Коллектив авторов - Россия в годы Первой мировой войны: экономическое положение, социальные процессы, политический кризис

• Название: Россия в годы Первой мировой войны: экономическое положение, социальные процессы, политический кризис
• Автор: Коллектив авторов
• Издательство: Политическая энциклопедия
• Жанр: Военная история
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-8243-1912-5

В коллективной монографии, публикуемой к 100-летию начала Первой мировой войны, рассмотрен широкий круг проблем, связанных с положением страны в годы мирового военного противоборства: Россия в системе международных отношений, организация обороны государства, демографические и социальные процессы, создание и функционирование военной экономики, влияние войны на российский социум, партийно-политическая панорама и назревание политического кризиса, война и революция. Исследование обобщает достижения отечественной и зарубежной историографии, монография основана на широком комплексе источников, в том числе архивных, впервые вводимых в научный оборот.

Книга рассчитана на широкий круг ученых-обществоведов, преподавателей и студентов высших учебных заведений, а также всех интересующихся отечественной историей.

---

Несомненно, православное духовенство увидело в войне возможность укрепить свои позиции: как отмечали сами служители культа, «народ духовно воскрес». В ужасах войны (мобилизация, реквизиции, наплыв беженцев и военнопленных, первые потери и призрак голода) людям виделась кара Божья, а редкие удачи на фронте вселяли надежду на прощение. Повсеместно отмечался наплыв народа в храмы, участились обращения к исповеди и покаянию, а «в окнах деревенских изб светились лампадки… перед которыми россиянки молились по ночам». Приходские настоятели наблюдали увеличение «показателей обрядности»: росли продажи просфор, чаще заказывались молебны с акафистами{1298}, а «частичные проявления безверия, распущенности и хулиганства», по их мнению, «гасли в общем массовом благочестии»{1299}. Были отмечены массовые венчания перед отправкой на фронт, «дабы встретиться хотя бы на небесах»[132]. Наделе подобные явления относились скорее к области магического, нежели религиозного. Было заметно распространение всякого рода суеверий: женщины обращались к прорицателям и гадалкам, верили в скорый конец света{1300}. В Тверской губернии «старые бабы пророчествовали пришествие антихриста и анчутки беспятого, свержение царств и бедствия народные»{1301}.

В армии распространялись слухи об избавлении от смерти с помощью молитв, солдат посещали небесные видения{1302}.

Общественности, как светской, так церковной, казалось, что большую роль сыграло «благодетельное отрезвление народа по Царскому слову» — прекращение торговли вином. Такую иллюзию вызвали первые итоги мобилизации. «Отовсюду идут сообщения, что за один месяц русский народ духовно совсем переродился», осознав, «каким великим благом может быть… трезвость», — с восторгом заключал корреспондент «Вестника военного и морского духовенства»{1303}. В деревне вроде бы исчезли такие обычные прежде явления, как ссоры, кражи; сельские и волостные сходы стали проходить спокойнее{1304}. На время простые люди словно забыли житейскую мудрость: «До Бога высоко, до царя далеко», перестали уповать на собственные силы и потянулись к церкви (символу Бога), к священнику (символу власти). На начальном этапе войны даже сократилась численность нищих и бродяг. Полицейские сводки рисовали трогательную картину осознания народом необходимости «войны на благо Родины»{1305}.

Первые церковные праздники в августе 1914 г. прошли скромно и даже уныло. В день Успения Божьей Матери собиравшиеся в храмах богомольцы, особенно женщины, поговаривали, что война — наказание за грехи, особенно за разлады в семейной жизни. Священники также чувствовали себя неуверенно. Справиться со страхом непредсказуемости помогало «деятельное» отношение к войне. Прежде других осознали это священнослужители прифронтовых областей, они же преподнесли образцы христианского бескорыстия. Так, при больнице Почаевской лавры открылся перевязочный пункт, монахи поголовно стали братьями милосердия, приобретавшими при этом на свои средства перевязочные материалы, необходимый инвентарь, продукты питания. В Житомире был спешно создан церковно-общественный комитет во главе с Евлогием для координации деятельности госпиталей, размещенных в зданиях духовного ведомства. Врачи и священники, городские «дамы высокой души» зачастую обслуживали раненых прямо на вокзалах при транспортировке их по месту жительства. Скоро появились раненые и в центральных губерниях. Первых из них население встречало цветами, восторженными приветствиями, вкусной едой. Однако, когда по дорогам потянулись перегруженные подводы с изуродованными телами солдат (железнодорожного транспорта не хватало), которых по прибытии на место попросту сваливали на землю, стало ясно, что требуется серьезная организация помощи страждущим на всем пути их следования{1306}. Между тем организация лечения больных и раненых находилось в состоянии беспорядка{1307}. Сказывалась неподготовленность ответственных служб и хаотичность общественной благотворительности.

