Александр Юк - Четыре четверти. Взрослая хроника школьной любви

• Название: Четыре четверти. Взрослая хроника школьной любви
• Автор: Александр Юк
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-99070461-9

Последний учебный год в новой школе в новом городе – год, перевернувший жизнь юной героини, принесший величайшие и счастье, и испытания, преодолеть которые под силу не каждому.

Это история потрясающе красивой и чистой любви, еще не взрослой, уже не детской, но в любом случае серьезной и такой непростой. Талантливые люди талантливы во всем, и, прежде всего, в любви, в дружбе и верности. Чтобы достигнуть запредельных целей, они готовы поставить на карту все. Они не играют, они живут ва-банк.

Ровно триста дней было отведено новым Ромео и Джульетте в нашем циничном и прагматичном мире. Слишком мало, чтобы уместить в них всю безграничность их любви, но так много, если спешить жить в темпе ослепительно сгорающей звезды.

---

– Угу.

– Кстати, может, тебе домашнее задание нужно продиктовать? – смягчилась ее наставница. – Зинаида, пойди сюда!..

Это действительно было кстати. Инга подхватила эстафету у Маши и прошлый четверг с пятницей проболела сама, а Монмартик вчера не появился, напустив вместо объяснения причины тумана.

Зинка, с которой они в классе практически не общались, выполнила материнское поручение вяло-формально, но в конце все-таки вставила:

– Ты в понедельник-то появишься? Тогда к контрольке по информатике готовься. Будем программу писать по новой теме. Язык вчера начали.

– Что за язык?

– Я помню? Ща посмотрю.

Зина вернулась к трубке почему-то повеселевшая:

– «Си плюс плюс». Знаешь такой? В конце учебника найдешь.

– Ой. Спасибо, Зиночка. Ты меня выручила.

– Ну, не кашляй…

Палыч опустился на скрипучий стул, опасливо обернувшись назад, хотя малая доска уже давно покоилась у стенки в сторонке, и достал несвежий носовой платок:

– Значит, у каждого свой вариант. Смотрим в таблице перед вами. Номер варианта – номер вашего рабочего места. Как всегда, решение – готовую программу – сбрасываем мне по сети. Не забываем ставить подпись и номер варианта. Пишем до конца урока. Не тянем, времени только-только.

– Так уже полурока проваландались, – пробурчал на весь класс Граф. – Теперь еще столовку пропустим…

Палыч не спеша подыскивал более-менее чистое место на платке.

– Задание всем понятно? Смотрим, как мы освоили язык Java. Материал прошлого занятия. Мы всё это с вами разбирали…

Вакуумная бомба беззвучно разорвалась в классе. Маша попыталась вдохнуть, но весь воздух из помещения отхлынул. Она беспомощно проскребла взглядом по сутулым зависшим над клавиатурами спинам одноклассников. Ребята уже наперегонки пальпировали клавиатуры. Оглянулась, ища инстинктивно Ингу. Черт – Инга в другой полугруппе. И будь она даже рядом, как бы Инга ее могла спасти?.. Катастрофа случилась.

Спазм в горле чуть отпустил, и она по-рыбьи схватила ртом глоток кислорода и выдохнула:

– Алексей Палыч, на «Джаве»?.. Разве не «Си плюс плюс»?..

– «Си» мы будем проходить только в конце года. Сейчас мы изучаем «Джаву».

Она уже осознавала всю бесполезность своих усилий, но еще пыталась, еще барахталась, не веря, что это конец.

– Меня на прошлом занятии не было, я болела. Можно мне на «Си плюс плюс» попробовать?

– Барышева, а телефона у тебя дома тоже нет? Могла за выходные весь класс обзвонить. Все учатся по одной программе, только Барышева по личной. Ты можешь писать хоть на китайском, проверять я буду на «Джаве», – и, ставя жирную точку, он, наконец, проникновенно высморкался.

Маша чувствовала, как набухают предательски веки. Не хватало только разреветься. Нервными движениями она крутила, не замечая, пухлую пуговку на не по сезону тоненькой в мраморных голубоватых разводах блузке. Как глупо… Как просто и глупо. Элементарная Зинкина оплошность, и все труды, все надежды, все ее, Маши, отчаянные усилия – всё умножалось на ноль. И не важным уже становилось, что было до, что произойдет после. Перфекционистский принцип всегда достигать цели, не считаясь с ценой, впервые дал сбой. Синдром отличницы теперь пожирал ее. Медаль, которой она заменила себе на этот год смысл существования, от одного неловкого спотыкания превратилась в пшик. Зинка ошиблась. Ночное сидение за учебником уже никому не поможет. Зинка ошиблась.

Краем глаза она отловила вопрошающе-тоскливый обращенный к ней взор Монмартика, но меньше всего ей нужно было сейчас его сочувствие. Маша перевела застланный влажной пеленой взгляд вперед, туда, где сосредоточенно тюкала что-то на компьютере ее «помощница». Сама-то она, интересно, что учила?

Зинка повернулась. Они встретились глазами. И здесь незаметно для остальных опущенной под стол рукой Зинка сделала непристойный жест.

Если бы не это, Маша не поверила бы ни за что.

