Владимир Цыбин - Заговоренные клады и кладоискатели. Предания старины и новины заговоренные

• Название: Заговоренные клады и кладоискатели. Предания старины и новины заговоренные
• Автор: Владимир Цыбин
• Издательство: Мир дому твоему
• Жанр: Разное
• Год: 1994
• ISBN: 5—87553—005—7

Пожалуй, на всей земле нет такого человека, который в какой-то период своей жизни не мечтал бы найти клад.

О кладах и кладоискателях ходят разные слухи, предания, легенды. Особенно богата ими наша русская, славянская земля. В каждой местности есть свой миф о кладах, свое представление о них. Мы живем в мире мифологии с детства. Спроси любого — и любой может тебе на эту тему что-нибудь рассказать, вспомнить какой-нибудь эпизод из чьей-либо практики. Но все это будут отдельные случаи, жизненные отрывки, фрагменты, почти никак не связанные между собой.

Некоторые литераторы прошлого века (например, Н. Аристов, Д. Садовников, С. Максимов и другие), бывало, писали о кладах, но ныне их не издают, о них ныне редко кто знает. Литературы на эту тему сейчас вообще не сыскать, хотя это интереснейшая частица духовного богатства нашего народа.

И этот пробел восполняет книга, которую вы держите в руках.

---

«И не является этот клад людям, — говорит предание, — на крепких горах, на мертвом прахе он запечатан. Могильный это клад, святой, и к нему не надобно б притрагиваться, да люди жадны, известно — жадное брюхо ест по ухо».

КЛАДЫ ОТ ШВЕДОВ И КАРЛА XII

Многочисленны предания о кладах, зарытых шведами по Новгородчине и Белоруссии. Особенно при бегстве остатков войска Карла XII шведы старались впопыхах за хоронить эти клады где ни попадя. А иные так и умирали, привязав золото к животу и груди, и тоже впопыхах их хоронили.

П. В. Шейн, известный этнограф, записал на Гродненщине в прошлом веке, что в полуверсте от деревни Торокани Кобринского уезда находится старое кладбище, на котором в Великую субботу ежегодно появляются огненные язычки, от сумерек до полночи. Эти язычки непрестанно меняются в цвете и бывают то белыми, то красными, то синими. Это есть не что иное, как зарытые здесь шведами деньги, которые пересушиваются по заклятию в Великую субботу. Воспользоваться деньгами нетрудно: стоит только, не шадя памяти погребенных здесь, взрыть все кладбище и разметать кости…

Конечно, никто за несколько прошедших столетий не решился на такое мерзкое дело. А в наше время, слава Богу, хищники невежественны, мест и заклятий не знают…

Сохранилось еще одно историческое предание, будто Карл XII, убегая к туркам, добежал до Днепра. И, чтоб его казна не досталась ни русским, ни туркам, тайно положил ее в мертвую лошадь, которую вместе с другими павшими лошадьми велел закопать в кургане (место умышленно не указываю, чтоб не искушать новых кладоискателей».

МАРИНКИН КЛАД

В местах, где проходила знаменитая отрепьевская смута, бытуют предания о кладах Отрепьева и его жены Марины Мнишек. Я уже говорил, что, где была смута и разбой, там осталось много легенд и преданий о несметных неправедно нажитых сокровищах.

Одно из самых интересных преданий о кладе «беглой царицы» записал в I860 году замечательный писатель и этнограф уральского казачества Иосаф Игнатьевич Железнов. Предание это он записал со слов казака Ивана Чакрыгина.

— Долго слонялась, — по словам И. Железнова, — после разгрома смуты Марина — беглая царица — по России, подыскала себе соглас-ников, да оказалось их всего человек двести, делать нечего, Москвы с ними не завоюешь, и подалась она с ними на Яик, выстроила город близ Кулагинской крепости и там засела. Далее привожу слова самого Ивана Чакрыгина: «Напоследок, сказывают, пришли из Расеи царския войска и подступили под ее городок, чтобы пошабашить ко-лобродицу… Взяли ее в полон, засадили в колодку и увезли, голубушку, в Москву. Там, значит, и жизнь свою скончала…

У нес, изволишь ли знать, было многое-множество воза, сударь мой, казны золотой и серебряной, что в каменной Москве награбила… Разделила она, братец мой, казну свою на две равные части и нагрузила целых две лодки».

Те. кто жили возле рек, топити клад в лодках обыкновенно под крутым берегом. Поэтому напрасно казаки багрити Яик. Захороненный посреди реки клад — обреченный. Беглая царица сначала оставила одну лодку при себе, надеясь откупиться, а вторую велела вверх по Яику захоронить.

«Верные ее согласнички, что на лодке уехали, видно, только на глазах у нея были верными, а за глазьями себе на уме.

Отплыли они не очень далеко и утопісти казну с лодкой под Красным (Дуванным) яром. С тех пор его переименовали в Маринкин яр, чтобы после достать и покорыствоваться».

«Сказывают, что лишь только они задумали это сделать, как Маринка, — знамо, посредством чернокнижья, — узнала их замыслы и самих их погубила: вместе с лодкой и сами они пошли по-топорному на дно; а были, говорят, первые пловцы и водолазы славные. Значит, супротив чернокнижья ничего не поделаешь».

Многие казаки «ластились около этой казны. Сам, грешный человек, сам, в былое время, зарился на эту казну, — сам, сударь мой, за компанию с другими, запускал багорчик в Яик!».

