Светлана Шенбрунн - Пилюли счастья

• Название: Пилюли счастья
• Автор: Светлана Шенбрунн
• Жанр: Современная проза

Книга основана на реальных фактах и подлинных письмах и дневниках. Героиня книги, Нина Сюннангорд, жена издателя из маленького шведского городка и мать троих маленьких сыновей, появилась на свет в городе Ленинграде — за несколько месяцев до Великой войны, а, стало быть, и до Великой блокады. И звали ее тогда Нина Тихвина.

Уехав из России, она, казалось бы, обретает другую жизнь. В нынешней благополучной и тихой жизни ее не оставляют воспоминания о детстве в послевоенной перенаселенной питерской коммуналке. Молодость смешлива, самонадеянна и беспечна! До чего же весело было ей ходить в студенческие походы и не замечать, что по пути туристических маршрутов, в двух шагах от них, гниют в белорусских болотах кости ее расстрелянных бабушки и дедушки, двоюродных сестричек и братиков…

Потом в ее жизни была пустыня Негев в Израиле — в России, сравнивает Нина, в лучшем случае потянула бы на засушливую степь. Где-то там — ее взрослый сын, свидетель ее прежней жизни. Действие романа переносится из Европы — в Израиль — и в Санкт-Петербург. Дух гениев, живших и творивших в Петербурге, властвует здесь поныне, но. как ни старался Достоевский живописать неизбежность унижения и оскорбления, люди не желают в это верить. Человеку нужна надежда…

Но где же эти ПИЛЮЛИ СЧАСТЬЯ, которые позволят забыть о том, что мерещится во мраке зимнего дня, в мороке сумеречного сознания?

---

Странный, однако же, закон природы — Эндрю женятся на Агнесах, а Паулинам достаются Пятиведерниковы.

Кстати, в отсутствии спесивой женушки Эндрю совершенно другой человек — общительный и даже остроумный. И девочки у них, в общем-то, симпатичные. Не особенно пока напоминают мамашу. Минуточку — жаркое пора вытаскивать из духовки, а то зачерствеет, как подошва.

Куда бы временно приткнуть противень?..

У входной двери раздается звонок. Неужели Агнес по какой-то причине решила все-таки осчастливить нас своим визитом? Нет, оказывается, это семейство Юнсонов — папа, мама, юная фигуристка Линда и ее младший братик.

— Дорогая, чуть не забыл тебе сказать! — торопливо шепчет Мартин. — Я пригласил их!.. Детям будет веселее…

Разумеется, будет веселее. Почему бы, собственно, и нет? Чем Юнсоны хуже остальных наших знакомых? Фру Брандберг, например, или мошенника Стольсиуса? Ничем… Я изображаю на лице приветливую улыбку и быстренько ставлю на стол четыре дополнительных прибора.

Надеюсь, еды хватит. Торта, во всяком случае, определенно хватит.

Теперь понятно, зачем куплен такой огромный и шикарный торт — для угощения маленькой знаменитости. Ради собственных детей и внуков Мартин вряд ли бы решился так транжириться — он человек прекрасный во всех отношениях, но, между нами, капельку прижимист. Как говорится: не скуп, но бережлив. Что поделаешь, не бывает людей без недостатков. Мартин, при всех своих достоинствах, не терпит напрасных трат: зачем, к примеру, покупать импортные груши, когда можно с тем же удовольствием скушать яблочко из местных садов? Я, разумеется, не перечу. Да и грех мне было бы…

Эндрю несколько удивлен появлением Юнсонов, впрочем, он по натуре непривередлив и к тому же всецело занят своими дочерьми, главным образом младшей. Пытается добиться, чтобы малышка доела лежащий у нее на тарелке салат и слоеный пирожок и при этом не слишком запачкала свое нарядное платьице. Время от времени он интересуется также, не нужно ли ей на горшок — поскольку девочке уже два года и два месяца, пора отучать ее от памперсов.

Фру Юнсон — особа прямая и жизнерадостная. Она явно польщена приглашением и старается поддержать приличный разговор. Сообщает, что старшая ее дочь, сестра Линды (не раз остававшаяся бебиситером при наших мальчиках), собирается выучиться на медсестру, а может, даже на зубного врача. Мы узнаём также, что квартиру в нашем доме им посчастливилось купить благодаря наследству, которое господин Юнсон получил от своего бездетного дядюшки, да будет земля ему пухом.

Господин Юнсон кивает и помалкивает, очевидно во всем полагаясь на жену, опрокидывает рюмочку за рюмочкой и старается не ударить в грязь лицом — правильно орудовать ножом и вилкой. Малышка Линда почти ничего не ест и откровенно скучает.

Господин Юнсон приподымается с рюмкой в руке. Он обязан теперь произнести речь в честь хозяйки дома. Супруга помогает ему понадежнее утвердиться на ногах.

— Вот мы тут и попили, и поели, — начинает он. — И так сказать…

Весьма поражены талантами милой хозяюшки по части сварить и поджарить…

Фру Юнсон выручает его и скоренько перечисляет остальные мои достоинства.

Наступает черед торта. Я делю его круглую душистую мякоть на увесистые куски и раскладываю по тарелочкам.

