Ирина Шкаровская - Горнист первой базы

• Название: Горнист первой базы
• Автор: Ирина Шкаровская
• Издательство: Государственное издательство детской литературы УССР
• Жанр: Детская проза
• Год: 1962

Эта книжка о твоих ровесниках. Но не только о тех, кто сидит с тобой за партой, вместе с тобой ходит в дальние походы и собирает металлолом.

Герои рассказов этого сборника жили в разное время. Одни — в двадцатые годы, когда Советская страна только вступила в своё первое десятилетие, другие — в суровые дни Великой Отечественной войны, а третьи — в наше время. И всё же они очень похожи друг на друга, эти ребята. У всех у них верные, добрые сердца, все они горячо любят свою Советскую Родину.

Эта книжка расскажет тебе о первых романтических годах пионерского движения, о героике военных лет, о сегодняшних увлекательных делах юных пионеров, об их дружбе и мечтах.

---

Брунгильда расхохоталась.

— И всё? Конечно, согласна.

Определённо, она была мировая девчонка!

— Мы будем в Артеке всё время вместе. Куда ты — туда и я! Клянусь! — торжественно и высокопарно произнёс Ральф.

…В Берлин они приехали вечером. На вокзале их уже ждали пионеры из разных городов республики, награждённые путёвками в Артек. Вместе со своим вожатым, товарищем Францем, они сели на поезд «Берлин — Москва» и через три дня прибыли в Артек.

И тут произошло неожиданное. Едва Ральф ступил на землю Артека, как он тотчас же забыл о своей торжественной клятве. Он забыл о Брунгильде, о её веснушках на выпуклом лбу, о том, как стояли они рядом у окна вагона и пели песню «Бандьера Росса». Ральф забыл обо всём на свете. Потому что он обалдел от впечатлений. Да. Такое бывает. Ральф ходил с открытым ртом, растерянно улыбался и время от времени дёргал себя то за нос, то за ухо. Не сон ли это? Нет, не сан. Всё было настоящее, реальное: море — огромное, синее, посылавшее к берегу шумливые волны. Можно было броситься в море с разбега и поплыть. Можно было сесть на легкокрылую яхточку с белым парусом и, покачиваясь на волнах, напевать весёлую песенку. А горы? Это только издали кажутся они нарисованными. Горы — настоящие. У подножья одной из них и приютился Артек. Ральф подумал о том, что гора эта похожа на огромного медведя, жадно припавшего мордой к морю. Оказалось, она так и называется — Медведь-гора, по-татарски — Аю-даг. А вот справа в море торчат две одинаковые горы. Близнецы прямо — и всё. Так и есть. Они называются Близнецами. По-татарски — Одалары.

Ральф не знал, на что раньше ему смотреть — на горы или же на море, на стройные кипарисы или на ребят. Пожалуй, это было самое интересное. Белокурые, с глазами цвета весеннего неба финки, смешливые кудрявые французы, русые чехи, скуластые смуглолицые крепыши — корейцы, и советские ребята — все совершенно разные, не похожие друг на друга.

Ральф застыл на месте, увидев маленькую узбечку Мухамад, и не может оторвать глаз от её смуглого лица, бархатной вышитой тюбетейки, а главное — от косичек. Эка невидаль — косички, скажете вы. Что, Ральф у себя в Германии косичек не видел? В том-то и дело, что таких не видел. Ведь у Мухамад их целых двадцать семь! Вот французский мальчик Ричард подбежал к Мухамад и, как ни в чём не бывало, даже не спросив у Мухамад разрешения, начинает пересчитывать её косички, при этом каждую он слегка дёргает.

И Ральф не устоял. Он подошёл к Мухамад, вежливо поклонился и попросил переводчицу передать Мухамад, что, если она не против, он тоже хотел бы пересчитать её косички. Мухамад рассмеялась и сказала, что она не против. Ричард стоял слева. Ральф подошёл справа и, осторожно прикасаясь к чёрным и тоненьким, упругим, как проволока, косичкам Мухамад, стал считать:

— Айн, цвай, драй, фир…

Мало двух глаз, чтобы увидеть все артековские чудеса! А какую память нужно иметь, чтобы запомнить множество новых, неизвестных слов на французском, чешском, китайском, корейском языках! Впрочем, самые необходимые в Артеке русские слова. Они как салют! Скажешь их — и тебя все поймут и улыбнутся радостно в ответ. «Будь готов! Всегда готов!» И вот эта дружная фраза, которую хором скандируют пионеры: «Большое пионерское спасибо!» Или же: «Ленинцы — артековцы молодцы!»

Ох, трудно это повторить! Но Ральф старательно выговаривает:

— Молёдци… молёдци…

Настал вечер. Он зажёг в небе зеленоватые звёзды, простелил на море лунную дорожку. Тихо перешёптывались кипарисы. Отряды выстроились на линейку. Медленно спустилось алое знамя. Пионеры всех стран дружно произнесли по-русски коллективную речёвку:

Над морем ночь спускается:
Ребятам спать пора.
Спокойной ночи, Родина,
До самого утра…

— До самого утра… — повторил Ральф, идя к себе в палатку.

Рано утром весёлый горн разбудил артековцев. Ральф протёр глаза, быстро вскочил и выбежал из палатки. Перед ним стояла Брунгильда в панамке, надвинутой на лоб. Брунгильда держала за руку маленькую чёрненькую девочку.

— Это моя подруга! — Брунгильда победно взглянула на Ральфа. — Это моя лучшая подруга Наталка. Полтава… Полтавка…

И Брунгильда захохотала, всё время повторяя эти два слова: Наталка Полтавка.