Co страниц церковной прессы раздались призывы к милосердию и оказанию общественной помощи пострадавшим{1308}. К делу призрения раненых, беженцев, членов семей мобилизованных присоединились практически все епархии{1309}. В Твери на августовском съезде монастырей было решено открыть лазарет при архиерейском загородном доме и выделить на его содержание 40 тыс. руб. из монастырских капиталов. Под помещения лазаретов отвели здания Тверской духовной семинарии (на 500 кроватей), двух духовных училищ — в Торжке и Красном Холме, а также помещения нескольких монастырей{1310}. Нечто подобное происходило повсеместно. Студенты Петроградской духовной академии на собственные средства организовали лазарет на десять коек{1311}. Московские монастыри постановили ежемесячно отпускать 12 000 руб. на содержание раненых, а в Сергиевой лавре устроили лазарет на 200 кроватей{1312}. В Московской губернии практически все духовные школы разместили в своих классах раненых и больных инфекционными болезнями{1313}. Уже в августе лазареты, открытые на епархиальные средства, появились в Перми, Томске, Барнауле, Пензе{1314}. В Тамбове санитарные поезда на вокзале встречал сам архиепископ Тамбовский и Шацкий Кирилл (Смирнов).

В сентябре 1914 г. в Томске под руководством одного из протоиереев был открыт «Благотворительный в пользу раненых воинов кружок дам духовного звания», а вслед за ним подобные организации появились в Барнауле, Ново-Николаевске. В лазареты и в действующую армию направлялись вещевые посылки, в тылу открывались приходские школы для детей беженцев. Аналогичная деятельность развернулась в Пермской епархии{1315}. Духовенство Пензенской епархии, возглавляемое архиепископом Митрофаном, уже в начале сентября собрало 2400 руб. на нужды военного времени и врачевание пострадавших{1316}. Отдельные причты, епархиальные архиереи, жены священников жертвовали деньги и вещи — соответствующими сообщениями пестрели страницы епархиальной прессы{1317}. Только в 1915 г. силами православного духовенства на нужды фронта было собрано 6,1 млн. руб.{1318}

Активно включились в попечительскую деятельность евангельские христиане-баптисты. Они открыли несколько лазаретов в Петрограде, Москве, Балашове, Астрахани; на нужды Красного Креста регулярно жертвовали общины Тифлиса, Житомира, Риги; латышские евангелисты открыли мастерскую по пошиву одежды для солдат, а двух своих «братьев» направили санитарами на фронт{1319}*.

В госпитальном движении активно участвовала и православная молодежь. В 1914 г. в составе санитарных семинарских дружин добровольцами на фронт направились воспитанники духовных семинарий и училищ. Даже в 1916 г., когда военно-патриотическая эйфория угасла, семинаристы продолжали рваться в действующую армию{1320}.

Искренний энтузиазм не мог остаться незамеченным. Не случайно в официальной пропаганде постоянно использовалась православная символика: на плакатах, открытках и фотографиях раненый солдат непременно помещался на фоне церкви{1321}. Однако общая картина бедствий войны становилась все более неприглядной. В госпиталях уже осенью 1914 г. свирепствовали сыпной тиф, дизентерия, холера{1322} Число умирающих от ран и болезней нарастало.

Недостаток должного ухода за ранеными возбудил в прессе вопрос о восстановлении древнего института диаконис, которые могли бы стать квалифицированными наставницами сестер милосердия{1323}. Церковное руководство готово было откликнуться на это предложение. Но развитие событий, как в тылу, так и на фронте, стали определять иные факторы.

4. Динамика межконфессиональных и внутриконфессиональных конфликтов

Вопреки официальной установке на преодоление конфессиональных противоречий и этнических конфликтов, с началом военных действий временное «религиозное перемирие», связанное с принятым в 1905 г. законом о веротерпимости, так или иначе закончилось. Правительство, а вслед за ним и официальная церковь все более подозрительно относились к представителям неправославных конфессий и всякого рода сектантам. Образ иноверца как внутреннего врага вольно или невольно усиливался в результате миссионерской деятельности, как правило, весьма агрессивной.

В условиях войны все граждане стараются выглядеть верноподданными хотя бы из потребностей самосохранения. Их поведение убеждало далеко не всех. Так, с началом войны потепление отношения к евреям было заметно лишь на уровне официальных деклараций и журналистских публикаций. В мусульманских анклавах расцвели подозрения в пантюркизме и панисламизме, которые якобы «подогревались» мусульманским духовенством{1324}. Русские протестанты, как последователи «немецкой веры», все откровеннее рассматривались как потенциальные и явные немецкие агенты{1325}. Пропаганда подкреплялась соответствующей изопродукцией для простонародья.