Виталий Закруткин - Плавучая станица

• Название: Плавучая станица
• Автор: Виталий Закруткин
• Издательство: Современник
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1981

Имя Виталия Закруткина широко известно в нашей стране. Его книги «Акадмик Плющов», «Кавказские записки», «Матерь Человеческая», «Сотворение мира» давно полюбились читателю. Роман «Плавучая станица», отмеченный Государственной премией СССР, рассказывает о трудовых буднях колхозников-рыбаков.

---

— Ну, а ежели она, эта ваша молодь, лезет в невод больше, чем ей полагается по инструкции, — ухмыльнулся капитан, — что же тогда? Приказывать ей занимать места согласно купленным билетам?

Василий посмотрел на хранивших молчание Головнева и Мосолова и твердо сказал:

— Как только невод подтянут к берегу, рыбаки обязаны выпустить молодь обратно в воду в живом и неповрежденном виде. За соблюдением этого правила должен следить не только я, инспектор рыболовного надзора, но и каждый рыбак. Прошу вас прекратить погрузку и предоставить мне возможность взять пробы…

Пожав плечами, капитан приложил к губам свисток, посвистал, потом передал команду в машинное отделение. Погрузочные механизмы затихли. Матросы в накинутых на головы брезентовых капюшонах присели, недоуменно поглядывая на капитана.

Пока Василий с одним из матросов подсчитывал рыбу в трех взятых из разных баркасов пробах, Кузьма Федорович Мосолов недовольно говорил Головневу:

— Ну, Михаил Степаныч, кажись, этот мальчик начинает выпускать коготки. Ежели он будет такую линию гнуть, то нашему рыбколхозу не видать первенства, как своих ушей. Нехай бы лучше браконьеров ловил, чем к колхозу придирался. Как будто колхоз в карман себе рыбу кладет, а не сдает государству.

Головнев невозмутимо улыбнулся. Ему, как представителю завода, не было никакой нужды вмешиваться в то, что затеял Зубов. «У него свои отношения с рыбаками, — думал Михаил Степанович, — пусть они между собой и расхлебывают кашу, а мое дело — сторона».

Закончив проверку рыбы, Василий подошел к Мосолову и спросил:

— Какая бригада ловила, Кузьма Федорович?

— Кажись, вторая бригада, — хмуро ответил Мосолов, — это их баркасы.

— Тогда я попрошу вызвать с тони бригадира Талалаева.

— Зачем? — насупился председатель.

— В сданной Талалаевым рыбе одиннадцать процентов молоди, — глядя в блокнот, сказал Василий. — Я вынужден отобрать весь этот улов, сдать его рыбозаводу, помимо колхоза, а стоимость рыбы зачислить в доход государства. Конечно, из вашего плана эта рыба будет исключена, и включать ее на оплату рыбакам второй бригады запрещается…

— Видали? — повернулся Мосолов к начальнику рыбцеха. — Я вам говорил, что мы с такой практикой на последнем месте окажемся.

Головнев, почесывая подбородок, молчал, уставившись в чисто вымытый пол палубы.

— Так я попрошу, Кузьма Федорович, вызвать бригадира, — повторил Зубов.

Мосолов перегнулся через борт и закричал мальчишке-рыбаку, сидевшему в баркасе:

— Бери кайку и ступай на Таловую, нехай Пимен Гаврилович сию минуту едет сюда!

Он прошелся вдоль перил, посмотрел на Зубова, протянул ему кожаный портсигар и заговорил, стараясь смягчить свой осипший голос:

— Вы, конечно, правы, товарищ Зубов. Согласно законам правы. Но, насколько я понимаю, у каждого человека патриотизм должен быть. Без патриотизма ничего не сделаешь и с места не сдвинешься. А у вас патриотизма маловато, товарищ Зубов.

— При чем тут патриотизм? — вспыхнул Василий.

— А при том, товарищ Зубов, что каждому рыбаку хочется обязательство свое перед Советским государством выполнить и с чистой совестью рапортовать о своих производственных успехах. Это же не частный сектор, не лавочка какая-нибудь, а рыболовецкая артель, колхоз. И продукцию он опять же таки для государства добывает, а не для дяди. Чего ж мы будем бюрократизмом заниматься и вставлять рыбакам палки в колеса?

Кузьма Федорович подошел к Зубову, положил ему руку на плечо и сказал, просительно усмехаясь:

— Может, простим на первый раз, товарищ инспектор? А?

— На первый раз? — волнуясь, переспросил Василий. — Нет, товарищ председатель, видно по всему, что у вас тут не первый раз такие вещи происходят. Вы говорите о бюрократизме, не понимая того, что этими словами вы защищаете самых настоящих хищников. Нет, Кузьма Федорович, я ни на какие сделки с совестью не пойду. Рыба будет конфискована, а бригадир второй бригады должен быть наказан. Вот мое решение…

К правому борту катера подошел каюк, и по трапу поднялся на палубу бригадир Пимен Талалаев. Его плащ, сапоги и откинутый на спину капюшон блестели от налипшей со всех сторон рыбьей чешуи, лицо было покрыто потом. Оставляя на светлом линолеуме лужицы стекающей с сапог воды, бригадир остановился возле Мосолова, исподлобья оглядел стоящих вокруг людей и спросил сердито:

— Звали, Кузьма Федорович?

