Ван Мэн - Избранное

• Название: Избранное
• Автор: Ван Мэн
• Издательство: Радуга
• Жанр: Современная проза
• Год: 1988

Творчество Ван Мэна — наиболее яркий в литературе КНР пример активного поиска новой образности, стиля, композиционных приемов. Его прозу отличает умение показать обыденное в нестандартном ракурсе, акцентируя внимание читателя на наиболее острых проблемах общественной жизни.

В сборник вошел новый роман Ван Мэна «Метаморфозы, или Игра в складные картинки», опубликованный в марте 1987 г., а также рассказы, написанные им в последние годы. В конце сборника помещены фрагменты из первого романа писателя, созданного во второй половине 50-х годов и увидевшего свет лишь в 1979 г.

---

Больше всего она любила слушать рассказы соседки об одной «дикой курочке» — уличной проститутке, что жила в маленьком домике возле восточного выхода из хутуна. Цзинчжэнь видела эту густо размалеванную женщину с печальным лицом, носившую серебряные кольца на среднем и указательном пальцах. Иногда «курочка» шла по переулку с сигаретой в руке, держа ее между тонкими, похожими на лепестки лотоса пальцами. Летом одевала платье с глубоким разрезом сбоку, а волосы возле ушей закалывала жемчужными украшениями в форме маленького веера. Во время ходьбы она почти не отрывала ног от земли, как будто тянула их, и эта походка почему-то напоминала Цзинчжэнь движения больного, страдающего от венерической болезни, хотя вряд ли она имела четкое представление об этом недуге. Цзинчжэнь часто замечала, что волосы у женщины в беспорядке, и это лишний раз убеждало ее в правильности вывода Горячки о том, что соседка — «дикая курочка». Разве приличная женщина допустит беспорядок в своей прическе? Ее растрепанные волосы говорили о том, что прически только что касалась рука мужчины.

Рассказывая о «дикой курочке», Горячка поминутно разражалась громким хохотом, отчего ее тело сгибалось в три погибели и все дрожало, а изо рта во все стороны летели брызги слюны, брови ее взлетали вверх, а на лице было написано невероятное возбуждение. Особенно картинно Горячка изображала приезд «курочки» в деревню, при этом она изменяла тембр голоса, а речь становилась косноязычной. В имитации чужой речи она достигала высокого исполнительского мастерства. Цзинчжэнь с улыбкой внимала россказням соседки и забавлялась представлением. Однако по-прежнему сохраняла определенную дистанцию с собеседницей, поскольку, чем больше слушала длинную серию рассказов о непристойном поведении «курочки», тем больше убеждалась, что Горячка — дурная женщина со злой душой и грязным языком. Матери и сестре она категорично заявила:

— Горячка — стерва! Подальше от нее!

Ни Цзао, возвращаясь из школы, слышал часть беседы тети с Горячкой.

— Тетя, а что такое «дикая курочка»? — спросил он.

— Детям это знать не положено! — отрезала тетя, сделав строгое лицо. Но мальчик уже догадался, что их насмешки и проклятия относятся к той несчастной женщине. В его мозгу родилось смутное ощущение того, что в этом мире, чем больше человек несчастен, тем больше он истязает и презирает другого, еще более несчастного, чем он. В море горя рождается еще большее горе… Этот вывод потряс мальчика.

Как-то Цзинчжэнь сидела без дела в полном одиночестве, разговаривая сама с собой. В этот день она ничего себе не готовила и не читала развлекательной литературы. Вдруг появилась Горячка. Она прибежала вприпрыжку и сразу же заквохтала:

— Сестрица! — Так доверительно обращалась она к Цзинчжэнь. — Мне удалось добыть на время одну книжку, называется она так: «Энциклопедия волшебных триграмм с золотыми деньгами»[134]. Торговец уперся: не дам, мол, почитать — и все тут! Ну я, конечно, к нему подластилась, поклон ему отвесила, даже клятву дала (понятно, украдкой, чтобы не заметил какой-нибудь охальник), только тогда он мне ее одолжил, на время… Я вот тебе ее принесла — погадай. Мы уже всей семьей гадали — все сходится точно. Теперь твоя очередь. Но вечером я должна вернуть книжонку. Только учти, отец моих детей не велел выносить книгу из дому. Поняла?

С этими словами Горячка извлекла замусоленную и рваную книжку, отпечатанную с деревянных матриц, и небольшой кошель, в котором оказалось семь медных монет. Расположенные в ряд, в определенном порядке, они в сочетании с изображенными в свитке иероглифами образовывали сто двадцать восемь комбинаций — триграмм, каждой из которых соответствовала семисложная строка стиха. Четыре ряда семисложных строк образовывали стихотворное изречение из двадцати восьми знаков. Суть гадания заключалась в том, что, бросая монету, сначала определяли нужную триграмму, которая в свою очередь показывала на страницу и стихотворный ряд. Ко всем иероглифам строки имелись примечания. В заключение давались пространные разъяснения. Горячка потратила не менее получаса, чтобы разъяснить соседке суть гадального искусства и то, как искать триграммы. Говорила она, постоянно путаясь в объяснениях, которые противоречили одно другому, концы у нее не сходились с концами, но объясняла она с той пылкостью и горячностью, которые вполне соответствовали ее прозвищу. К счастью, ее слушательница, обладавшая достаточной догадливостью и даже прозорливостью, все хорошо поняла без лишних слов и, когда требовалось, поправляла сбивчивые пояснения, что вызывало у Горячки изумление, и она прониклась к соседке глубоким почтением.

