Никита Михалков - Бесогон. Россия между прошлым и будущим

• Название: Бесогон. Россия между прошлым и будущим
• Автор: Никита Михалков
• Жанр: Публицистика
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-699-88589-3

«Русская цивилизация» и «русский либерализм», прошлое, настоящее и будущее России и русского мира, свобода слова и личная ответственность, украинский вопрос, проблемы школьного образования в нашей стране – вот лишь небольшой круг тем, поднимаемых в данной книге известным режиссером и актером Никитой Михалковым.

Книга написана по мотивам авторской программы Никиты Михалкова «Бесогон ТВ», каждый выпуск которой на федеральном канале Россия 24 собирает многомиллионную зрительскую аудиторию.

В этой книге автор возвращается к историческим аспектам развития России, дает личную оценку социальных и политических процессов, происходящих как внутри нашей страны, так и в мире. «Бесогон» – книга независимого человека, написанная для думающих людей. Автор никого ничему не учит, он приводит факты, ставит вопросы и предлагает вместе искать на них ответы и делать выводы. И это у него получается. Потому что пишет он о том, что его волнует.

Прочтите эту книгу – и вы сможете многое в России увидеть по-новому!

---

Мне кажется, что у революции было потому так много приверженцев, что она выставила слишком много лозунгов. Все те, кто, так или иначе, был чем-нибудь недоволен, шёл за ней. Одним она давала землю, другим 8‑часовой рабочий день, свободу печати, свободу слова и собраний, свободу личности и много-много хорошего обещалось великой бескровной революцией. Но когда она пошла совсем по другому руслу, многие спохватились, а было уже поздно.

Да и спасение Родины шло слишком оригинально. Во всех этих благих начинаниях Россия отступала на задний план. Под лозунгом “Спасай Родину!” скрывалось желание нажиться и самые низкие стремления. Как-то странно, с одной стороны, такое громадное напряжение сил, и моральных и физических, такой успех, и, кажется, вот уже близко, и вдруг – крах, полнейшее поражение и всё лопнуло…»

Восьмой класс

Девушка:

«Мои воспоминания о революции смутны и неясны, ещё ребёнок, мне было тогда 12 лет, я многое не могла понять и уяснить. Насколько хорошо я понимала значение Великой войны, насколько она мне казалась важной и необходимой для славы русского народа, настолько неясной и стихийной явилась для меня, ребёнка, Февральская революция. Но интересно то, что воспитанная в патриархальной русской семье, мало занимающейся политикой, для меня лично Февральская революция явилась чем-то светлым, радостным, каким-то праздничным событием. С живым интересом следя за ходом Великой войны и близко с ней соприкасаясь благодаря раненым и беженцам, я чувствовала к концу 1917 года в окружающих меня людях какую-то апатию, какое-то безразличие; что-то нудное, тёмное и безнадёжное появилось тогда в людях вместо горячего патриотизма и веры в победу. Почему это было так, я себе тогда этого не уясняла, но и сама поддалась невольно этому настроению. А здесь вдруг Февральская революция, переворот, отречение Императора Николая II, совершенно новая перспектива, новые надежды и новые веяния. Чем бодрым, сильным и новым повеяло на меня, даже я, ребёнок, почувствовала тогда какой-то подъём, какое-то сознание своих сил и надежду на победный исход войны. Одно смущало меня и оставалось для меня непонятным, почему Император Николай II отрёкся и за своего сына, наследника Алексея, и почему Россия не стала конституционной монархией?

Другим ярким воспоминанием уже более позднего периода является восстание большевиков в 1918 году, 28 октября. Моя семья в продолжение всей революции безвыездно жила в Москве, и я хорошо помню этот период. Восстание большевиков началось совершенно для меня неожиданно, утром я была разбужена пушечными выстрелами, и с этого момента в продолжение целой недели гул канонады не прекращался. Здесь в первый раз я научилась распознавать трескотню пулемётов от винтовочных выстрелов и взрывов больших снарядов. Наша квартира на Поварской улице была как раз между двух огней. На Воробьёвых горах были большевики и обстреливали Александровское военное училище, где стойко и храбро защищались юнкера и кадеты. В это время наш дом представлял из себя маленькую крепость, совершенно отрезанную от остальной Москвы. Во дворе были построены высокие баррикады из дров и досок, ворота были забаррикадированы, и в продолжение целой недели ни одна живая душа не вышла из дома. Все эти меры принимались на случай вторжения в наш район большевиков. Никакие определённые сведения о результатах боя до нас не доходили, и нам оставалось только как можно лучше забаррикадировать все окна от пуль и с ужасом смотреть, как в соседние дома попадают снаряды. Но вот постепенно канонада стала стихать, и до нас начали доходить печальные новости, что юнкера и кадеты, не получая никакой поддержки, слабеют, и скоро нам стало известно, что большевики победили, и нет никакой надежды на возможное сопротивление.

