Геннадий Гусаченко - Покаяние

• Название: Покаяние
• Автор: Геннадий Гусаченко
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 2012

«Под крылом ангела-хранителя» — остросюжетный роман-откровение, трилогия книг «Жизнь-река», «Рыцари морских глубин», «Покаяние», которые с интересом прочтут мечтатели-романтики, страстные поклонники приключений, отважные путешественники — все, кто не боится подставить лицо ветру, встретить штормовую волну, вступить в поединок с преступником. Любители экстрима, романтики, любовных интриг найдут в книгах захватывающие эпизоды службы на подлодке, охоты на китов, работы в уголовном розыске. Воображение читателя пленят красочные картины моря, взволнуют стойкость и мужество подводников, китобоев, сотрудников милиции и других героев этих уникальных произведений. Автор трилогии — Геннадий Григорьевич Гусаченко служил на подводной лодке Тихоокеанского флота, ходил в антарктические рейсы на китобойных судах, работал оперуполномоченным уголовного розыска, переводчиком японского языка на судах загранплавания, корреспондентом газет Приморья и Сибири. В 2007-м году Г.Г.Гусаченко совершил одиночное плавание на плоту-катамаране по Оби от Новосибирска до северо-восточной оконечности полуострова Ямал. Впечатления послевоенного детства, службы на флоте, работы на море и в милиции, экстремального похода по великой сибирской реке легли в основу вышеназванных книг. Г.Г.Гусаченко окончил восточное отделение японского языка и факультет журналистики ДВГУ. Автор книг «Тигровый перевал», «Венок Соломона», «Таёжные сказки». Печатался на страницах литературных, природоведческих, охотничьих и детских журналов «Горизонт», «Человек и закон», «Охотничьи просторы», «Охота и охотничье хозяйство» «Костёр», «Муравейник» и др. Чл. Союза журналистов России. Живёт и трудится в г. Бердске Новосибирской области. Тел: [phone]), (8 383 41 2 31 73).

---

— Выпить нэма? Бачу я, затарился, диду, горилкой? Плесни чуток, бо шарабан як колокол гудить…

— Отвяжись… Не плесну. Есть, но не про вашу честь.

— Дай на чикушку, сам в чинок сгоняю зараз. Вместе выпьем…

— Вот прилип как банный лист к заднице! Сказал же тебе: «Отвяжись!».

— Ну, и плыви, бисов москаль, хрыч старый! Шоб твоему корыту и тоби вмести з им ни дна, ни покрышки не було! — зло отмахнулся подвыпивший рыбак. Послонялся по берегу, ни разу не забросив удочку, и ругаясь, ушёл.

Первое знакомство с вахтовиками состоялось.

Рано утром, при ясном небе, окрашенном на востоке пурпурно–алой полоской зари, при полном безветрии, столкнул я «Дика» на лёгкую рябь Пасола и, пройдя под мостом стрежевских влюблённых, отправился в путь.

Впереди меня ждал Нижневартовск.

Плавание по заросшему густым тальником Пасолу — скушнейшее занятие. Вышки электропередач, провода между ними нависли над рекой, гул автомобилей с проходящей неподалеку трассы, вой электромоторов: насосы нефть качают. Сколько их здесь?! Слева, справа тянутся трубопроводы с вентилями, желтеют щиты с чёрными предостерегающими надписями: «Не приближаться! Огнеопасно!». Берега захламлены брошенной буровиками техникой, железными бочками, тросами, кабинами тракторов, фермами опор и прочим металлоломом. Неприглядная картина! Экологи! Где вы?! А–у–у!

Весь день плыл под монотонное жужжание нефтекачалок. Пасол — река шириной в пару сотен метров, ленивая, неторопливая. Крупная рыба играет у поверхности, разводит большие круги на гладкой воде. Сонная щука угодила под весло, тяжело перевернулась, с глухим всплеском ушла на глубину. Однообразие унылых пейзажей, чередой свалок сопровождавших меня на Пасоле, утомило. Желая разогнать скуку, размотал лесу с японской блесной–рыбкой. Часа четыре она болталась за «Диком», пока не зацепилась за корягу и не оборвалась. Без сожаления выбросил остаток лески за борт, всё равно ни одна хищная рыбина не польстилась на искусственную приманку.

18.00. Прошёл под мостом Тюмень — Нижневартовск. Стемнело. Справа — необъятная водная ширь. Лунная дорожка убегает к далёкому противоположному берегу, очертания его смутно угадываются в сгущающихся сумерках. Догадываюсь, что достиг водораздела — слияния Пасола и Ваха.

Дожди и ветры преследуют мой плот. «Дик» то почти на месте качается в круговерти течений, то лениво тащится, сдерживаемый встречным ветерком, то несётся вперёд.

Пока огибал остров, налетел страшенный ветер с грозой и ливнем, забил плот в кусты. В них и переждал бурю, накрывшись плащ–палаткой. На рассвете двинулся дальше. Теперь уже по Ваху. Ужасно хочется спать, но нет подходящего места для причаливания. Возможно, долгожданный привал у огня с горячим кофе и мягкой постелью в палатке можно устроить на возвышенном правом берегу? Там темнеет лесистая грива, но до него слишком далеко: не один час утомительной работы вёслами. Однако, именно туда, не боясь расстояния, устремилась лягушка–путешественница, встретившаяся мне на середине широкой реки. Целеустремлённо, по прямой держит она точное направление на сухой правый берег. Затопленные наводнением, торчащие из воды деревья, кусты — всё, что осталось от низменного левого.

Откуда болотная царевна–лягушка знает, что там, куда плывёт, сухо? Что надо плыть именно в ту сторону? И зачем отправилась пучеглазая Василиса Премудрая в столь опасное путешествие, рискуя попасть на обед щуке или утке?

