Монах Афонский - Птицы небесные. 3-4 части

• Название: Птицы небесные. 3-4 части
• Автор: Монах Афонский
• Издательство: Святая Гора Афон
• Жанр: Религия
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-7877-0099-2

В третьей части книги «Птицы Небесные или странствия души в объятиях Бога» повествуется об углубленном поиске монашеского бесстрастия, столь необходимого в духовной жизни, об усилиях уяснить суть этого высокого состояния духа в сравнении с аскетическим опытом монахов Афона, Синая и Египта.

Четвертая часть книги знакомит нас с глубоко сокровенной и таинственной жизнью Афонского монашества, называемой исихазмом или священным безмолвием. О постижении Божественного достоинства всякого человека, о практике священного созерцания, открывающего возможность человеческому духу поверить в свое обожение и стяжать его во всей полноте богоподобия — повествуют главы этой книги.

---

Утром в Великую Пятницу мы попали на крестный ход от Претории ко Гробу Господню. Расторопный отец Агафодор сразу ухватился за крест, который несли священники с возглавлявшим это торжественную скорбную процессию Патриархом Иерусалимским. Меня стразу оттеснили от креста и я бежал за ним вместе с другими паломниками, прыгая со ступеньки на ступеньку и не помня себя от радости. Толчея стояла невообразимая. С этого дня нас с иеромонахом приметили греки-священники храма Воскресения Христова и стали брать на все службы.

Помню трогательный чин погребения Плащаницы, усыпанной лепестками красных роз, во время которого мы с трепетом участвовали в перенесении этой святыни. Долгая и торжественная литургия Великой Субботы захватила нас своей величественностью и предпасхальным настроением. Чтобы не пропустить удивительное схождение благодатного огня, мы остались «ночевать» в храме. Места для сидения долго не удавалось найти, пока молоденький грек-иерей не пригласил нас в алтарь, где мы сидели и молились до самого начала литургии.

К началу схождения благодатного огня мы еле держались на ногах от усталости. Арабы-христиане наполнили воздух выкриками, свистом и барабанным боем. Под свист и вопли какие-то молодые парни устроили пляску, сидя на плечах у своих друзей. Давка все более увеличивалась. Даже в алтаре, где было неимоверно тесно, нас прижали к самому престолу. Впереди стояли две русские паломницы-монахини. Их притиснули к Престолу так, что они вынуждены были опереться на него руками.

— Сестра, грех-то какой! О святой Престол руками касаемся, — сказала негромко одна другой.

— А, ерунда! Освятять! — с южным говором ответила монахиня. — Благодать-то здесь какая, Господи…

Вскоре все эти недоразумения поглотило невиданное зрелище: Патриарх, проверенный полицией и оставшийся в белом подризнике, вошел в кувуклию. В пространстве храма начались вспышки, некоторые лампады загорелись сами собой. У каких-то монахинь, стоящих на балконе, сами собой вспыхнули свечи, которые они держали в руках. Наконец, когда терпение у всех собравшихся было на пределе, Патриарх появился из кувуклии с горящими свечами: суматоха и крики поднялись страшные. В великом ликовании люди казались освещенными благодатным огнем изнутри.

Пасхальная литургия прошла словно в золотом тумане; помню что мы, вместе со служащими иеромонахами, причащали и причащали людей, которым, казалось, не будет конца. Эта Страстная седмица словно переродила нас с отцом Агафодором и наполнила такой духовной силой, что, верилось, можно летать над храмом Воскресения в чистом синем небе и там славить воскресшего Господа. Весь храм предстал мне исполненным Духа Сына Божия, вливающимся в душу, словно река благодати. Вместе с тем удивительное присутствие Пресвятой Богородицы ощущалось в каждом уголке святого храма и собственной души, омытой благодатью, словно веяние чистой, кроткой и нежной материнской любви, исполненной великого сострадания к скорбящим и молящимся в этом храме людям.

Затем нас водили по всем святыням Иерусалима, а также к храму Матери Божией, где монахи подарили нам камешки от Ее гроба. С пением тропарей и Акафистов в переполненном автобусе мы приехали в Вифлеем, где родился Младенец Иисус, побывали в Назарете и на Галилейском море. Повсюду не оставляло ощущение, как будто мы плыли над Святой Землей, не чувствуя ни собственного тела, ни усталости. Назарет — город святого Благовещения, с чудесной базиликой, гора Фавор, с изумительным видом на окрестности и причудливыми облаками над ней, мутный и узкий Иордан, воды которого показались нам Небесной рекой, в которой мы плавали в белых рубахах, гора Блаженств, где Христос произнес свою величайшую Нагорную проповедь, — все это вошло в сердце незабываемым блаженством и живым восприятием всех переживаний исцеленной души, возрожденной в незаходящий свет любви и благодати Христовой.

