружия, кроме марксизма, и еще трудов таких русских мыслителей и писателей, как Белинский, Герцен, Чернышевский, Добролюбов, Писарев. Но последние, вместе с русскими и зарубежными писателями, составляли для нас своего рода интеллектуальный и эмоциональный фон. Само же мировоззрение формировалось под непосредственным марксистским влиянием.

Я впервые прочел Маркса в очень раннем возрасте. Мне было всего 13 лет, когда в маленькой поселковой библиотеке деревни Сосновка под Воронежем я подросток, только что закончивший семилетку и обожавший историю, - нашел "18 брюмера Луи Бонапарта" и "Классовая борьба во Франции в 1948-1850 г .г." Я прочел эти книги запоем, снова перечитал и запомнил на всю жизнь в подробностях. Каждое событие в них объяснялось без малейших (как сейчас бы сказали) проколов с замечательной логичностью и последовательностью.

Спустя 7 лет, уже наученный первым столкновением с "марксистским" государством, я вновь с какой-то даже яростью принялся штудировать основоположников - вначале "Капитал". Теперь мы - и я, и Саша Тарасов, с которым, как уже писал, мы оставались в деятельной переписке, - поняли, что марксизм, несмотря на обширнейшую марксистскую литературу, на все бесконечные "марксистские штудии", и в Германии, и у нас очень сильно недоработан. Например, у Маркса практически отсутствует теория кризисов. Почти все феномены экономики и политики ХХ века (после его первой четверти) не получили в марксистской литературе никакого освещения. В национальном вопросе марксизм во многом унаследовал слабость своих предшественников просветителей и демократов XVIII-XIX вв., вопросу этому внимания почти не уделявшим. Традиционно национальный аспект марксизма вызывал повышенный интерес и у фашистов ХХ века.

Тем не менее, даже недоработанные марксистские труды, развиваемые главным образом младшим поколением марксистских теоретиков: Лениным, Плехановым, Каутским, Гильфердингом - как нам представлялось, на голову превосходили все немарксистские реакционные измышления. Общее развитие экономики, а следовательно, и идеологической надстройки, ведет к федерации и интеграции народов через все большее развитие рынка, все большее проникновение культур. Альтернатива - гибель мира в результате ядерной войны. Национализм есть порождение монополий, особенно монополий , сросшихся с государством. Это следствие доведенного до логического предела протекционизма, переходящего в монополию внешней торговли, плюс желание стравить между собой угнетенные и порабощенные народы, их трудящиеся классы. Поэтому, когда мы стали окончательно формулировать свою идеологию, мы подчеркнули в своем "Манифесте" верность идее пролетарского интернационализма в его первоначальном принципиальном виде, как и всем остальным исходным положениям марксизма как конечного продукта всей суммы прогрессивных революционных и либерально-демократических движений, развивавшихся с позднего средневековья. И сами классики, и многие прогрессивные литераторы либерального и демократического лагеря неоднократно подчеркивали идеологическое сродство всех освободительных движений при всем их многообразии. Да мы это вполне чувствовали сами. У этого направления, которое и в сегодняшнем Советском Союзе обозначается как левое, можно назвать ряд общих признаков:

- вера в прогресс и оптимизм: "золотой век находится впереди нас"

- преклонение перед свободой и правами человека

- примат разума над инстинктами, т.е. рационализм, интеллектуализм, пиетет перед наукой

- интернационализм или космополитизм

Противопоставление этих понятий мы уже тогда посчитали не чем иным, как типичной сталинской казуистикой. Другое дело, что эти понятия никогда, на мой взгляд, не отменяют национальной гордости, любви к родному народу и его культуре, да просто к родной природе; к тому, что у нас зелень зеленее, вода мокрее, что русский язык и русская шутка приятнее звучат для уха, и к многому другому, о чем уместнее рассказать уже при описании весьма интернационального советского лагерно-тюремного мира.