Еще никогда в жизни до этого момента Маша не представляла, что такое настоящая злость. Что она может сделать с человеком. Так, что человек сам ничего не может сделать с ней. Обида переформатировалась в бешеную ненависть, на какое-то время затмив опустошенность. Маша сидела, окаменев, не видя ничего, кроме искривленной Зинкиной спины впереди.

…От звонка она вздрогнула.

– Кто все сделал, может выходить. Остальным – три минуты, чтобы отправить мне сообщение. Заканчиваем и пересылаем, кто сколько успел…

Маша вскочила первая, как спущенная с поводка гончая. Она подхватила свой кейс и стремительно пошла по проходу. Там, где через полкласса тянулся к Зинкиному компьютеру удлинитель, Маша, не останавливаясь, влетела в провод носком туфли. Вилка что-то жалобно блямкнула, вырываясь из розетки…

– О, блин!.. Ты сдурела! Я ничего… ничего не успела сохранить!.. – Зинка подпрыгнула на месте, треснув кулаком по столу.

Маша, не оглядываясь, даже не сбив шаг, вылетела в коридор.

Но этот проклятый понедельник только начинался.

В класс она входила почти последняя. Нет, она не плакала. Это пыль попала в глаза, и она растерла их до красноты. Ей показалось, что все уже всё знают, даже те, из другой группы. Она вскинула голову выше и шагнула за порог, успев сделать лишь пару шагов…

Что-то железно-острое проскребло от шеи наискось за спину куда-то к лопатке. Тончайшая мраморно-голубая ткань резко треснула и разодранная от горла блузка, теряя выдранные с мясом пуговки, сорванная с плеча, бессильно повисая на рукаве, открывая и спину, и грудь. Маша вскрикнула от неожиданности и боли, но главное все-таки неожиданности, и обернулась. Сзади стояла Зинка с опущенной вниз длинной деревянной палкой с железным крюком на конце. Страшные старорежимные окна во всей школе прошедшим летом заменили пластиковыми, но этот багор для открывания верхних фрамуг никто не выбросил.

– Сука питерская, – прошипела едва слышно Зинка.

Класс онемел, застыв на мгновение, весь развернувшийся ко входу, где друг напротив друга стояли две взбешенные девчонки. Затем раскалывая оцепеневшую тишину, разнесся одинокий взрыв хохота:

– Вау! Милосская!.. – Это Дыня захлопал неистово в ладоши, опускаясь за первую парту напротив окаменевшей в шоке Маши.

Выбитый Монмартиком ударом ноги стул отлетел, перевернувшись с грохотом. И Дыня исчез за ватерлинией столешницы, осел, прервав жидкие аплодисменты.

Мгновение миновало. Маша еще стояла перед шестью десятками глаз с выставленной напоказ полуобнаженной правой половиной. Прямая как на подиуме, не опуская взгляда, не униженная, не сломленная. Растерзанная, с выкорченными пуговицами несчастная блузка беззастенчиво открывала плечо и грудь. Подхватив левой рукой, прижимая к телу голубой лоскут, Маша в следующий момент со всей силы, не раздумывая, запустила пластиковым кейсом в свою обидчицу. Вылетели осколками разорвавшегося снаряда фломастеры, ручки, учебники с тетрадями… Кто-то из друзей Дыни, перехватив сзади за шею Монмартика, опрокинул его вместе с партой и навалился сверху. Инга бросилась к Зинке и со всей силой рванула, выдрала из ее рук древко багра, уже было занесенного в безумстве. К Маше кинулась одна из обесцвеченных блондинок, пытаясь сорвать бретельку лифчика, довершить начатое. Но ей помешали. Это маленькая Оля преградила собой дорогу, схватив протянутую уже руку с черными наманикюренными ногтями…

Класс впервые так однозначно размежевался на два озверевших, ощерившихся друг на друга лагеря. Сдерживаемая долгое время негативная энергия сдетонировала и, цепной реакцией втягивая в конфликт одного за другим, переросла в самое отвратительное побоище. Воздух уже давно звенел, напряжением была пропитана вся атмосфера в классе, любая искра не могла не породить взрыв. И это случилось. Каждый, будь то парень или девчонка, без раздумий примкнул к той или иной стороне, каждый был непоколебим в своей правоте, каждый готов был идти до конца.

Дик с разбегу снес обидчика Монмартика, но на того успел накинуться оправившийся от нокдауна Дыня, не давая ему подняться. Гаврош оттеснила Машу к доске, прикрыв собой и не подпуская к ней рвущуюся, сверкающую глазищами Зинку. Очень скоро вокруг них образовался живой щит. Максимка, перевернув ближайшие парты, устроил локальную баррикаду и вместе с Лошаком держал за ней оборону безо всяких скидок на рост и возраст. Вадик перехватил поперек талии девицу, пытающуюся царапать то ли Ольку, то ли Машу. Другой рукой он отбивался сразу от двух ребят, но сдерживать их ему уже не удавалось, а Леночкины попытки ему помочь скорее даже мешали. Наташка лупила учебником физики вторую блондинку, но чаще получала от нее. Монмартик, Дик и еще трое одноклассников образовали завал из тел, перегородивший один из проходов. Гарик, возвышаясь над этой «кучей малой», пытался выхватить из нее свою главную цель – Дыню. В Машиных защитников летело всё, что умело летать, включая чужие рюкзаки, сумки, мел и даже лейку с водой для цветов, но то же самое тут же летело им навстречу.