Геннадий Гусаченко - Рыцари морских глубин

• Название: Рыцари морских глубин
• Автор: Геннадий Гусаченко
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 2012

«Под крылом ангела-хранителя» — остросюжетный роман-откровение, трилогия книг «Жизнь-река», «Рыцари морских глубин», «Покаяние», которые с интересом прочтут мечтатели-романтики, страстные поклонники приключений, отважные путешественники — все, кто не боится подставить лицо ветру, встретить штормовую волну, вступить в поединок с преступником. Любители экстрима, романтики, любовных интриг найдут в книгах захватывающие эпизоды службы на подлодке, охоты на китов, работы в уголовном розыске. Воображение читателя пленят красочные картины моря, взволнуют стойкость и мужество подводников, китобоев, сотрудников милиции и других героев этих уникальных произведений. Автор трилогии — Геннадий Григорьевич Гусаченко служил на подводной лодке Тихоокеанского флота, ходил в антарктические рейсы на китобойных судах, работал оперуполномоченным уголовного розыска, переводчиком японского языка на судах загранплавания, корреспондентом газет Приморья и Сибири. В 2007-м году Г.Г.Гусаченко совершил одиночное плавание на плоту-катамаране по Оби от Новосибирска до северо-восточной оконечности полуострова Ямал. Впечатления послевоенного детства, службы на флоте, работы на море и в милиции, экстремального похода по великой сибирской реке легли в основу вышеназванных книг. Г.Г.Гусаченко окончил восточное отделение японского языка и факультет журналистики ДВГУ. Автор книг «Тигровый перевал», «Венок Соломона», «Таёжные сказки». Печатался на страницах литературных, природоведческих, охотничьих и детских журналов «Горизонт», «Человек и закон», «Охотничьи просторы», «Охота и охотничье хозяйство» «Костёр», «Муравейник» и др. Чл. Союза журналистов России. Живёт и трудится в г. Бердске Новосибирской области. Тел: [phone]), (8 383 41 2 31 73).

---

Не успели поговорить о флотских сухопутчиках, как вот он, лёгок на помине, майор сухопутный. Командует:

— В две шеренги — становись!

Построились. Точнее — изобразили строй. Бык, поливая, пройдёт по пыльной дороге и то ровнее. Ропот недовольный:

— Мы в подводники идём. Чего тут майоришка раздухарился?

— Это лётчик морской. Видите, у него форма морская, а погоны с голубыми просветами. И нашивок на рукавах нет, — тихо замечает какой–то знаток в рваном тельнике, выменянном у моряка–дембеля за свою модную рубаху.

— А что, пацаны, не хило в авиации! Элероны, лонжероны, вираж, штопор! Я б в авиацию пошёл, пусть меня научат! — громко выкрикнул мой сосед по купе Иван Быков, потирая на лбу красную шишку — подарок усатого старшины, которому не понравилась строительная каска на голове новобранца.

— С метлой будешь в авиации в штопор входить. Аэродром подметать на вираже, — тотчас откликнулся другой острослов.

Майор коренастый, крепкий, разбитной. Молодцевато прошёлся перед нами. Глаза весёлые, но взгляд пристальный, орлиный. По всему видать — не робкого десятка мужик. Щерится в улыбке:

— Ну, что, соколы! Кто ко мне служить в морскую авиацию? Три года вместо четырёх в плавсоставе! Шаг вперёд! Минута на размышление. Время пошло!

Майор вынул из кармашка кителя часы на цепочке, поднёс к глазам, хитро поглядывая в нашу сторону.

Всего один шаг!

Как много значит всего один шаг!

От него перевернётся вся жизнь. Он, как один патрон в барабане револьвера, приставленного к виску. Крутнул и нажал спуск. Жить или не жить. Быть или не быть. Выходить из строя или не выходить?

Бегут секунды, удлиняя или укорачивая жизнь. Дают шанс продолжиться в потомках. Или, напротив, обрывают род по мужской линии. Делают счастливым или обрекают на беды и горести.