В противоположность вышеприведенному катехизису выстраивался свод иных, для нас вражеских понятий:

преклонение перед авторитетом, культ вождя, царя или кого угодно в этом же роде

примат инстинкта над разумом, предания над наукой

антиинтеллектуализм: "на дураках мир держится"

национализм, который, однако, легко оборачивается национальной изменой, антипатриотизмом. (Этот феномен часто наблюдался в ХХ в., случалось и мне видеть его воочию)

непризнание за людьми никаких прав, за исключением "права" быть послушным быдлом в руках неких избранных

Оба выделяемых генеральных направления легко прослеживаются через всю историю человечества. Либеральное учение слышится уже в речах Солона, Перикла и Демосфена, в проповедях пророка Исайи и апостола Павла, в лозунгах Гракхов и популяров начала римских гражданских войн. Умерев вместе с Катоном Утиченским и Цицероном, оно возрождается в рационалистических ересях и республиканских трактатах гуманистов, например Колюччо Солютати, а уже с XVII века закрепляется в освободительных движениях гёзов в Нидерландах и вигов в Англии, в философии Просвещения, в идеалах и декларациях Американской и Французской революции. В Лиге борьбы против войны и хлебных законов Кобдена и Брайта и Альянсе Социалистической Демократии Бакунина, и, наконец, в марксизме и Интернационалах.

Второе - реакционное - направление тоже известно от века, т.е. с начала времен, о которых мы имеет письменные свидетельства. Оно в апологетических текстах всего Древнего Востока, в христианской патристике (особенно у Тертуллиана). В императорском Риме реакционная литература еще словно стыдится оправдывать гнуснейшую политическую практику, зато расцветает полным цветом в Византии (Иоанн Дамаскин, Кекавмен). В Западной Европе их идеологические эквиваленты - Бернард Клервоский, доминиканцы, а затем иезуиты и другие герои контрреформации. Прямая ветвь развития от них идет к реакционерам XIX в. де Местру, Бональду, к реакционерам "конца века", все более приобретающим фашистский облик (черносотенство, нацизм, на новом этапе - фундаментализм и "Память").

Обрисованное разграничение крайне просто и ясно. Нужно, стало быть, твердо встать на сторону добра, правды, свободы и разума против зла, лжи, угнетения и мракобесия. Надо бороться с ними до полной победы, чем полнее тем лучше. Однако более тщательный анализ показывает странную закономерность. Когда силы добра, свободы и разума приближались к полной победе, они начинали зловеще приобретать черты своих врагов, иногда только по существу, с сохранением внешнего "левого" декорума, а иногда, если "перевертывание" длится достаточно долго, с постепенной идеологической перекраской в противоположные политические цвета. Например, что, казалось бы, более враждебно авторитарному деспотизму, чем популярское движение в консульстве Тиберия Гракха (139 г. до н.э.). Между тем, именно это движение в течение последующих 100 лет превратило гордую республику в гнусную цезаристскую деспотию, пролив при этом реки крови. Правда, еще долго (целые столетия!) тираны, стоявшие у власти в Римской империи, прятали свою деспотическую "праворадикальную" власть за республиканскими декорациями и лишь к моменту распада страны расхрабрились на принятие откровенно монархических внешних форм. Сходную эволюцию проделала практически все средневековые итальянские городские тираны, вначале выдвигавшиеся как борцы с патрициатом, затем - как "вожди народа" (capitano del popolo), и в конце концов приобретавшие титулы герцогов и роднившиеся со старой знатью (типичный пример: флорентийские Медичи).

В конце 40-х г.г. было уже совершенно ясно, что сталинский режим окончательно покидает идеологическую почву марксизма, с тем чтобы перекочевать на позиции нацизма и фашизма. Бурные националистические (в том числе крайне глупые приоритетческие), антисемитские, а затем и антимасонские выступления не оставляли в этом сомнений. Очевидно, фашистские тенденции устраивали Сталина больше, чем старый традиционный большевизм. Лежащим на поверхности объяснением этой тенденции было то, что к концу 40-х гг. все прежние козлы отпущения: буржуазия, помещики, попы, кулаки - свою роль до конца выполнили. Срочно нужны были новые враги, и легче всего было позаимствовать их у побежденного противника. Но в этом объяснении была лишь часть правды. Хотя она и помогла нам найти параллели между сталинским и гитлеровским режимами, но проблему не сняла.

Учитывая вышеприведенные исторические примеры, можно легко повторить известную фразу: "крайности сходятся". Но почему они сходятся? И почему именно на позициях рабства, а не на позициях свободы?

Возникла задача: применив марксистскую методологию, дать правильный анализ социальной и экономической структуры противостоящего нам общества. Для этого, однако, потребовалось дорабатывать марксистскую методологию, ибо для анализа тоталитарных систем она изначально приспособлена не была.