Но ведь доплыла до середины реки! Размеренно дрыгает задними лапками, всем своим видом показывая стойкое намерение переплыть Вах. Быть может, хозяйка покинутого ею болота решила навестить дальних родственников в сосновых краях?

Загадка природы!

В одном не сомневаюсь: окажись я в холодной, неторопливой воде Ваха в этот ранний туманный час, не разглядел бы берега, не смог бы сориентироваться в какую сторону грести. Из любопытства и озорства ради подцепил квакушку веслом. Она плюхнулась животом вверх, перевернулась, покрутилась немного возле плота, и вновь безошибочно взяла прежний курс.

«Инстинкт!» — скажут учёные мужи. Удобное нашли объяснение всему непонятному в мире насекомых, животных и птиц.

И тому, почему пчела, улетев за взятком километров за пять и дальше, застигнутая непогодой на несколько дней, не потеряет свой улей.

И тому, как муравей, проблуждав день по усыпанной листьями и ветками лесной чаще, находит свой муравейник.

И синхронным поворотам косяка сельди в морских глубинах.

И возвращению птиц на родной Север из Африки.

Ещё многое, недоступное человеческому пониманию, объясняют они словом «инстинкт». Легко и просто утверждать: «Это аксиома, не требующая доказательств».

Нет, уважаемые учёные мужи! Ваша притирка ушей неучёным годится для объяснения безусловных рефлексов: пищевых, оборонительных, половых и других. Наступил пару раз у печки на кочергу — в другой раз ладошкой лоб прикроешь.

Врождённые акты поведения организма, возникающие в ответ на внутренние раздражения, не могут пролить свет на почти сознательное побуждение лягушки упрямо разворачиваться в сторону далёкого и невидимого ей леса. Казалось бы, какая ей разница?! Обратно на болото плыть километров пять или столько же в хвойный лес?

Я мешаю ей веслом, препятствую продвижению — она упрямо разворачивается: ну, надо ей в лес, хоть ты тресни! Не хочет она опять туда, где нет теперь осоковых кочек, с которых было так удобно ловить комаров, туда, где разлившийся широко полноводный и спокойный Вах стал похож на штилевое море.

Не поймёшь, течёт река или на месте стоит. Но завяжи голопузой «красавице» её бессмысленно выпученные глаза, и она поплывёт к нужному ей берегу. А я с открытыми заблужусь.

Приходится признать: болотная тварь лучше разбирается в навигации. Господь Бог, создавая лягушку, наделил её бесценным даром получать информацию на расстоянии и обрабатывать её непостижимым человеческому сознанию образом. Обладай люди такими способностями — не понадобились бы им сотовые телефоны, гирокомпасы, компьютеры, спутниковые навигаторы и прочие приблуды современной науки и техники. И то было мудрое решение Господа. Быть может, когда–нибудь позволит Он человеку понимать язык меньших своих братьев, сделает доступным то, что чувствуют и ощущают они, как определяют свой путь. Пока же без тех приборов и в непроглядной ночи, пасмурной и беззвёздной, я не найду в темноте ориентир в нужное место. Получается, глупая лягушка в этом смысле умнее меня, считающего себя совершенным созданием.

Вот до чего додумаешься, маявшись бездельем на маленьком плоту и борясь со сном!

Спать нельзя!

Заснуть — значит, наскочить на препятствие, оказаться в холодной воде, а поскольку лягушачьего опыта в переплывании рек мне явно не достаёт, то лучше крепиться и бодрствовать. Продолжать в дневнике записи наблюдений, впечатлений плавания по Оби и воспоминаний о пережитом. Например, о том незабываемом дне, когда я неожиданно для себя оказался в команде китобойного судна «Робкий». Есть такая страничка в моей автобиографии.

Так и назову её:

В команде «Робкого»

Ноябрьским мглистым утром, сырым и ветреным, я слонялся по причалам бухты Диомид, пытаясь устроиться матросом на промысловое судно. Какой–никакой опыт работы в Дальневосточном пароходстве имелся. Уйти в рыбацкую путину, чтобы вновь полной грудью вдохнуть воздух моря, оказалось делом не простым. Уверяю вас: поступить в университет при диком конкурсе среди «блатных» легче, чем подняться на палубу сейнера в качестве полноправного члена его команды. Но не все бьются в отделах кадров за рабочее место на судне, подобно мне, ради романтических побуждений. Деньги, хорошие путинные деньги, полученные за год–полтора тяжелейшего труда вдали от родных берегов, проживание бездомного моряка в каюте, бесплатное питание на судне — вот главная причина длинных очередей в отделе кадров «Приморрыбпром», в конторах «Сахалинрыбпром», «Востокрыбхолодфлот», в управлениях активного морского рыболовства, китобойных и крабовых флотилий.

У морской братии свои понятия элитности судов и плавания на них.

Моряков Дальневосточного морского пароходства за их склонность трясти на барахолке шмутьём, купленным за границей, называют «торгашами». Научно–исследовательские суда управлений «Турниф» и «Тинро» — «научники». Танкеры — перевозчики нефтепродуктов — за опасность от малейшей искры взлететь на воздух слывут «гробами». Промысловые рыбодобывающие суда — «рыбаки». Есть ещё «спасатели», «ледоколы», «гидрографы». Моряки прибрежного плавания, не имеющие виз и не ходящие в «загранку» — «каботажники». Суда «Портофлота» — буксиры, плавкраны, земснаряды, водолазные катера, морские трамваи — «портовики» — на низшей ступени в «табели о рангах». Толкутся по заливам и бухтам. Их работники, свободные от вахты, ночуют дома, получают мало.