Сара Фокс - Бриллиант

• Название: Бриллиант
• Автор: Сара Фокс
• Издательство: Мир книги
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-486-02268-5

Алиса Уиллоуби, дочь виндздорской ясновидящей, становится невольной участницей спиритических сеансов, которые устраивает мать и ее коллега и наставник Грэгори Тилсбери. Вскоре Алиса начинает догадываться, что таким образом Тилсбери хочет узнать, где королева Виктория хранит огромный бриллиант Кохинор, некогда привезенный из Индии и принадлежавший махарадже.

Постепенно погружаясь в мир призраков, морфинизма и разврата, Алиса не понимает, почему Тилсбери не хочет оставить их в покое и всеми силами пытается вернуть в оккультный мир прошлого…

---

Мое сердце забилось сильнее, но вскоре после того, как Тилсбери отвернулся, я убедила себя, что он не мог заметить меня. Дрожащими пальцами я немного приоткрыла штору и увидела, как он наклоняется к парню, словно шепча что-то ему на ухо. На мгновение парень встревожился и энергично замотал головой, но Тилсбери молниеносно схватил его за рукав, толкнул и сорвал с него кепку, так что они оказались лицом к лицу. Их губы почти соприкасались, и независимо от того, что говорил Тилсбери, его слова вызывали почти страх на лице жертвы, которая очень медленно осознавала их смысл; но, как паук заманивает муху в ловушку, в свою липкую, шелковую сеть, так и Тилсбери все еще держал парня словно невидимыми нитями. Снова протянув свою руку, он вместо того, чтобы мучить свою добычу, дружелюбно взял молодого человека за подбородок и запустил свой палец в длинные темные завитки его волос, скручивая и теребя их, словно свои собственные, — жест, показавшийся мне зловещим и отталкивающим. Затем, устав от этой игры, как будто внезапно вспомнив о другом, намного более неотложном и срочном деле, Тилсбери улыбнулся и позволил ему уйти, ловко развернулся на пятках и направился обратно к воротам. Незнакомец быстро нагнулся, поднял свою кепку, а потом бросился по улице и исчез за широкой плотной завесой тени от церкви.

Тилсбери осмотрелся вокруг в последний раз, взглянул на часы, поскольку они ударили семь раз. Потом шагнул к входной двери, но прежде посмотрел прямо на мое окно; и на сей раз на его губах появилась едва заметная ухмылка. Я стояла абсолютно неподвижно, стараясь совсем не шевелиться, молясь, чтобы он меня не заметил. Но по тому пристальному, высокомерному взгляду я поняла, что он видел все — и точно знал, где я прячусь и чему стала свидетельницей. И лишь спустя какое-то время после того, как я отвернулась от окна, я смогла отойти от занавесок и начать свободно дышать.

Вскоре после этого происшествия стук копыт и скрежет колес возвестили о прибытии мрачно одетых посетителей. И было ли это проявлением храбрости или безумием, я уже никогда не узнаю… но я решила внимательно проследить этим вечером за их встречей и точно выяснить, что именно происходит и кто эти люди.

* * *

На пороге своей комнаты я, раздумывая, остановилась. Босая, одетая лишь в тонкую, хлопчатобумажную ночную рубашку, чтобы намеренно избежать громкого шороха платья, я начала спускаться. Я не боялась, что Нэнси услышит мои шаги. Она недавно поднялась в свою комнату, и, поскольку девушка вставала каждое утро раньше шести, до того момента, как моя мать могла позвать ее, бедняжка совершенно выматывалась и сейчас, должно быть, уже спала.

Сквозь лестничный пролет доносился слабый гул голосов, и я определенно распознала в нем голоса мамы и Тилсбери, будучи уверена, что мой путь свободен. Держась за гладкие перила из красного дерева, чтобы успокоить и тело, и нервы, я осторожно продолжала спускаться, вздрагивая при каждом скрипе досок. Настенные лампы отбрасывали низкий, приглушенный свет, который по мере приближения к гостиной становился все более тусклым, и после последнего зигзага перил я присела за большим комнатным папоротником, слушая и наблюдая, насколько это представлялось возможным.

Передняя дверь гостиной оказалась почти раскрытой, и снаружи, в холле, длинное декоративное зеркало отражало то, что происходило в комнате. Лампы были потушены, и только пламя белых свечей отбрасывало беспорядочные блики на декоративные предметы, черные мраморные часы и вазу с назойливо пахнущими лилиями, теперь стоявшую на покрытой бархатом каминной доске. Высокие окна были плотно зашторены парчовыми занавесками, скрывая наших гостей от любопытных глаз уличных зевак. Тяжелые медные оконные карнизы и свисавшие золотые кисточки блестели, как рождественские украшения, оживляя комнату. Плотные чернильные тени бегали по темно-красным с золотым отливом стенам, почти полностью беспорядочно завешанным гобеленами и картинами. Даже тщательно расписанный позолоченный китайский фарфор сверкал, хотя про него все равно забыли, а кухарка совсем не была от него в восторге. Две изящные леди, одетые в траурную одежду, сидели на софе, и обе, казалось, чувствовали себя неловко. Около камина с видом полного равнодушия стоял джентльмен в возрасте с пышными серыми усами, одетый в черный шелковый пиджак и соответствующий жилет.