Всего один шаг!

Пол минуты прошло. Тикает секундная стрелка. Решается судьба тех, кому суждено быть или не быть на этом свете, родиться или не родиться, стать детьми, внуками, правнуками, праправнуками. И ещё многих других. Тех, у кого могут порушиться жизненные планы, и всё может перемениться. И быть может, кто–то сейчас не сделает нужного шага, и впоследствии, оставшись на сверхсрочную, погибнет на подводной лодке «К-129» в марте 1968‑го у Гавайских островов. А кто–то сделает роковой для себя выход из неровной шеренги, станет стрелком–радистом и разобьётся на одном из двух самолётов–ракетоносцев «ТУ‑16», столкнувшихся над Русским островом во время военно–морского парада летом 1963‑го. Всё сейчас зависит от решения каждого из нас. Какое из них правильное?

Это я сейчас философствую. А в ту минуту просто стоял, переминался с ноги на ногу, топтался в нерешительности. Авиация? Заманчиво. Но мне уже предлагал новосибирский военком службу в военно–воздушных силах. Да и кем там быть? А что, если и вправду аэродром подметать, хвосты самолётам затаскивать?

Майор глядит на часы. Он верен слову и не будет ждать ни одной лишней секунды. В принятии такого важного решения не должно быть колеблющихся, неуверенных в себе.

Кто вынашивал с детства мечту об авиации, тот не будет размышлять. Вот она удача! Жар–птица поднебесья подлетела так близко! Хватай за хвост! Стоит лишь сделать шаг вперёд и она в твоих руках. Ну, же, смелее!

Кто грезил морем, кто в мечтах своих видел парус, одиноко белеющий в море, тот не соблазнится трёхгодичным сроком службы.

Ну, а тем, кому что небо, что вода — абы домой скорей, тем, конечно, служить на целый год меньше — такая лафа подвалила!

— Пойдём, земляк! Всего три года и мы дома! — подтолкнул меня приятель из эшелона Иван Быков. — Решайся!

Я отрицательно покачал головой.

— Как знаешь, земляк. Прощай!

Из строя вышли пять человек.

Майор щёлкнул крышкой карманных часов. Удивлённо сдвинул брови, несколько разочарованный тем, что не все разделяют его стремление служить в авиации. Уже без бравады скомандовал:

— Нале–ево! За мной шагом — марш!

Я остался в команде подводников. И моя жизнь–река потекла такой, какая она у меня есть на сегодняшний день. А могла и другим руслом пойти, более широким и полноводным или заилиться узким ручейком в смрадных болотах.

На другой день с утра нас отвели в Тихоокеанское высшее военно–морское училище имени адмирала Степана Осиповича Макарова. Не учиться, а проходить испытание в барокамере.

Насильно в подводники не загоняют. Не верьте, если кто скажет, что его заставили служить на подводной лодке. В подводники подбираются добровольно, по собственному желанию, сознательно, и всегда можно найти причину для отказа, как сделали те, пятеро, ушедшие в морскую авиацию. Оттого и отличаются экипажи подводных лодок от прочих более высокой спаянностью, взаимовыручкой, стойкостью, надёжной дружбой, готовностью в любой момент, не задумываясь, задраить себя в горящем отсеке и спасти остальных. Такова столетняя традиция подводного флота.

Не хочешь в подводники — скажи в барокамере, что не можешь продуться и — свободен! От службы в подводном флоте. Никто не упрекнёт, не осудит, не будет доискиваться причин отказа. Не продулся в барокамере. Не прошёл проверку давлением. Не годен. Только и всего. Но были и такие, кто и рад бы служить на лодке, да уши не терпят. «Не прошёл барокамеру», — про таких говорят.