«Вероятно, Наталка — имя, а Полтавка — фамилия», — подумал Ральф.

— Айн момент, — вежливо начал он. Ральфу хотелось выяснить — правильно ли он догадался. Но Брунгильда нетерпеливо махнула рукой и убежала со своей новой подружкой.

А Ральф… Ральф ни капельки не огорчился. Он увидел ребят с альбомами. Ему объяснили, что это филателисты. Каждое утро они собираются на большой костровой площадке, где обмениваются марками. Ральф побежал в свою палатку, достал из рюкзака альбом с марками и помчался на костровую площадку. Ребята здесь расхаживали взад и вперёд, громко выкрикивая названия марок на разных языках. Почему-то Ральфу сразу же бросился в глаза черноглазый, вихрастый паренёк, похожий на цыганёнка.

— Во! — сказал он и показал Ральфу марку с изображением первого космонавта Юрия Гагарина.

— О! Прима! — радостно воскликнул Ральф и показал свою марку — чемпион олимпийских игр.

— Можно меняться, — согласился чернявый и отрекомендовался:

— Я — Лёшка.

— Ральф! — ткнул себя пальцем в грудь Ральф.

Они пошли по дорожке, оба очень довольные состоявшимся обменом. Похлопывая друг друга по спине, они весело болтали. Выглядело это так.

— Ральф — Лёшка!

— Лёшка — Ральф!

С того вечера щупленький, белобрысый Ральф из Кодбуса и Лёшка из Чернигова — черноглазый крепыш, похожий на цыганёнка, — стали неразлучными друзьями.

Утром, когда первые лучи солнца золотили горы, Лёшка со своим рыболовным снаряжением вырастал перед палаткой Ральфа и тихо звал:

— Гут морген! Вставай!

Заспанный Ральф выползал из палатки и улыбался до ушей — солнцу, горам и прежде всего своему лучшему другу — Лёшке. Они шли к морю, садились в лодку и забрасывали удочки. Когда клевало и попадалась даже самая маленькая рыбёшка, Ральф хлопал в ладоши и громко кричал:

— Ура! Спасибо! Большое пионерское спасибо!

— Всю рыбу располохаешь мне! — сердился Лёшка и говорил по-немецки:

— Штиль! А то не возьму тебя с собой больше.

Впрочем, Лёшка никогда не приводил своих угроз в исполнение. Всегда и везде Ральфа и Лёшку видели вместе: на рыбной ловле, в морском клубе, в клубе филателистов, на вечерних кострах и прогулках.

Лёшка обычно держался степенно и больше помалкивал, а Ральф тараторил без умолку:

— Смотрите, чайка полетела!

— Краб! Я поймал краба!

После «абсолюта», что на языке артековцев означает «мёртвый час», Ральф и Лёшка отправлялись на прогулку. Вот и сейчас шагают они в обнимку по усыпанной гравием дорожке.

— Добрый вечер! — обращается ко всем встречным Ральф.

До вечера ещё далеко. Но Ральф на многих языках выучил два этих слова, и ему хочется блеснуть своими познаниями.

— Юве хулиа! — приветствует он двух финских пионеров.

— Ештыш янош! — это Ральф кричит толстому венгерскому мальчику.

Двое болгарских ребят, бегущих наперегонки, остановились и здороваются с друзьями.

— Добр вечер, другари! — вежливо отвечают Ральф и Лёшка.

А вот вприпрыжку бегут Брунгильда и Наталка. Брунгильда размахивает толстым конвертом, облепленным марками.

— Письмо! Из дому!

Преградив Ральфу дорогу, она повелительно говорит:

— Стой! Слушай!

И прежде, чем Ральф успел ответить, Брунгильда достала из конверта письмо и стала его читать. Писали все домочадцы.

— «Сообщи подробно, из чего состоит завтрак, обед и ужин», — требовала мама. «Если хочешь быть здоровой, спи после обеда», — советовал папа. «Ах, какие мы устроили именины тёте Терезе, — восхищалась тётя Амалия. — Я подарила ей чулки и прелестные перчатки, а дядя Отто… Впрочем, мне некогда. Бегу варить кофе. Пусть дядя Отто сам тебе напишет».

— Айн момент… — Ральф увидел Мухамад. Она важно шествовала, прижав к груди ежа. Лёгкий ветерок развевал двадцать семь косичек. За Мухамад следовал бельгиец Даниэль. Аккомпанируя себе на мандолине, он напевал, смешно коверкая русские слова:

— Тот, кто роздён был у моря,
Тот полубил навсегда…

— Айн момент! — нетерпеливо перебил Ральф Брунгильду. Он не понимал, зачем она читает эту чепуху: прелестные перчатки, именины, старые тётки — чёрт знает что!

— Прошу извинения, — решительно сказал Ральф, — но мне очень некогда. Даниэль обещал научить меня играть на мандолине.

— Подождёшь! — Брунгильда нахмурила рыжеватые брови. — Послушай, что пишет дяде Отто…

И не дав Ральфу опомниться, она прочитала:

— «Я вспомнил! Брунгильдочка, я вспомнил, наконец. Роман-Кош называется гора, на которой мы сидели однажды вечером. Я, Хильда и наши друзья, советские пионеры. Через много лет, в Равенсбрюке, за колючей проволокой, мы с Хильдой часто вспоминали тот вечер в Крыму…» Остальное тебя не интересует, — спрятав письмо в карман, оборвала Брунгильда. — Главное… Главное то, что завтра мы идём… Не смотри на меня, как телёнок. Завтра мы отправляемся в поход на Роман-Кош. Вот какое совпадение!