Опомнились мы лишь тогда, когда пришло время прощания с матушкой игуменьей Георгией и монахинями Горненского монастыря. Матушка сунула нам потихоньку в руку конверт:

— Это вам на дорогу — до Синая добраться и на билеты в Грецию. Храни вас Матерь Божия!

Мы с отцом Агафодором пообещали, что будем переписываться с монастырем, что добросовестно и выполняли еще многие годы. Земля Спасителя медленно скрылась за очередным изжелта-зеленым холмом, и машина покатила вперед по выжженной горячим солнцем местности — в загадочный и непредставимый Синай, встающий на горизонте сиреневыми куполами.

Гора Синай издалека бросилась в глаза. Она походила на стадо сбившихся в кучу каменных овец, которые поднялись к облакам и застыли в вышине неба. Под священной горой, где по склону нескончаемым зигзагом тянулась пустынная тропа к вершине, стоял древний монастырь с Неопалимой Купиной, росшей, по преданию, на том месте, где Бог беседовал с Моисеем из пламени, объявшем терновый куст неопалимым огнем. Высокие кипарисы яркой зеленью оживляли серовато-розовый каменный ландшафт.

Нас встретил духовник монастыря, известный старец архимандрит Павел. Он взял конверт, прочитал письмо и взглянул на нас:

— Удивительно! От будущей монахини Маргариты из Греции приехали монахи даже на Синай? Похвально, очень похвально. Живите, молитесь, подымитесь обязательно на Хорив…

Это восхождение на гору словно окрылило нас; не помню ни жажды, ни опаляющих лучей солнца. В сильном воодушевлении мы стояли на вершине возле храма Святой Троицы. Бесконечные, бурые, опаленные жарой хребты уходили далеко к синему горизонту. Удивительно, что где-то вдали клубились грозовые тучи, и там стояла, как указательный перст с неба, многоцветная радуга. Поистине, во всем этом просторе ощущалось что-то могучее и космическое. Действительно, только здесь мог явиться Бог в облачном столпе пророку Моисею. Спуск с вершины шел другой тропой, прямо вниз, в бездонные провалы к подножию горы.

В монастыре архимандрит Павел дожидался нас:

— А ты, отец Симон, чем намерен заняться? Хочешь послужить литургию? — неожиданно спросил он.

— Отче, я слышал на Афоне, что здесь где-то подвизался старец Паисий. Благословите туда подняться в уединение на два дня. После Иерусалима голова кругом идет, простите…

Я с трепетом ожидал ответа игумена.

— Это скит святых мучеников Галактиона и Эпистимии. Бог тебя благословит! Возьми только ключ у привратника, там сейчас никто не живет… А с нами послужит отец Агафодор, так? — игумен вопросительно взглянул на моего друга.

Я поднялся по гладким, словно обкатанным прибоем наклонным валунам к скиту. В нем жило одно уединение. Со скита открывался прекрасный вид на вершину Хорив, куда Господь сходил в облачном столпе. Раскинув на теплых камнях подрясник, я всем жаждущим сердцем отдался молитве. Облака неподвижно стоя-ли в бездонной синеве. Иногда над головой с шумом проносились дикие голуби. Все пространство в сердце и вовне слилось воедино, сладость покоя не от мира сего охватила душу. Так глубоко и блаженно мне давно не доводилось молиться; волны блаженной радости прокатывались через сердце, подобные зыби Божественного океана — океана невыразимого счастья и Божественной любви.

Горячая благодарность к Богу вспыхнула в сердце с такой силой, что слезы невольно брызнули из глаз. Неперестающий плач сопровождал меня днем и даже ночью. Когда я просыпался, то весь подрясник был облит слезами. Из-за сиреневых гор медленно выкатывался огромный диск солнца. Становилось жарко и душно. Белый круг солнечного диска расплывался за высокими, без очертаний, серо-белыми облаками, истомленными жарой. Снизу, из монастыря, доносился слабый перезвон колоколов. Откуда-то издалека слышался крик пастуха; на далеких склонах гор можно было разглядеть крохотные белые пятна — стада коз и овец, медленно ползущих по ржавым каменным уступам. И снова все словно уходило в какое-то мудрое блаженное забытье, отрезая память от мира паломнической суеты и дорожных путешествий.

За те два дня уединения в келье отца Паисия мой неутомимый спутник успел подняться по жаркой безводной тропе на другую большую вершину, не меньше Хорива, — к гробнице святой великомученицы Екатерины и стал выглядеть в моих глазах настоящим героем. Еще у нас состоялся поход к пещере преподобного Иоанна Лествичника, где мы с глубоким благоговением пропели тропарь и величание преподобному, протянув там несколько четок. А также нас возили в Райфу почтить египетских мучеников.

С немым восторгом напоследок я созерцал лик Спасителя на прославленной иконе в музее монастыря. Христос Пантократор стал моей любимой иконой, и я увез из монастыря несколько фотокопий Его чудотворного лика, написанного в стиле энкаустики — восковыми красками в середине VI века. На прощание игумен подарил нам колечки в память о святой великомученице.