Засадили нас в металлическую сферическую ёмкость–цистерну. Внутри манометры, воздушные трубы, блестящие вентили, электрические кабели, выключатели, светильники, телефон. Мы уселись вдоль бортов на длинные деревянные сиденья друг против друга. В барокамере два отсека. Не выдержит кто — его в соседний отсек переводят. Дверь сферическую за ним задраивают и снижают давление до нормы. В нашей камере, наоборот, старшина–инструктор повышает давление, и мы дальше «поехали». Носы зажимаем, дуем в них изо всей силы, чтобы уши не заложило. Это и есть «продувка». Дунешь хорошо — в ушах — щёлк! Отлегло. Продулся. А если в одном щёлкнуло, а в другом нет, надо добиться, чтобы и в другом отлегло. А давление всё растёт, и нужно не прозевать, вовремя продуться. Не сможешь продуться — повышать давление в барокамере нельзя, барабанные перепонки лопнут. Из ушей кровь пойдёт. Оглохнешь.

Инструктор за всеми внимательно наблюдает, постепенно повышает давление, открывая вентиль сжатого воздуха. Остановки делает. Продувайтесь, салаги! Сжимаем носы, упорно дуем в них.

И опять проверка на выдержку. Воздух с оглушительным рёвом врывается внутрь сизой струёй, в барокамере туман. Тускло светят плафоны. Нервы на пределе. Вот кто–то поднял руку. Инструктор перекрывает клапан, терпеливо ждёт. Кандидат в подводники зажимает нос, напрягаясь всем телом, дует в него. В одном ухе отлегло, другое забито. Не получается у парня продуться. Инструктор снижает давление, травит воздух на атмосферу ниже. Опять ждёт. Продувайся! Сильнее! Ещё попытка. Получилось. Отлично. «Едем» снова до требуемого уровня. Стрелка манометра медленно приближается к красной черте на шкале. Всё! Постепенно «поехали» вниз, то есть давление в барокамере медленно снижается, чтобы азот, скопившийся в крови, успел раствориться и не вырваться наружу, как из быстро откупоренной бутылки с газировкой. Иначе баротравма лёгких обеспечена.

Но вот воздух стравлен. Испытание давлением благополучно завершено. В подводники годен! Но радоваться рано. Впереди — заключительная медицинская комиссия в «Экипаже».

Врачи послушали сердце. Глаза проверили, в уши посмотрели. На стульчике повертели для проверки вестибулярного аппарата. Здесь эскулапы дали маху. Если бы они видели, как впоследствии дикая качка выворачивала наизнанку мой желудок, они наверняка признали бы мой вестибулярный аппарат не пригодным для плавания. Впрочем, известные адмиралы Павел Нахимов и Горацио Нельсон страдали от морской болезни, что, однако, не мешало им быть великими флотоводцами.

Врачи проверили глаза. В уши посмотрели. В другие места.

Без хохмы на таких мероприятиях не бывает.

Подходит к венерологу парень. Атлет. Аполлон Бельведерский. Врач осмотрела его мужские достоинства и говорит:

— Татуировки опасны, молодой человек. Можно инфекцию занести, кожное заболевание получить. А вы на половом члене наколку «Валя» сделали. Более подходящего места не нашли, чтобы имя любимой записать?

— Она сама так захотела…

Мы чуть животы не оборвали. Не успели в себя прийти, как снова чуть не попадали. Офицерам даже вмешаться пришлось.

— Прекратить балаган! — кричат. А какой балаган? Просто ушастый, кучерявый, с приплюснутым носом и толстыми губами паренёк подошёл к венерологу для осмотра. Вылитый негритёнок! Сам ростом полтора метра без шапки, но детородный орган… Мутант какой–то! Из серии «ужастиков».

С пареньком этим через год мы на лодке встретились. Трюмный машинист Гена Терёшкин из Улан — Удэ. О нём на дивизии ракетоносцев легенды ходили. Кому–то такие подробности не этичными покажутся. В таком случае, посмотрите много нашумевший фильм Фёдора Бондарчука «9‑я рота». В этой кинокартине сынок известного советского режиссёра и актёра такую пошлятину с экрана показывает… Миллионы зрителей смотрели порнуху и плевались. Но то ж Бондарчук! Под громким именем да за большие деньги и похабщина за шедевр сходит.