Ветхость принесенной Горячкой книги завораживала. Расположение семи медных монет по рядам, благодаря которому получалось сто двадцать восемь комбинаций триграмм, вызывало у женщины удивление. По всей видимости, цифра «128» имеет какой-то тайный смысл, возможно даже, указывает на число созвездий. Во время поиска разъяснений триграмм одна ошибка в иероглифе может привести к полной путанице во всем тексте. Значит, текст, сочетающийся с триграммами, — это все равно что Небесная книга, он обладает демонической, таинственной силой. Цзинчжэнь верила в предначертание судьбы и в потустороннюю жизнь. Что касается обрядовой стороны религии и суеверий, то она относилась к этому без особой симпатии, как, впрочем, и к самим божествам. Поначалу не слишком доверяя рассказам Горячки о чудесных свойствах «триграмм» и «золотых денег», она после гадания все же поверила в магические свойства гадательной книги.

Высыпав монеты из кошеля, Цзинчжэнь собрала их вместе в обе ладони и потрясла, так что они зазвенели. Ее ноздри почувствовали запах металла. Она прошептала какие-то слова и разжала ладони. Монеты упали, и она разложила их в определенной последовательности, так что монеты с выбитыми на них иероглифами образовали сейчас всякие комбинации. От волнения она покрылась потом. Ей казалось, что голова у нее раздулась и стала величиной с бадью. Она принялась искать подходящие объяснения триграмм. Объяснение гласило:

Одинокое облачко и дикий журавль
Связаны с красной пылью.
Персик и слива в буйном цвету —
Видно, пришла весна.
Над синим морем луна сияет.
Драгоценность слезами омыта.
Дерево на тысячу чи поднялось.
Листья вернулись к корням.

В примечании к стиху стояли слова: «Стремишься к званию, но его трудно достать; стремишься к богатству — есть надежда его обрести; недуг излечить возможно, но корни его извлечь нелегко; нужную вещь найдешь, однако спокойствия не обретешь. Не суетись, пребывай в безмятежности; совершай омовение, блюди пост, навещай родню, веди торговые дела…»

Цзинчжэнь, прочитав все тексты гадания, растерялась. Где-то она уже видела подобные надписи, например вот эту строку: «Над морем синим луна сияет. Драгоценность слезами омыта». Ну конечно, она взята из Танских стихов, там написано то же самое, только вместо «драгоценности» в стихах была «жемчужина». Какая же это «драгоценность»? Что имеется в виду? А может быть, под драгоценностью подразумевается она сама, Цзинчжэнь? И эта триграмма с изречением спокойно жила в книге, ожидая того дня, когда Цзинчжэнь извлечет ее в результате гадания. «Над морем синим луна сияет, Цзинчжэнь слезами омыта». О Небо, Небо!

В умении расшифровывать знаки Горячка значительно уступала Цзинчжэнь, поэтому она пристала к ней, требуя, чтобы Цзинчжэнь разъяснила знаки гадания. Цзинчжэнь открыла было рот, но тут ей в голову пришла мысль, что тайну небес разглашать нельзя, поэтому, отделавшись какими-то ничего не значащими пояснениями, она сказала Горячке, что смысл слов ей не вполне понятен.

Сердце Цзинчжэнь бешено колотилось в груди. Ее обуревало страстное желание погадать снова. Если на этот раз триграммы снова сойдутся, она поверит в их чудесную силу и обратит свое сердце к добру. Она схватила монеты и принялась их трясти в сложенных ладонях, но иногда останавливала себя, чтобы еще раз обратить свою мольбу к духам, уточнить свои желания и просьбы, дабы найти триграммы самые могущественные и действенные, связанные с ее собственной судьбой. В конце концов из триграмм получилась комбинация, которая заставила ее сердце тревожно забиться:

Безмолвие, схожее с целомудренной девой.
Движение словно летящий ветер.
Веселье и гнев, радость и скорбь.
Все эти чувства похожи.
Дождь окропил небесные дали.
Открылся вид превосходный…

Остальную часть надписи Цзинчжэнь прочесть не смогла, поскольку Горячка отобрала у нее гадательную энциклопедию и унесла домой.

Горячка пришла к Цзинчжэнь, чтобы с ее помощью разгадать тайну триграмм. Она никак не предполагала, что та, поглощенная гаданием о своей собственной судьбе, настолько им увлечется, что совершенно забудет про гостью. На множество вопросов Горячки она отвечала нехотя и односложно, между тем как сама о чем-то раздумывала и что-то шептала себе под нос. Обиженная гостья подумала: «С каких это пор я стала при тебе кабинетным слугой?» И она отняла книгу, не дав Цзинчжэнь даже дочитать объяснения ко второй триграмме. В другое время Цзинчжэнь непременно взорвалась бы и накинулась на гостью с бранью, но на этот раз она постаралась взять себя в руки. Чудесное знамение, преподнесенное ей божественными триграммами, согрело ее душу и вызвало благоговейный трепет. Из двух гаданий (впрочем, второе, увы, так и не завершилось) она кое-что для себя уяснила и даже обрела некоторое успокоение. Она услышала грозный, хотя и невнятный, глас судьбы. И поняла она, что жизнь ее похожа на смерть. И ждет ее печаль и скорбь.