В центре комнаты вокруг стола сидели мама, Тилсбери и третья гостья, положив свои маленькие ручки на зеленую бархатную ткань стола. Она чуть наклонила вперед плечи, так что виднелись только кончик ее носа и обвисшая щека. Мама также была одета в черное наглухо застегнутое платье. Ее волосы были разделены строгим пробором и убраны в простой шиньон; на ней не было никаких драгоценностей. Здесь она председательствовала и чувствовала себя в этой роли абсолютно уверенно. Эта комната была освещена так, чтобы создать атмосферу особой таинственности.

Круг замыкался на мистере Тилсбери. Его гладко зализанные волосы казались более черными, чем обычно, а бакенбарды были безукоризненно подстрижены. На его лице отражалось такое фальшивое участие, что он напоминал элегантно одетого гробовщика. Пока я спускалась, я слышала его низкий голос, но не могла разобрать ни одного слова. Но, приблизившись, я услышала мамин голос, очень ясный, звонкий и ритмичный, как будто она произносила заклинания:

— …Помните всегда — смерть всего лишь шарада, тщательно скрытый проход в новую, высшую жизнь, где все мы все заново родимся и воссоединимся с теми, кто отважился начать свое одинокое путешествие раньше нас. Но материальное и нематериальное никогда в действительности не отделены друг от друга, близкие всегда связаны невидимой нитью, вечной серебряной цепью, тонко, но неизменно тянущейся между Земным и Небесным Царствами…

Говоря это, мама наклонилась впереди медленно протянула руки с поднятыми вверх ладонями. Взяв руки клиентки, Тилсбери мягко положил их на стол, в то время как мама закрыла глаза и откинулась на спинку стула. Ее дыхание стало медленным и глубоким, а голова тревожно упала и закачалась из стороны в сторону. Она вздыхала и стонала, и, когда пришла в себя, ее голос стал значительно ниже и резче, совсем непохожим на ее собственный.

— Нет никакой боли… но печаль продолжает жить с обеих сторон завесы. Он очень хочет дотянуться сквозь эту завесу, чтобы сказать вам, что постоянно грезит о том моменте, когда снова совершится ваше воссоединение, когда вы снова будете вместе.

Удушливые рыдания послышались с противоположной стороны стола:

— О, это Альберт? Мой дорогой Альберт, дай мне знак, хоть какой-нибудь. Это невыносимо!

Одна из присутствующих женщин сразу встала, протянув сияющий чистотой и белизной носовой платок своей госпоже.

Но, тряхнув головой и подняв руку, Тилсбери запретил ей подходить ближе.

— Не шевелитесь! — быстро прошептал он, и она раздраженно вернулась на свое место. За время этого короткого происшествия дыхание мамы участилось, стенания стали громче, и в своем секретном убежище я ощутила, что вокруг меня дует ветер, а температура воздуха быстро падает, пока наконец я не почувствовала, что совершенно замерзла. Все стало казаться неестественно неподвижным. Сцена в зеркале выглядела статичной, остановившейся во времени. Я почувствовала страх, словно здесь присутствовало живое существо, скрывавшееся где-то поблизости; мне показалось, что страх касался своими пальцами моих позвонков, одного за другим, и затем остановился, схватив меня за горло своей когтистой ледяной рукой, ногти которой впивались в мою кожу. Я была испугана и затаила дыхание. Кожу головы стало покалывать, а волосы, должно быть, встали бы дыбом, если бы не были так надежно убраны.

Внезапно картина передо мной неестественно ярко озарилась, и абсолютно отчетливо, словно сквозь лупу, я увидела, как Тилсбери выхватил что-что сверкающее и зеленое из блестящего пурпурного шелкового внутреннего кармана своего пиджака. Движение было таким быстрым и ловким, что выглядело так, словно он выхватил это прямо из воздуха, над руками женщин, сидящих рядом с ним. Он ловко позволил предмету упасть на стол, где тот вертелся и вращался на упругом вельвете, постепенно останавливаясь, пока окончательно не замер рядом со сцепленными пальцами. И как только он упал, моя мать вышла из транса. Другая женщина в изумлении быстро отдернула руки, приложив одну к своей груди, а второй прикрыв рот. Мама удивленно воскликнула и произнесла:

— Он здесь! В доказательство он подал нам этот знак.

И упала вперед, с трудом хватая ртом воздух.

Я видела, что всего лишь простой трюк, но посетительницу явно поразило «чудо», которому она только что стала свидетельницей. Тилсбери был очень умен, настоящий фокусник. Но он не смог обмануть меня. Или просто дело было в том, что я не хотела быть одураченной?