Тод Гринуэй - Праздношатание[Полная версия]

• Название: Праздношатание[Полная версия]
• Автор: Тод Гринуэй
• Жанр: Современная проза
• Год: 2006
• ISBN: ISBN 0-9780659-0-5

Эти эссе были написаны, когда я жил в Канаде и в Англии, разными способами зарабатывая на жизнь. Они о разговорах с детьми, о плавании под парусом, о встречах с демонами, с Богом, о сексуальности, о красоте, о галлюцинациях и даже о том, как произносить число семьдесят семь. Это книга о жизни в этом ужасном и изумительно прекрасном мире, написанная человеком, считающим себя на 51 процент оптимистом и на 49 процентов пессимистом.

---

А одежда! Бесконечная изобретательность в драпировке фигуры. И одеваются они для себя, а не для мужчин. Вешалка с одеждой в магазине для меня загадка, самое элегантное платье для меня не сильно отличается от мешка для муки, и я не в состоянии постичь, как можно заключить в него живого человека. Но женщина приблизится к вешалке, склонит голову в коротком размышлении, сделает выбор, приложит к себе результат этого выбора и немедленно примет решение. И вот, платье уже появляется с женщиной внутри… вуаля! У Кэрол Шилдз в одном из коротких рассказов хорошо сказано про одежду: «Тамара никогда не проверяет погоду перед тем, как одеваться; ее одежда и есть погода…»

Если, в соответствии со словарем, остроумие определяется, как «умение доставить внезапное интеллектуальное удовольствие посредством неожиданного объединения ранее не связанных идей или вещей», то в процессе украшения себя, как изучаемого объекта, присутствует постоянная игра ума. Я почти убежден, что в совершенстве одетые, уложенные и обутые женщины, могли бы поклоняться себе, как иконам, если бы не слабое, но постоянное беспокойство, которое, кажется, всегда с ними и которое отличает их от икон.

С другой стороны, есть предметы одежды, которые намекают на обнаженность: джинсы, спущенные максимально низко и не спадающие, купальные костюмы, привлекающие внимание к промежности, «смелые» ложбинки между грудей в платьях — одежды, которые скорее открывают, чем украшают. Я могу понять, почему мусульмане находят эту эротику дешевой и безвкусной. Дело не в количестве показываемого тела, которое вгоняет в дрожь, а в недвусмысленности предложения. На мой взгляд, бикини из трех частей — по–настоящему элегантный предмет одежды. Он остроумен в лучшем смысле этого слова. Подумайте над параметрами дизайна. Он был осуществлен в предположении, никогда не высказываемом словами, что соски женщины не должны быть публично видимы никаким Томом, Диком или Гарри, и что по совсем другим причинам, тоже не вполне определенным, и между ног заглядывать женщине нельзя. Блестящим решением было упаковать каждый из этих проблемных участков по отдельности в треугольник, и сделать упаковку привлекательной. И смотрите: результат классически элегантен. И что еще лучше, даже пышнотелая женщина за сорок может щегольски носить бикини.

К сожалению и к моему большому расстройству, определение «красавица» съежилось сейчас до лиц женского пола возрастом от тинейджеров до девушек двадцати с небольшим, предпочтительно белых, предпочтительно блондинок, весьма предпочтительно, чтобы с большой грудью, определенно без морщин, и с комплекцией — от худых до тощих. Эта эволюция была, наверное, неизбежна вследствие изобретения цветной фотографии и увеличения количества журнальной рекламы: линзы отражают даже самую маленькую морщинку, в то время как было провозглашено, что морщины уродливы. Конкурсы красоты проводятся лишь для девочек с большими бюстами, и рекламные агентства фактически умудряются исключить из сферы своего охвата самых интересных женщин всего мира.

«Красота»: красивы ли женщины? Красива ли сама по себе любая женщина? Была ли красива Ава Гарднер? Если королева красоты «красива», тогда женщина 46 лет с морщинами на лице не может считаться достаточно красивой. Несколько дней назад я видел руки старой женщины, читающей журнал. Суставы у нее были узловатые, морщины на коже глубокие, почти до кости, но руки, казалось, светились. Не в том смысле, что они казались красивыми, как мы привыкли считать «красивым» конкретный концерт для гобоя. Я имею в виду — скорее экзистенциально красивыми. Они не показались бы красивыми никому другому, включая меня, на следующий день, я полагаю. Значит красота — это не неотъемлемое свойство, это временное состояние бытия. Но когда она случается, она сияет, по словам Хопкинса. Она внезапно нас изумляет, пусть и является, в каком–то смысле, тем, что мы сами приносим в мир.