После большевистского переворота наша семья уехала из Москвы, и я спокойно и весело прожила зиму вдали от всяких политических слухов. Из всех моих воспоминаний самым ярким и живым является наше бегство из Москвы в 1918 году. Мой отец, директор большой мануфактурной фабрики, не поладил с рабочим фабричным советом и, предчувствуя, что всё это может закончиться очень трагично, решил уехать со всей семьей на юг России, в Крым, где в это время уже не было большевиков. Но узнав о предполагаемом отъезде, большевики накануне пришли арестовывать моего отца. Моего отца случайно не было дома, и солдаты, сделав обыск, оставили вооружённый отряд ждать прибытия моего отца. Во время обыска я сообразила, что появление папы дома поведёт к немедленному аресту, и поэтому я незаметно через чёрный ход вышла на улицу и, случайно встретив его, сообщила ему о всём случившемся; он поехал с братом к знакомым, я снова побежала домой. Главная группа большевиков уже ушла, и я нашла маму в полном отчаянии, с неё взяли честное слово, что она не попытается бежать, в то же время она с ужасом ждала того момента, когда вернётся папа и попадёт прямо в руки большевиков. Я как могла успокоила её и стала уговаривать её бежать. Почти силой мне удалось её вывести из квартиры задним ходом. Никогда не забуду я того момента, когда мы пробираемся с мамой по двору, рискуя каждую минуту встретить солдат, и тогда всё пропало. Но мы незаметно вышли на улицу, и здесь мы уже были спасены.

В ужасных условиях мы доехали до Крыма, и только здесь мы смогли совершенно свободно вздохнуть и понять, какими счастливцами мы оказались, выбравшись из большевистской России».

Господи, ну зачем и за что всё это было проделано с моей Родиной? С нашей Родиной! Кому всё это было надо? Ради какой «великой цели» всё это творилось? Миллионы погибших в стране, миллионы изгнанных за рубеж, разрушенные семьи, дети-сироты, потерянные поколения русских людей…

Это можно понять? Это можно простить?

Нам остаётся только молиться, молиться о бессмертных русских душах и просить Господа простить всех нас– и белых, и красных…

Думаю, что человеку это невозможно… Но, что невозможно человеку, то возможно Богу. Нам остаётся только молиться, молиться о бессмертных русских душах и просить Господа простить всех нас – и белых, и красных…

Куда движется русская цивилизация?

Однажды в ходе фестивального интервью мне задали вопрос: а чем «российская цивилизация» отличается от «европейско-атлантической»?

Вопрос, конечно, интересный…

Хотя употребление словосочетания «российская цивилизация» при постановке данного вопроса мне представляется не совсем верным. Здесь скорее надо говорить не о «российской», а «русской» цивилизации. Потому что понятие «российская» тождественно определению «государственная». А вот понятие «русская цивилизация» может трактоваться как «евразийская цивилизация».

Вообще «евразийская цивилизация» термин очень точный, он органично вписывается в философию Льва Николаевича Гумилёва (сына двух больших поэтов – Николая Гумилёва и Анны Ахматовой), потрясающего историка, настоящего «поэта истории». Русская цивилизация, на мой взгляд, – это самодостаточное явление. Ей совершенно не нужно ни под что «подстраиваться». Она органично себя чувствует и среди восточных ветров и европейских дубрав. Она как раз и есть то, что называется «мостом между Востоком и Западом».

Существуют ли у русской цивилизации свои ценности, отличающие её от других цивилизаций? Разумеется! Но нужно ли их раз и навсегда вгонять в какие-то формальные рамки?

Вот мы, например, спрашиваем: «Немец – кто он такой? Француз – кто? Американец – кто? Китаец – кто? Японец – кто?» И в то же время русский – не «кто», а «какой»? И тут может возникнуть очень много разноплановых представлений о том, какой же он – русский? Странный какой-то, у мужчин бороды растут не так, как у европейцев (потому что много татарской крови), женщины – тоже какие-то особенные… И если задаться целью перечислить все признаки, по которым можно было бы отличить русского от не русского, то это просто невозможно! По крайней мере, у меня не хватит времени всё это рассказывать, а у вас – терпения всё это слушать. Это факт.

Русская цивилизация, на мой взгляд, – это самодостаточное явление. Ей совершенно не нужно ни под что «подстраиваться». Она органично себя чувствует и среди восточные ветров и европейских дубрав. Она как раз и есть то, что называется «мостом между Востоком и Западом».

Как фактом является и то, что с середины XIX века ведётся непрерывное, последовательное разрушение русской цивилизации, размывание национального самосознания русского человека. Это, собственно, и привело к Февральской и Октябрьской революциям 1917 года. Да и в советское время таким же образом, упрощённо говоря, – капитализм боролся с социализмом. И в 1991 году капитализм победил. А к России на Западе стали относиться ещё хуже, чем к СССР.