Клад этот был заклятый, замороченный на крови. И понятно, почему сокрушается бывалый казак, ученый грамоте и преданиям. Такое место как бы выпадает из пространства в провал, в никуда. Вот он и сетует, уже старик: «Многие из наших казаков пытались достичь лодку с казной: и неводами, и крыгами, и баграми пробовали, и водолазы по целым дням ныряли, но вовсе по-пустому: нет лодки, да и не поди. Словно и не было. А была, все толкуют, что была. Только, сударь мой, какия-то огромнеющия, должно быть, слоновыя, кости выплывали — вот и все. Значит, иль-бо землей завалило, — время-то много прошло, — иль-бо Маринка заколдовала… Значит, будет с нас и того, что в песне пропоем, да в побранке упомянем».

Побранки среди казаков очень распространены; особенно балуются этим мальчишки, желая своим обидчикам, «чтоб ты с Маринкиного яра свалился, чтоб волной захлебнулся и Маринкиной казной захлебнулся». Побранки нашей фольклористикой почти напрочь забыты. Но сейчас речь не об этом.

Что же произошло со второй казной во второй лодке? С ней случилась еще более странная история, странная и страшная.

Решила Марина проверить своих согласников и сказала им, мол, едет к царским воеводам просить замирения, а они пусть останутся казну беречь. Спросила, кто охотник стоять на часах до ее возвращения.

«Долго что-то охотника не выискивалось: все чего-то вдруг испугались. Напоследок вызвался один удалый молодец, что ни самый первый и любимый ея наперсник. Маринка посмотрела на него и вся затряслась: от злости, значит.

— Не думала, не чаяла, — говорит она ему, — что ты останешься здесь, я думала, ты со мной пойдешь. Знать, казна моя тебе дороже меня. Да ладно, ладно, — говорит она. — Хочешь караулить? — Еще раз спрашивает она его.

— Хочу! — говорит он, а сам побелел и трясется. Значит, почувствовало сердечко невзгоду.

— Ну, стой здесь! — сказала она и велела ему стать посередь лодки.

Он нехотя, нехотя стал, а она как выхватит из зспи (из кармана) пистоль, да как бацнет в него — он и с копыт долой!

— Карауль же теперь! — сказала она убитому и велела засыпать землей и лодку с казной, и убитого своего наперсника.

Таким манером… и другая лодка с казной сгибла-пропала в мзть-сырой земле».

И этот клад искали долгое время казаки и калмыки, охочие до кладов. «Изрыли, ископали земли довольно-таки, не оставили живого местечка около Маринкиного городка, а шиш взяли. Значит, Маринка заколдовала.

А лежит в той лодке в одной половине, что к корме, чистое золото, а в другой половине, что к носу, чистое серебро, а посередь лодки четыре ружья».

По другим преданиям, записанным уральской этнографической экспедицией, будто видели в ночь на Ивана Купалу уральские старожилы на Урал-реке лодку и в ней женщину, стоит она в лодке и смотрит в реку, чтобы увидеть свой затопленный клад, а за ней в другой лодке вповалку лежащие убитые ею люди плывут. Проплывут — и нету.

Убитые, по поверьям, превращаются в стражи кладов. Души стражей не на земле и не на том свете. Это обморочные души, заколдованные, потому что перед смертью покорыстились. Берегут они клад чутко, потому что если упустят, то души их сразу отлетят в ад. А так — служба, хоть и нудная, бессрочная, зато избавляет от забот и мучений.

Места, где зарыла Маринка польская клады — по всей средней Руси, народная молва зорко приметила: награблено было в смуту демократичным царьком много и жадно. Да и шел он со своей Маринкой не столько на царство, сколько на наживу, и остались они в памяти народной колдунами, нечистью, и погибли они, как колдуны, навеки и в смерти прирученные к своим кладам…

НЕИСЧИСЛИМЫЕ РАЗИНСКИЕ КЛАДЫ

«Разинских кладов бесчисленное множество. По берегам Волги, где он некогда гулял со своей вольницей, некоторые холмы носят названия: Стол, Шапка, Бугры Стеньки Разина, а одно ущелье слывет его тюрьмою. В Разинских Буграх, по народному поверью, знаменитый разбойник спрятал свое богатство в глубоких погребах, за железными дверями, и теперь оно лежит там заклятое. Сам Стенька Разин жив до сих пор, сидит где-то в горе, стережет свои поклажи…» — суммирует мифы о кладах знаменитый русский этнограф и собиратель сказок А. Н. Афанасьев.

И хотя много этих разинских кладов, но каким-то образом ни один из них не найден, хотя известны и зароки, на которые они положены, и точно указаны места их захоронения. А все потому, что, по народным легендам, Стенька Разин — колдун и чернокнижник. И Марина, главная его жена, тоже колдунья, чарами чаровала и имела свои клады — золото и серебро в бочках, которые и сам Стенька не мог отгадать, где они, и расчаровать их. Атаманша Марина, по нижегородским преданиям, обитала в «Орловом кусте», а в «Чукалах» жил Стенька Разин. Окружены эти места были в те времена дремучими непроходимыми лесами. Марина, чтобы позвать Разина к себе, бросала косарь, а он в ответ бросал топор, мол, иду. Лес гудел от корней до вершины, гнулся от гула, земля дрожала — это Разин шел к своей Марине. «Марина эта была у него первой наложницей, а прочих до 500, и триста жен, — так записал в прошлом веке эту легенду Ив. Мамакин. — Изловили Марину, изловили и его сотоварищей, почти за каждым из них числился клад». Но Разин «ушел и спрятался в берегу, между Окой и Волгой, и до сих пор там живет: весь оброс мохом, не знать ни губ, ни зуб». Не умирает же он оттого, что его мать-земля не принимает. И оставил этот разбойник клад, под корнями шести берез (шесть — магическое число. — В. Ц.) зарыл его». В легендах о кладах это почти единственный случай, когда хозяин клада ушел в его сторожа и будет жив, пока жив клад, тем самым Стенька обрел свое разбойничье бессмертие.