Однажды, много лет назад, мою жену раздирали внутренние противоречия, которые она никак не могла разрешить. По–видимому, вследствие одной из моих «связей». Она была в ступоре; ее расстройство было слишком глубоким, чтобы извинения, дешевые советы, сочувствие, утешение в него проникли — не было ничего такого, что можно было бы сказать, и что бы ей помогло. Мы лежали каждый на своей стороне постели, лицом друг к другу, почти касаясь друг друга носами. Она выглядела уничтоженной. Кожа ее была грубо натянута, лицо было жилистым, чуть не в клетку, а дыхание было нечистое. Был и третий очевидный психологический симптом полного смятения, я сейчас уже забыл, какой именно. Это продолжалось некоторое время, и я не мог ничего сказать или сделать

Но потом, вдруг, она нашла выход из этого паралича. Я понятия не имею какой, но внезапно, буквально в течение секунд, я прошу это понять, — случились сразу две вещи: ее кожа разгладилась на моих глазах и расцвела, стала блестящей и золотистой, но что более всего невероятно, ее дыхание изменилось, будто стало другим дыханием. Оно приобрело несравненную сладость. Есть явления, у которых нет ясного происхождения: они не подпадают под категорию и им не найти названия.

Женщина однажды, к моему удивлению, удивленно сказала мне: «Ты занимаешься этим делом с открытыми глазами!» А остальные разве нет? Мир такой прекрасный — и такой ужасный, да–да, я знаю, — но такой интересный, и у нас так мало времени.

Я полагаю, что для мужчины дать женщине наслаждение и есть суть странного взаимодействия, называемого коитус. Бывают теплые зимние дни или прохладные летние вечера в янтарном свете, капельки пота, высыхающие на коже, два обнаженных тела, никакой программы, просто быть здесь с этим человеком, время, кажется, остановилось, заметно распухшие губы, легкое царапанье по внутренней стороне бедра, я знал женщину, которая любила, когда ее слегка стегали, это ее заводило, как говорится, на вкус и цвет товарищей нет…

Были времена, когда, лаская–гладя–соблазняя и целуя, царапая, кусая и сося, что иногда делаешь, и что при свете дня кажется абсурдным, все это с целью достичь вагинальной конвульсии, я впадал в забавное сомнение. Все это, казалось мне не чудесной беспечной страстностью, а умышленным манипулированием другим человеком. Можно запросто стать просто специалистом. Ничего не стоит. Но потом я все же отверг эту мысль. Потому что в конце, несмотря на все теперешние разговоры о «чутком отношении к нуждам других», о «вступлении в контакт с нашей женственной стороной», к которым и я горячо присоединяюсь, все в гетеросексуальном коитусе, в конце концов, сводится к его сути — запихивании. Мужчин обвиняют в фаллоцентризме — ну, конечно, мы в буквальном смысле таковы, а как иначе?

Вспоминаю два забавных мгновения в вековой церемонии обольщения. В самом начале женщина лежит на спине, сопротивляясь условно, а возможно и в действительности, с наполовину спущенными трусиками, пока не отбросит все условности и не сдернет трусики и не пошлет их в полет сильным движением ступни.

Второе — в самом конце действия. Я видел, и не раз, выражение лица женщины, когда мужчина — конечно, я сам, а откуда бы иначе я знал? — завершит все, так сказать, до конца: этот взгляд может быть описан не иначе, как самодовольный. Комически самодовольный. Она принимает это мужское содрогание сугубо на свой счет — и, конечно, так оно и есть.

Теперь, когда я уже не попадаю в чужие кровати — это была позорная практика моих лучших времен, — я думаю о вопросе Йетса к Ханрахану: завоеванные или потерянные женщины будоражат более наше воображение? Я не знаю.

О леди! Леди! Я надеюсь, я написал вам надлежащую хвалебную песнь, отдал приемлемую дань. Многоречивую, я знаю. Но я считаю вас чудесными. И тех, живущих или мертвых, которых я знал физически, я думаю о каждой из вас, о каждой, по–своему пылкой и благородной.

Чувственность.

Два примера чувственности приходят на ум. Для представления о грубой животной чувственности вообразите раннее утро в коровьем хлеву на ферме в прериях. Работник доит корову при свете масляного фонаря, подвешенного на потолке (эти коровы опрокинули столько ведер молока, а от фонарей сгорело еще больше амбаров…) Маленький мальчик наблюдает, кошка ждет. Работник прыскает в кошку сильной струей молока. Она так широко открывает пасть, что мордочка ее делится пополам, кошка вертит туда–сюда головой, с жадностью пытаясь уловить вкусную белую жидкость себе в глотку. Мужчина и мальчик смеются.

И, наконец, эротика утонченная почти до крайнего предела: представьте Серафину, юную–старую ведьму из книги Филипа Пулмана «Золотой компас». Когда ее спрашивают, почему она почти не носит одежды в такой сильный мороз, она отвечает, что ей нравится чувствовать «покалывание звезд и шелк лунного света на коже».