Мосолов неопределенно махнул рукой:

— Инспектор звал, с ним говори.

Василий вынул из полевой сумки блокнот, присел на край скамьи и сказал, не глядя на бригадира:

— Придется акт подписать, товарищ Талалаев.

— Какой акт? — не понял бригадир.

— О незаконном прилове молоди. У вас оказалось одиннадцать процентов недомерков, которых вы обязаны были сразу же выпустить в воду. Вы этого не сделали и погубили около десяти тысяч штук молодой рыбы, еще не имеющей промысловой ценности. Поэтому весь ваш улов отбирается мною и на вас составляется акт. Понятно?

Лицо Талалаева побагровело. Он расстегнул плащ, посмотрел на Мосолова, на Головнева и прогудел растерянно:

— Это чего ж такое? Сколько ловили, никогда никакие акты не составлялись, а тут на тебе! Как же так, товарищ инспектор? Что я рыбакам своим скажу? Люди двое суток с воды не выходили, задание свое перевыполнили, улов государству сдают, а их заместо благодарности по голове стукают? Хорошенькое дело!

Он все больше повышал голос, его слушали Мосолов, Головнев, матросы с катера, девушки-засольщицы, рыбаки на пришвартованных к катеру баркасах, и Василий понял, что сейчас начался тот трудный поединок, который будет длиться до тех пор, пока он, Зубов, не добьется на своем участке самого строгого соблюдения правил рыболовства.

Подойдя к двери, Василий коротко бросил сидевшему на трапе матросу:

— Принесите корзину с пробами.

Тот сбегал вниз и, тяжело дыша, внес и поставил на палубе большую корзину, в которой лежала уже потускневшая снулая рыба самых малых размеров.

Зубов толкнул корзину носком сапога и спросил негромко:

— Это что такое, по-вашему?

— Известно что: рыба, — попятился Талалаев.

— Рыба? Какая рыба? Кому вы очки втираете? Вы что, первый год рыбу ловите? Не можете молодь отличить от взрослой рыбы?

— Зачем первый год? — обиделся Талалаев. — Я двенадцать лет бригадиром рыболовецкой бригады работаю, могу еще некоторых образованных поучить уму-разуму.

С трудом сдерживая гнев, Василий спросил:

— Вам известна инструкция о прилове молоди?

— Известна, — проворчал бригадир.

— Вы знаете, что ваша бригада нарушила эту инструкцию и довела прилов маломерной рыбы до одиннадцати процентов?

Талалаев хмыкнул в жесткие, нависшие над губой усы:

— Я, товарищ инспектор, не могу рулеточкой обмерять каждую рыбину да в блокнотик размеры ее записывать. Мое дело — выполнять государственное задание добычи рыбы, а кому нужно, нехай берет сантиметр да хвостики рыбам обмеривает от нечего делать.

Зубов побледнел, медленно подошел к Талалаеву и сказал раздельно:

— Вы что, серьезно это говорите или дурака валяете? В том и другом случае вы отстаиваете преступные по отношению к государству действия, и я обязан пресечь их, товарищ бригадир. Извольте подписать акт о конфискации улова. При моих пробах присутствовали два рыбака из вашей бригады, которые уже подписали акт.

Он протянул Талалаеву бумагу, и тот, посмотрев на председателя, послюнявил карандаш и поставил в нижнем углу бумаги свою подпись.

— Это еще не все, — сказал Зубов. — Предупреждаю вас в присутствии председателя колхоза: если еще хоть один раз будет замечен прилов молоди выше восьми процентов, я вообще не разрешу ловить рыбу на Таловой тоне, о чем сообщу в управление рыбоохраны, в Госрыбтрест и Рыбаксоюз. Понятно?

— Понятно, — проворчал Талалаев.

— Можете идти.

Повернувшись к Головневу, Василий сказал:

— Михаил Степанович, весь этот улов исключите из плана добычи колхоза, сдайте на завод по сниженной цене, а деньги отчислите в доход государства.

Когда бригадир ушел, Мосолов раздраженно чиркнул спичкой, закурил и сказал Василию:

— А вы все же не правы, товарищ Зубов. На первый раз можно было предупредить Талалаева. Ведь не для себя же человек старался, для колхоза. И потом, нельзя соблюдать только мертвую букву закона и колхоз подсекать.

— Знаете что, Кузьма Федорович, — нахмурился Василий, — колхоз должен работать честно, а его руководство не должно втирать очки государству и выполнять план за счет рыбной молоди.

Мосолов угрюмо посмотрел на него и толкнул локтем начальника рыбцеха, хранившего гробовое молчание:

— Как вам это нравится?

Головнев усмехнулся, но ничего не сказал. До поры до времени он решил соблюдать строжайший нейтралитет. Подняв за хвост маленькую снулую таранку, он покачал головой: