Ханс Кайлсон - Смерть моего врага

• Название: Смерть моего врага
• Автор: Ханс Кайлсон
• Издательство: Текст, Книжники
• Жанр: Современная проза
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-7516-1163-7, 978-5-9953-0264-3

Ханс Кайльсон (1909–2011) начал писать «Смерть моего врага» в 1941 г., эмигрировав из нацистской Германии в Нидерланды. Первые страницы рукописи он действительно закопал в саду, опасаясь депортации. Напечатанный в 1959 г. роман стал его главным произведением. В 1962 г. журнал «Тайм» включил его в десятку важнейших книг года наряду с текстами Фолкнера, Набокова, Филипа Рота и Борхеса.

Автор прожил больше века, сохранив острый ум и чувство юмора, и дожил до мирового признания.

На русском языке роман издается впервые.

---

— Они со мной больше не водятся, — сказал я и сжал кулаки, изо всех сил стараясь, чтобы она не заметила моих слез.

Но я все равно плакал.

Она отнеслась к этому довольно спокойно.

— Вернись к ним, и они опять примут тебя в игру.

— Нет, — сказал я.

— Да иди же, — сказала она ласково, — и попытайся еще раз, может быть, ты их обидел.

— Я им ничего не сделал, — сказал я гневно, — а они меня не примут, точно не примут, они меня не принимают.

— Все наладится, — сказала она мягко, но по ее голосу было заметно, что и она больше в это не верит.

Ничего не помогало. Как ни сжимал я кулаки, слезы покатились по моему лицу, а я даже не почувствовал этого. Я стоял перед ней и ревел, мне было стыдно, плакали только мои глаза, а мой голос и мое тело оставались неколебимы. Во мне зрели твердость и решимость, они были сильнее, чем чувство боли и отверженности.

— Что, правда? — спросила она еще раз, и я увидел, что лицо ее стало серьезным и грустным.

— Правда. Уже несколько недель, — сказал я. — Просто я не рассказывал.

— Почему?

— Не знаю.

Но я все-таки знал, хорошо знал, что это ее заденет, что ей будет больно, что это как-то связано с разговорами, поначалу тихими, а потом все более громкими. Я был свидетелем этих разговоров. Я знал, что родители станут обсуждать это, и все, все станет для нас непредвидимым, серьезным.

— А Фабиан при этом был? — спросила она.

Она искала выход, чтобы найти причину и следствие, чтобы разумно объяснить это дело и таким образом покончить с ним. Убрать его из жизни.

Я ответил отрицательно.

— Он единственный, кто хочет со мной водиться.

— Значит, не в нем дело.

— Нет, не в нем.

Больше она ничего не сказала. И не спросила, что еще говорили дети, шептались ли они у меня за спиной. Казалось, она все поняла, все. Потом она взяла меня за руку и повела к детям. Мы молча пересекли рыночную площадь и направились к старым воротам, где они играли. Увидев нас, они прервали игру.

— Вот что, — сказала мама и попыталась смягчить улыбкой свое строго-серьезное лицо. — Он такой же ребенок, как и вы. Вы все дети. Играйте вместе.

Большинство выслушали ее с опасливым интересом.

Краткие спокойные слова мамы застали их врасплох, вроде бы они ожидали совсем другого, угрозы или строгого назидания.

Некоторые перешли на мою сторону и дружелюбно закивали. Только два старших парня злобно гримасничали, перешептывались и не сдвинулись с места. На них мамины слова не произвели ни малейшего впечатления.

Унижения не забываются. Вмешательство моей матери, хотя и имело временный успех, не смогло скрыть слабости моего положения. Напротив, оно ее только усилило. Другие этого не забудут. Да и я не забывал. Первоначальная радость от игры была приглушена страхом возможного исключения.

Некоторое время так оно и шло. Позже они изобрели кое-что новое. Просто при выборе предпочтение отдавалось намного худшим игрокам, так что я оставался последним, смущенным и пристыженным между уже набранными командами.

— Ну ладно, можешь сыграть разок, — великодушно говорил наконец капитан одной команды, а все окружавшие его игроки в это время потешались над моим смущением. Их издевательские ухмылки заставляли меня опускать глаза, и я, с трудом удерживая слезы, плелся на место, которое мне указывали.

— Ты играешь правого защитника, — говорит капитан.

— Хорошо, — говорю я и становлюсь справа.

— Ты что здесь делаешь? — Парень, стоящий в воротах, удивлен, откуда я тут взялся.

— Я правый защитник, — говорю я.

— Что? — спрашивает он. — Убирайся к черту, мотай отсюда.

Он складывает ладони рупором у рта и орет:

— Ты кого мне прислал? Не нужен мне этот хиляк.

— Почему? — кричит в ответ другой капитан.

— Защитник должен стоять, как стена, — отзывается первый. — Как скала весом с тонну. Его раздавят, как блоху, если он едва держится на ногах.

— Ну и что?

— А у этой блохи никакого веса.

— Но он здорово бегает и хорошо бьет.

— Мне нужен такой, чтобы весил тонну. А этот будет прыгать у моих ворот, как блоха. Если он умеет бегать, ставь его в нападение.

Остальные парни слышат этот разговор, каждый уже занял свое место, арбитр ждет со свистком во рту, один я неуверенно перебегаю с места на место.

— Наши все в сборе, — кричит парень, возглавляющий группу нападения. — Он мне совсем без надобности, тем более послезавтра матч, в нападение больше никого не берем. Пусть играет правым в полузащите, поменяйся с ним, Том. (Странно, что я запомнил имя.)

— И не подумаю, — говорит Том. — Я-то тут при чем? Я правый полузащитник и останусь правым полузащитником. И вообще, он с нами не играет.

— Приготовились! — кричит арбитр и свистит.

Игра начинается. Мне уже неохота играть, хотя я всегда играл с удовольствием. Они меня исключили. Для ребенка нет большей обиды. Теперь они принимают тебя в игру, но ты не с ними, и это намного хуже, чем раньше, когда они тебя не принимали. Они знают, что я хорошо бегаю, что хорошо бью. Я не виноват, что я легкий. Они это знают, сами говорили, что я полезный игрок, но все равно спихивают меня туда-сюда. Никому я не нужен. Я умею бегать лучше, чем они, и бить точнее, но что толку, и к тому же они мне завидуют. А если я не буду лучше, не буду стараться и выкладываться, у них тем более будет причина исключить меня из команды.

Тут подкатил мяч, а сразу за ним бежал нападающий противника.

— Играй! — зарычал вратарь, тот самый, что не хотел меня брать, когда сравнивал с блохой.

Я включился и бросился вперед. Я оказался у мяча первым. И только я собрался на бегу, легким движением правой ноги, послать мяч обратно в центр поля, как передо мной возник нападающий. Он бежал на полной скорости, видел, что проигрывает мне в спринте, и врезался в меня со всей силы, даже не пытаясь притормозить. Я был слабее и упал, а он хоть и покачнулся, но удержался на ногах. Падая, я почувствовал острую боль в лодыжке. Он ударил по ней. Это был реванш за проигранный спринт, я был в этом убежден.

— Вставай! — рявкнул вратарь.

Я встал, правая ступня болела. Я пытался бегать, но мог только хромать, каждый шаг причинял мне боль. Держись, говорил я себе, ты сам виноват. Держись, если продержишься, это пройдет, с каждым может случиться, может, он не нарочно. Хотя я был убежден, что он пнул меня намеренно. Я еще некоторое время хромал, игра шла в центре поля. Боль улеглась, и я продолжил игру. Я защищал свои ворота.

— Хорош, блоха, — кричал вратарь. — Раз ты защитник, то должен нападать, не тяни, вперед на врага!

Чего он добивался этим трепом?

Я пошел в отбор, ринулся в бой, я бросался в каждую схватку, пусть упаду, пусть на меня наступят — мне было все равно. В большинстве игр с мячом злость очень помогает. Я заработал множество мелких травм, контузий, вывихов, все тело было в синяках, раны на ногах кровоточили. Я не обращал внимания. Это игра, думал я.

Игра шла на нашей половине поля на правом фланге атаки, а я стоял на своем правом фланге и видел, как левый фланг противника набегает в расчете на передачу справа.

— Закрой! — заорал вратарь.

Я встал так, что прикрыл весь фланг. Но нашего левого защитника обыграли, прошла передача верхом в центр, где стоял их форвард. Тот, недолго думая, перевел мяч головой налево. Я перехватил его и высоко отбил обратно к левой бровке.

— Остался! — заорал вратарь.

Это относилось к левому защитнику. Его снова обыграли, мяч вернулся в центр, где теперь стоял я. Я хитро сыграл левой ногой, резко изменив направление мяча, и выбил его вперед.

Нападающие отошли, и это была красивая игра. Было очевидно, что нападение противника играет с нами в кошки-мышки. Они устроили настоящий штурм — пятеро против нас двоих, наш центральный полузащитник остался впереди, он задыхался.

— Вернись обратно! — крикнул я ему.

— Заткни пасть, блоха, — рявкнул вратарь. Он нервно сновал между своими двумя штангами. — Они подходят!

Мяч снова разыгрывался слева, маленький отвлекающий маневр правого крайнего нападающего, и наш защитник бросился к бровке, мяч покатился к центру. Я опоздал. Но парень с мячом медлил, соображая, что делать.

— Бей! — заорала его собственная команда.

У него был отличный шанс забить нам гол. Путь был свободен. Но он финтил, бегая туда-сюда по нашей штрафной площадке. Пыль вилась столбом, на наших лицах и руках образовалась легкая песчаная корка. Наши ворота оказались в большой опасности, мы проигрывали. Вратарь, вытянув перед собой согнутые в локтях руки, мелкими прыжками пританцовывал в воротах туда-сюда, следя за каждым движением мяча. Вот он быстро сместился левее относительно противника, то есть правее, если смотреть от нас. Проиграем или выиграем, говорил я себе, это все равно. Игра красивая, и я благодарен, что меня принимают. Двое нападающих и я выпрыгнули один за другим, я коснулся лбом мяча и боковым движением послал его как можно дальше от ворот. Но еще во время прыжка я почувствовал резкую боль в спине, как будто меня сломали пополам. Меня атаковали сзади, самым подлым и запрещенным способом. Парень, который это устроил, подскочил сзади и ударил локтем или коленом с такой силой, что у меня перехватило дыхание. Он целил в тебя, а не в мяч, пронеслось у меня в голове. Ему нужен ты, а не мяч. Конечно, он всегда может сказать, что хотел ударить по мячу, и, когда двое или трое прыгают за мячом, может случиться разное, даже совсем непреднамеренные вещи. Но это был подлый удар, и таких было много в этой игре, а судья ни разу не свистнул. Все произошло так быстро, мяч был отбит, я чуть не задохнулся, терпение мое лопнуло.