Компот!.. Компот — вот истинное мучение. Я опять не удосужилась загодя разлить его по вазочкам. Сколько раз уже убеждалась!.. В России мы, по простоте своей, сопровождали торт чаем, в крайнем случае — кофе. В последние годы у нас в издательстве даже сделалось обычаем с получки заваливаться всем коллективом в кафе. Заказать по пирожному с чашечкой кофе и целых полчаса наслаждаться сладкой жизнью. Погружаться в иную стихию… И компания была как на подбор: все брошенные жены и не обретшие своей судьбы тридцатилетние вековухи. Не теряющие, впрочем, надежды. Рубль — рубль двадцать — не так уж страшно. Хотя потом — проверено — именно этого рубля не хватит до получки. Да что наперед расстраиваться — однова живем…

А тут почему-то принято к торту подавать компот. Компот у нас собственного изготовления. Мартин варит его по особому рецепту из чернослива и вишни — ничего, вкусно получается. Но что подавать сперва — компот или торт? Если компот, его тут же и выпьют, и придется потом уминать торт всухомятку. Еще раз разливать компот?

Нет, лучше вначале торт. Получат по куску и пусть дожидаются компота. Кушайте, дорогие гости, кушайте и пейте на здоровье! Будем веселиться! Не упустить при всяком удобном случае произнести какую-нибудь любезность:

— Нет-нет, не беспокойтесь… Замечательные цветы, в жизни не видела таких красивых цветов… Перестаньте, перестаньте, я убеждена, что вы на себя клевещете… У ваших девочек изумительный цвет лица. Ой, нет, осторожненько!..

Хед умудрился-таки вывернуть свой кусок на скатерть!

— Ничего, ничего, ничего страшного!.. — утешают все дружно.

Конечно ничего — ничего страшного, наоборот, все замечательно. Я должна присесть наконец. Из-за всей этой суеты вокруг стола не удалось даже поболтать с Эндрю. А мне все-таки следует быть в курсе, что там новенького-хорошенького происходит в нашем бизнесе. Не мешало бы узнать, что он думает по поводу странного происшествия с Гансом Стольсиусом. Передвигаясь вдоль стола, я успеваю уловить, как сын заявляет отцу вполголоса:

— Я категорически против!

Против чего? Спросить невозможно, получится, что я вообще ничего не знаю и пытаюсь выведать за спиной у мужа его секреты. А может, это вообще не о том.

— Извини меня, отец!.. Ты уже мог бы почувствовать… — Эндрю замолкает. Безнадежный выразительный жест — чтобы Мартин да кого-то послушался!.. Чтобы он извлек хоть какой-то урок из всех своих злоключений!..

Мартин успокаивает сына: все обойдется. Все будет о’кей. Похоже, что Эндрю не разделяет его оптимизма. Но Мартин не собирается отравлять наш веселый праздник мрачными мыслями. Он уже поднялся из-за стола и затевает игры с детьми. Главная из них, «заяц», когда-то была мне известна. Теперь я подзабыла правила. Пока играет музыка, нужно бежать вокруг составленных в кружок стульев — их на один меньше, чем играющих. Как только музыка прекращается, каждый должен мгновенно плюхнуться на ближайший стул. Самый неловкий ребенок остается безбилетником — «зайцем». Эта роль, как правило, доставалась мне. Но в чем именно заключается неудобство заячьего положения, я уже не помню.

Линда не хочет участвовать в этих глупеньких играх — считает себя слишком взрослой. Мартин из кожи вон лезет, пытаясь вовлечь ее в какую-нибудь веселую забаву, но она упрямо забивается в уголок дивана, поджимает под себя ноги и потихонечку включает телевизор.

Младшая дочка Эндрю тем временем задремывает у него на плече, старшая, нечестно побежденная мальчишками в состязании по угадыванию «конфета или фантик», принимается хныкать и требовать справедливости. Эндрю объявляет, что им пора.

Мартин вытаскивает из огромного, празднично раскрашенного бумажного пакета подарки — предварительно немного помучив детей неизвестностью. Наконец мальчики получают по блестящему красному вертолетику, а девочки — по кукле. Мы передаем Агнес приветы и поцелуи. Мартин вручает сыну кусок торта, упакованный в заранее приготовленную для этой цели коробочку. Эндрю не смеет отказаться.

На фоне всех остальных, достаточно скромных, подарочков вдруг как-то неприлично шикарно выступает чудесная и явно дорогая кукла, предназначенная Линде. Я вижу, что и родители при всей их простоте несколько шокированы необъяснимой щедростью соседа. Мартин принимается уверять, что это ничего, ерунда, что ввиду праздника куклу отдали за полцены.

Я заглядываю в детскую, куда перебрались мои сыновья и Линдин младший братик. Игрушки, годами спокойно пребывавшие в своих коробках и ящиках, по случаю появления свежего товарища извлечены оттуда и разбросаны по всему полу.

— Вы все это потом сложите на место! — говорю я для порядка строгим голосом, не особенно, впрочем, надеясь на исполнение.

Бог с ними, пусть не убирают. В конце концов, не каждый день праздник. Должны же дети когда-то быть просто детьми…

Линда потихонечку сползает с дивана и перебирается в гостиную, где установлена елка. Я ей сочувствую — двенадцатилетней девочке должно быть тяжко между четырьмя взрослыми и четырьмя глупенькими мальчишками. Чтобы убить время, она снимает с елочной лапы звездочку из фольги, кладет себе на ладонь и принимается дуть на нее.

Звездочка взмывает в воздух, Линда ловит ее, подставляя узенькую ладошку. Мартин с восторженной завистью наблюдает за этим занятием — если бы не мама и папа Юнсоны, он, верно, и сам принял бы участие в таком замечательном развлечении.

Фру Юнсон с воодушевлением объясняет нам, в каком ленде находится ее родной поселок и какой сорт яблок там выращивают.